пропал? — уточнил капитан. — Ну, мне известно довольно многое. Разумеется, кроме того, кто его украл и где находится перстень сейчас.
— А, — пробормотал Геберт, — я неточно выразился. Но неважно. Спасибо. Дело в том, что Крандж каким-то образом замешан в похищении. Капитан тоже исчез. В том смысле, что его нет на Золотом острове, а «Гордость Севера» покинула залив. Корабль, который вроде бы стоит на рейде, это магическая подделка.
— Я заметил, — спокойно сказал Бван Атен.
Гайс Геберт заморгал:
— Заметили? Как это вам удалось? И вы… никому не сказали?
Капитан Атен с сожалением посмотрел на обглоданные косточки, отодвинул тарелку и придвинул к себе кружку с пивом.
— По-моему, капитан Крандж имеет полное право оставить вместо себя иллюзию и отправиться по своим делам. А вы, как начальник порта, имеете полное право возражать.
— Я и возражаю! — возмутился Геберт. — Но не в этом дело!
— Так вас волнует безопасность капитана Кранджа? Или его законопослушность? — хмыкнул Атен.
— Проклятье! — не выдержал Гайс Геберт. — Когда на вас нападает философическое настроение, сударь, с вами невозможно разговаривать! Вы же подвергаете сомнению каждое слово!
— Не каждое, — сварливо возразил Бван Атен. — А что касается вашего первого вопроса, как мне удалось отличить подделку… Вы помните, Гайс, как выглядит моя «Летучая рыба»?
— Конечно, помню, — удивился начальник порта. — Двухмачтовая шхуна южной постройки с косыми парусами. А! Или вы имеете в виду ее призрачный облик? Тогда трехмачтовый фрегат. Великолепный корабль!
— Да уж, — буркнул капитан проклятого парусника. — А теперь задумайтесь, что вы сами сказали. Когда истинный облик корабля размерами втрое меньше призрачного, как по-вашему, легко вести его сквозь магический шторм? Уж я-то напрактиковался различать истину под иллюзией. Верьте мне, Гайс, очень многие вещи — не то, чем они кажутся. В отношении людей это тоже справедливо.
— Вы про капитана Кранджа? — грустно спросил Геберт. — Возможно… А мне казалось, я хорошо его знаю. Столько лет знакомы.
Бван Атен фыркнул.
— Я не стану выносить суждений о Крандже, пока не услышу, что расскажет нам сам капитан.
— О! — приободрился начальник порта. — Пожалуй, я последую вашему мудрому примеру, сударь.
— Ну, если вы обрели равновесие души, пойдемте прогуляемся, — предложил Атен. — Не то я закажу еще одного гуся, а это уже обжорство.
Покинув «Надежный якорь», судари Геберт и Атен свернули в сторону порта. На следующем же перекрестке они наткнулись на группу зевак. Люди столпились вокруг чего-то, лежащего на земле. Геберт взглянул и ахнул.
— Великое Небо! Что она здесь делает?
Бван Атен тоже подошел посмотреть и пожал плечами:
— Разве вы не видите? Она здесь спит.
Хорошо одетая девушка и вправду спала в дорожной пыли, подложив под голову кулачок. Лицо ее было счастливым и безмятежным.
— Вы что, издеваетесь, сударь? — вспылил начальник порта.
— Просто отвечаю на заданный вами вопрос, — лукаво усмехнулся проклятый капитан. — А если вы спросили не то, что хотели, я не виноват.
Спящая девушка пошевелилась, устраиваясь поудобнее, зевнула, но не проснулась.
— Бедняжка, — участливо пробормотал Бван Атен. — Конечно, если столько времени не спать, и голая земля периной покажется.
— Вы ее знаете? — подозрительно спросил Геберт.
— Именно эту — нет, вроде бы не встречал, — качнул головой южанин. — Но вообще их тут у вас, на островах, полным-полно. М-да… Их прокляли так давно, что все уже и забыли, кто они такие. Вы не задумывались, Гайс, когда спят зевающие жабы?
Днем и ночью они зевают — должны же они когда-то спать?
— Зевающие жабы? — воскликнул Геберт. — Жабы?! Вы хотите сказать… Это жаба?
— Изначально — нет, — вздохнул капитан Атен. — Но в силу проклятия — да. Вот вам отличный пример к нашему разговору об относительности облика. Даже так называемого истинного, не говоря уж о магическом.
— Великое Небо! — снова сказал начальник порта.
Зеваки, которые с интересом прислушивались к разговору, заволновались.
— Дозвольте спросить, сударь? — обратился к Атену высокий нескладный парень. — Значит, если ее, скажем, поцеловать, как в сказках говорится, то девица проснется и тебя полюбит?
Капитан с интересом оглядел парня.
— Можете попробовать, — благосклонно сказал он. — Но я бы на вашем месте не рисковал. Хорошо, если она проснется и останется в женском обличье. А если опять превратится в жабу? И при этом вас полюбит? А если девица не проснется, зато заснете вы? Или превратитесь… во что-нибудь эдакое? Бывают заразные проклятия, знаете ли. А сказки страдают неточностью изложения.
Парень покраснел и попятился от лежащей девушки.
— Я просто так спросил, — буркнул он. — Из любопытства.
— Надо отнести ее… куда-нибудь, — очнулся Геберт.
— В лодочный сарай? — невозмутимо предложил Бван Атен. — С каждым часом действия магии будет засыпать все больше зевающих жаб. Сколько их на островах, кто-нибудь считал? Пожалуй, только портовый лодочный сарай всех вместит.
— Великое Небо! — в третий раз с чувством сказал Гайс Геберт.
Орвель и Трина некоторое время прогуливались молча. В отличие от оранжереи, дворцовый парк был совершенно безопасным и очень скучным местом. Стриженные в виде геометрических фигур кусты, прямые аллеи и никакой дополнительной магии — лишь та, что была разлита в воздухе архипелага и с каждым прошедшим часом загустевала все сильнее, как снятый с огня кисель. Во всяком случае, Орвелю так казалось.
Король немилосердно вспотел. Разве настоящие звери потеют? Хотя длинный день наконец клонился к вечеру, было невыносимо жарко и душно. Орвель держал ладонь девушки в своей звериной лапе и не знал, как начать разговор. Когда они дошли до конца аллеи и вместе с ней повернули строго на запад под отвратительно прямым углом, он так и сказал:
— Простите, любимая, я не знаю, как начать.
Трина подняла на него серьезный взгляд:
— Наверное, вы хотите сказать мне что-то неприятное?
— Да, — буркнул Орвель. — Пожалуй, что так.
Мрачнея с каждым словом, он пересказал ей подозрения Йемителми, заданные тем вопросы и сослался на происшествие в оранжерее, которому почтальон был свидетелем. Король закончил словами:
— Мне ужасно стыдно, что я нарушаю данное вам обещание. Но вокруг слишком много недобрых загадок. Я уверен, что ваша тайна не из их числа. Пожалуйста, рассейте мое неведение. Прошу, милая Трина, скажите — кто вы? Клянусь, я буду любить вас, что бы вы ни сказали.
Девушка вздохнула.
— Я надеялась оттянуть этот момент, — печально сказала она. — Что же… Ваш почтальон прав, в нынешних обстоятельствах мне лучше открыться. Простите, Орвель, что ввела вас в заблуждение. Я не человек.
— Вы… как это? — удивился Орвель. — Не может быть! Мы познакомились позавчера… неужели только позавчера?.. мне кажется, я люблю вас всю свою жизнь!.. Так вот, позавчера магия не действовала. Значит, этот облик — ваш истинный. Вы прекрасная девушка, самая милая и чудесная в мире. Вы человек!
Трина грустно улыбнулась, и ямочки на ее щеках, как обычно, заставили сжаться сердце Орвеля.
— Это мой истинный облик, — признала она. — Но я владею магией превращения, хоть я и не маг. Моя сущность отлична от человеческой. Я — ветер, Орвель. Я третий ветер вашего королевства.
— Ветер?.. — изумленно пробормотал король.
— Смотрите.
Девушка мягко высвободила руку и сделала пару быстрых шагов, опережая Орвеля. Ее тело стало туманно-текучим, фигура — нечеткой. Еще шаг — и Трина исчезла, а по аллее пронесся свежий ветерок. Он взъерошил шерсть Орвеля, ласково коснулся его щеки и…
— Только не улетайте! — вскричал король. — Трина, любовь моя! Останьтесь!
Ветерок крутнулся вокруг Орвеля и пропал. Король безнадежно топтался на месте, высматривая, не шевельнутся ли где-нибудь кусты.
— Трина? — позвал он.
Девушка вышла из-за ближайшего куста, подстриженного в виде пирамиды. Она упорно смотрела в землю. Орвель взял обе ее руки в свои лапы.
— Вы очаровательный ветер, — отчаянно сказал король. — Самый милый и чудесный в мире. Я вас люблю. Однажды я уже просил вас не покидать меня. А затем просил стать моей женой. Я хочу повторить и просьбу, и предложение. Прошу вас, Трина, будьте моей королевой! Будьте всегда со мной!
Трина подняла на короля изумленный взгляд.
— Как вы себе это представляете, Орвель? — вымученно улыбнулась она. — Быть мужем ветра… У меня есть свои обязанности.
— А у меня — свои, — подхватил король. — Быть женой короля тоже нелегко. Я понимаю, что прошу вас об огромном одолжении. На самом деле важно лишь одно. Я люблю вас. А вы любите меня?
— Да, — вздохнула Трина. — Я вас люблю. Именно это все усложняет.
— А по-моему, упрощает.
Орвель не сумел сдержать счастливой улыбки. И даже то, что снаружи его улыбка выглядела звериным оскалом, не смогло его остановить. Любит, любит! Внутри его все пело от восторга.
— Я старше вас, — вздохнула Трина. — Намного старше. Я помню вас маленьким мальчиком, Орвель. Вы были славным малышом.
— Помнится, я любил забираться высоко на башню, — вспомнил Орвель, — и пускать оттуда бумажных птиц…
— Я подхватывала их и кружила, — засмеялась Трина. — Мне нравилось с вами играть.
— Скажите мне «да», любимая, — попросил король. — Все остальное — частности. Просто скажите «да».
— Я должна спросить позволения братьев, — прошептала девушка. — Харракун и Ноорзвей…
— Они братья? — удивился король. — Вот никогда бы не подумал! Они такие разные.
— Да, они мои братья, — к Трине отчасти вернулось самообладание. — У нас довольно сложная семейная история. И я отличаюсь от братьев сильнее, чем они друг от друга. Мой истинный облик — человеческий, они же могут оборачиваться людьми лишь в магическом поле. В своем истинном облике Харракун и Ноорзвей — духи стихии воздуха.