– Ну а ты сам? Как живешь? Институт окончил?
– Окончил. И в аспирантуру поступил.
– Вот молодец! – искренне обрадовался Родион. – Да, впрочем, ты у нас всегда настырный был, усидчивый. Профессором станешь!
– Да. Спасибо отчиму, усыновил, на свою фамилию записал, анкету подчистил. Если бы не он, может, и в институт бы не взяли, а так я в порядке, – кривовато улыбнулся Борис.
– А жена? Женат же? – тормошил его Родион.
– Женат. Жена хорошая, с родителями ее живем, хорошие люди.
– Ну, ты не скромничай! – толкнул его в бок Родион. – Симка Яблочков, он в твоем институте учился, рассказывал, что ты на дочке заведующего кафедрой женился. Весь институт гудел, не могли понять, как это ты смог такую красавицу и модницу под венец свести, – по-дружески поддел приятеля Родион.
– Сплетники! Тьфу. Комсомольцы еще называются, – сердито заметил Борис.
– Что-то ты, Борис, больно серьезен стал. Я ж пошутил. Любовь – дело такое, – пожал плечами Родион. – Я вот тоже за одной девчонкой на старших курсах ухаживал, – мечтательно заметил он, – славная такая, спортсменка, в театре нашем студенческом играла… Года на два младше меня. Думал, вот поступлю на работу, может, женюсь.
– А где она сейчас?
– Не знаю. А как ты здесь оказался? Из эшелона, что ли? – встряхиваясь и потягиваясь, спросил Родион.
– Ну да. Ехал вот первой партией с институтом в Пятигорск, готовить место для размещения, жилье для сотрудников, а тут обстрел. Думали, уже все, раз из города вырвались, дело в шляпе, а тут такое.
– А что же ты не на фронте? – впервые сообразил спросить Родион.
– Бронь у меня. Понимаешь? Бронь. Я в военмехе серьезными стратегическими разработками занимаюсь. Не пустили меня, – нехотя, чуть раздраженно пояснил Борис. – Уж сколько раз просился. Без толку.
– Ну, раз не пускают, значит, ты в тылу нужнее. Не горюй, Борис. Работы всем хватит, да и в городе сейчас тот же фронт. А вот нам с тобой пора бы и подумать, как выбираться станем, – проговорил он уже совсем другим тоном, тревожно вглядываясь в окружившую их ночную тьму. – Слышишь что-нибудь?
– Голоса какие-то. Только не поймешь, наши или нет. Выстрелы. Левее, кажется, со стороны поля, – проговорил Борис, сдвигая ушанку на затылок.
– Нет, не левее, а в кольцо нас берут, видно, наших отбросили, сейчас собираются лес прочесывать. Неужели железную дорогу не удержим?! Обещали же подкрепление прислать! – с досадой выдохнул Родион. – Вот что, Борис, нам бы с тобой до утра не попасться, а там наши части подтянутся. Глядишь, к своим и проберемся. Давай-ка двигать отсюда. Пока не накрыли.
– А нога как?
– Нормально нога, сейчас палку выломаем какую-нибудь покрепче, доковыляю, – с трудом поднимаясь на ноги, пообещал Родион.
Всю ночь они слонялись по лесу, проваливаясь в подмерзшие болотца, пробираясь сквозь хрупкий заледеневший кустарник, прячась за стволами, шарахаясь то вправо, то влево от коротких выстрелов, криков, непонятных шорохов, наполняющих лес.
– Все, Родька, не могу, – приваливаясь к темному ледяному стволу, проговорил Борис. – Нет моих сил. Привал. Да и ты весь синюшный, посмотрел бы.
– Да? А если накроют, тогда как?
– Да брось, зароемся и отсидимся. Тебе же лучше будет. А?
– Не знаю, – покачал головой Родион, сползая на снег. Сил не было и у него. – Нам бы деревушку какую найти. Отсиделись бы, – мечтательно проговорил он.
– Вот дождемся рассвета. А там, глядишь, и выйдем куда-нибудь. А? Немцев мы далеко в стороне оставили, ну что зря мотаться, только из сил выбьемся?
– Ладно. Только давай спать по очереди, а то накроет нас с тобой, попадемся, как котята, – проворчал заплетающимся языком Родион.
– Конечно. Спи первый, вон бледный как смерть, нога болит? – устраивая Родиона поудобнее, бормотал Борис, пристраиваясь рядом, расправляя мокрые длинные полы пальто. – Тяжелое, зараза, надо было ватник одевать, а все Нинка: неловко, неудобно, неприлично. Глупая.
– Родька! Родька проснись! Родька! – Борис, настороженный, встревоженный, тряс товарища за плечо, испуганно оглядываясь по сторонам, словно надеялся разглядеть за темными стволами крадущуюся опасность. – Родион, уходить надо, кажись, немцы в наступление пошли, Родька! Слышишь, как ухает?
– Что? Я… Борька? Что? Немцы?
– Да, да, поднимайся. – Борис, закинув за плечи автомат и винтовку, изо всех сил тянул Родиона, пытаясь поставить на ноги. – Как нога, сможешь идти? Слушай, что-то ты весь красный какой-то и губы посинели.
– Ерунда. Жар начался. До наших бы добраться, и там уж оклемаюсь. – Обретя равновесие и взяв в руки палку, он наконец прислушался. – Может, и впрямь наступление, надо нам с тобой двигаться скорее.
Но идти по глубокому снегу с раненой ногой было ох как непросто, они еле передвигались, Борис почти что тащил Родиона на себе, путаясь в своем тяжелом пальто, то и дело поправляя сползающую на глаза ушанку. А лес уже наполнился шумом, где-то шла артподготовка, громыхали взрывы, слышались короткие очереди, резкие лающие окрики, гомон голосов.
– Борька, – пыхтя и отдуваясь, проговорил Родион, едва передвигая раненую ногу. – Ты вот что. Ты, если немцы совсем близко подойдут, оставляй мне автомат, а сам беги, я прикрою.
– Родька…
– Помолчи, незачем нам двоим погибать. Глупость, – оборвал его Родион. – И не волнуйся, без лишней надобности я и сам геройствовать не буду. Но если что, – тон его изменился, – оставишь автомат и уйдешь. Понял?
– Нет.
– Уйдешь! А теперь давай двигаться.
Ночь как-то незаметно растаяла, растворилась в пасмурном предрассветном сумраке, а они все брели по лесу, и звуки боя становились все ближе, наступали им на пятки.
– А что, если к своим прорваться успеем, а? – с надеждой пробормотал Борис, втаскивая Родиона на очередной невысокий пригорок. – Впереди вроде тоже громыхает. А?
– Может, и успеем, а может, наши еще в наступление пойдут, тут знаешь как обстановка меняется? Час-другой, и мы уже в тылу, – шумно дыша, проговорил Родион. – Может, поднажмут ребята, отобьют железку, тогда и нам с тобой, считай, повезло. Я карту района видел, железка аккурат по краю леса идет, лесок небольшой, с обеих сторон поля. В той стороне, куда мы идем, на краю болотце небольшое, поле, за ним деревня, не помню названия, – тер лоб Родион. – И как это я вчера не вспомнил, совсем, видно, после боя одурел. Сейчас, сейчас, – бормотал он, морщась от напряжения. – Значит, лес растянут вдоль путей, за ним болото, потом поле, а в стороне и чуть западнее деревня, и впереди за железкой тоже деревня есть. Нам бы с тобой лучше туда, там наши, пути бы нам с тобой перейти… Левее забирать надо! – обрадованно воскликнул Родион.
Но перейти через железнодорожные пути они не успели. Когда к краю леса подползли, там уже бой кипел, и друзья как раз к немцам в тыл вышли.
– Назад надо! – отползая подальше от кромки леса, проговорил Борис. – Назад!
– Нет, назад смысла нет. Так и будем до самой смерти по лесу шастать. Давай-ка вон к той деревеньке пробираться, – остановил его Родион. – Вон, видишь, справа, за полем. Уцелела, не сожгли еще.
– Совсем спятил, там наверняка немцы! Еще и штаб их там окажется! Нет, назад, в лес надо.
– Если штаб, это хорошо. У меня парочка гранат имеется. Если пропадать, так хоть не задешево, и нашим поможем, – возбужденно говорил Родион. – Если штаб взорвать, у немцев может паника начаться, глядишь, наступление и сорвется. А?! В деревню двинем. Да ты чё, Борь? Ты же всегда отчаянный был, ты вспомни! Наш сарай, Толика с Лидой, помнишь, как мы убийцу моего отца искали? А походы наши, а драки с Семкой и его компанией. Он, кстати, как война началась, тоже на фронт подался. Я его в военкомате встретил, вроде его в саперное определили. Ну чего, Борис? Не дрейфь, нам бы только до деревни добраться.
И они поползли сперва по краю лесочка, потом через поле к дороге, вот тут им и не повезло. Нарвались на мотоциклистов, те их заметили, хорошо, Родион в бензобак одного из мотоциклов попал, двоих немцев сразу в клочья, зато другие в сугробы попадали и давай по ним из автоматов лупить. Борис, правда, еще одного убил, а дальше пришлось им назад к лесу отползать, а тут еще Борьку в плечо ранили. Немцы по снегу на мотоциклах ехать не могли, а пешком преследовать не стали, палили до последнего, а потом помчались за подмогой, наверное.
– Все, вляпались, – заключил Борька, – сейчас взвод автоматчиков приедет, и лес прочешут, как пить дать.
– Ага, делать им нечего, во время боя за двумя дураками по лесам бегать. Нет, Борька, не боись, сейчас не будут, потом, может быть. Дай-ка я твое плечо посмотрю, бинты-то еще остались? – усаживая приятеля на снег, спросил Родион.
Он осторожно расстегнул пальто, откинул с груди Бориса шарф и, расстегнув пиджак и рубашку, замер, молча глядя на грудь товарища.
– Что, что там? Родька? Что-то серьезное? – Борис с беспокойством смотрел на изменившееся лицо приятеля.
Родион все так же молча протянул руку и, дотронувшись ледяной рукой до груди друга, так что Борис даже дернулся от его прикосновения, вытащил на тусклый дневной свет простенькую цепочку с висящим на ней перстнем.
– Откуда? – только и смог прохрипеть Родион.
Но Борис все понял еще мгновением раньше. Дернув на себя цепочку, он с силой толкнул Родиона, так что тот, потеряв равновесие, полетел в снег. Лицо Бориса переменилось до неузнаваемости.
– Борька, ты что? Откуда у тебя перстень? – С лица Родиона все еще не сошло выражение радостного удивления, любопытства. – Как он к тебе попал? Откуда? – Родион пытался подняться, но на больной ноге это получалось у него неловко, он барахтался в снегу, наконец кое-как поднялся и взглянул на Бориса.
Тот тоже был уже на ногах. В руках у него откуда-то появился Родькин пистолет.
– Борька, ты что? Ты… ТЫ? – Внезапно открывшаяся правда ударила Родиона в самое сердце, оглушила, едва снова не сбила с ног. – Ты убил отца? Ты? Как?.. Зачем? Я не понимаю? – Все эти вопросы вылетали из Родиона, прежде чем он успевал их продумать, просто сыпались, бессвязные, глупые, неуместные под дулом пистолета. – Неужели ты мог?.. Почему, за что? Борис?!