Жилконтору на улице Рылеева она увидела издалека по красочному объявлению, сообщавшему о наборе девочек всех возрастов в гимнастический кружок имени А. И. Истоминой. Перед входом стояли три долговязые девчонки лет четырнадцати и демонстративно курили. Одновременно с Надеждой к подъезду подошла невысокая хрупкая женщина удивительного изящества. Надежда видела ее со спины и дала бы ей лет тридцать пять, максимум сорок. Поравнявшись с девочками, женщина спросила:
— Барышни, вы в кружок хотите записаться?
Девчонки закивали. Старорежимное обращение «барышни» несколько насторожило Надежду.
— А вы знаете, почему наш кружок так называется, кто такая Истомина?
Одна из подруг, по-видимому, самая бойкая и развитая, предположила:
— Киноактриса.
— Нет, милые. Авдотья Истомина — это выдающаяся русская балерина, чьим творчеством восхищался Александр Сергеевич Пушкин. В первой главе «Евгения Онегина» читаем:
…Блистательна, полувоздушна…
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина…
А вы можете, барышни, представить себе курящую нимфу?
Девочки недовольно погасили сигареты и прошли внутрь, вслед за грациозной дамой.
Надежда же, выслушав пассаж об Истоминой, подумала, что ошиблась в возрасте незнакомой дамы. Она тоже вошла в помещение и подошла к женщине, которую уже окружили многочисленные щебечущие ученицы. Увидев вблизи ее лицо. Надежда решила, что ошиблась вдвое: аккуратно подкрашенное, ухоженное приятное лицо принадлежало женщине лет шестидесяти пяти.
— Простите, — обратилась к ней Надежда, — вы, наверное, Зинаида Варнакова? Извините, не знаю вашего отчества…
— Зинаида Ардальоновна, — улыбнулась дама. — А вы, наверное, хотите привести ко мне дочь или племянницу? Обязательно приводите! Я не стремлюсь делать моих воспитанниц чемпионками: большой спорт — это тяжело, мучительно и зачастую грязно, но грация и изящество так необходимы каждой девочке! Вот скажите мне, барышни, — обратилась она к трем новеньким, — почему вы пришли к нам в кружок?
— Из-за Таньки Воробьевой, — сказала, чуть потупившись, та, самая бойкая из всех.
— И в чем же дело с Танькой? — продолжила допрос Зинаида Ардальоновна.
— Красивая стала Танька. Мальчишки только на нее и пялятся. Ну мы ее прижали, спрашиваем. На шейпинг, что ли, записалась? Она и рассказала про этот кружок, конкретная вещь, говорит, покруче всякого шейпинга!
— Ладно, барышни, вашим лексиконом позже мы тоже займемся. Теперь вы поняли? — обратилась к Надежде Зинаида Ардальоновна.
— Я поняла, — улыбнулась Надежда, — но моя дочь уже не в том возрасте. Я хотела спросить вас совсем о другом. Альбина Пантелеймоновна Варламова сказала мне, что узнала именно от вас о работе для аккуратной хозяйственной женщины по уходу за инвалидом. Так вот, я хотела бы узнать, кто рассказал вам про эту работу?
— Ах, так вы знакомая Альбиночки! — заулыбалась Зинаида Ардальоновна. — Как же ее самочувствие?
— По-моему, неплохо, — осторожно ответила Надежда. — Так от кого все же вы узнали об этом инвалиде?
— От кого? — Зинаида Ардальоновна неожиданно задумалась. — От кого же… Ну что ты будешь делать, мне ведь все-таки восемьдесят один год…
— Сколько? — переспросила потрясенная Надежда. — Я не ослышалась?
— Восемьдесят один, дорогая моя. Мне в мои годы убавлять возраст как-то несолидно, но на самом деле ведь не так и много.
— И вы еще ведете гимнастический кружок?
— Разумеется, Дорогая моя, во-первых, мне это нетрудно. Во-вторых, мне это интересно. Я очень люблю молодежь и мне с ней легко. В-третьих, пока я занимаюсь гимнастикой, я не чувствую себя старухой!
— Ну и ну! — протянула Надежда и подумала, что с этого дня обязательно будет делать хотя бы утреннюю зарядку.
— Вспомнила! — радостно воскликнула вдруг Зинаида Ардальоновна. — Ну как же я могла забыть! Вот что значит возраст! Ведь мне же адрес инвалида дал Аркаша!
— А кто такой Аркаша? — улыбаясь, переспросила Надежда.
Из-за спины Зинаиды Ардальоновны высунулась нахально улыбающаяся девичья мордашка, усыпанная веснушками, и тоненький голосок пискнул:
— Аркаша — это Ардальоновнин бойфренд!
Зинаида Ардальоновна возмущенно обернулась и цыкнула на свою подопечную:
— Не болтай глупостей, Архипова. Лучше скажи, поперечный шпагат у тебя получается?
Обладательница веснушек моментально испарилась, а Зинаида Ардальоновна повернулась к Надежде со словами.
— Не слушайте ее. Аркаша — мой старинный друг…
Выглядела она при этом достаточно смущенной.
— А как бы мне повидать.., этого Аркадия…
— Николаевича, — продолжила старая гимнастка. — Да очень просто… — она взглянула на часы, — минут через сорок он будет здесь.
Надежда устроилась в уголке, решив дождаться престарелого бой-френда. Цепочка рекламодателей казалась ей нескончаемой, но она решила ни за что не сдаваться и во что бы то ни стало добраться до первоисточника информации, мобилизовав все свои упорство и терпение.
Через полчаса в дверях показался удивительный персонаж, в котором Надежда без труда узнала таинственного Аркашу. Это был маленький худенький аккуратненький старичок в сером пиджачке, лоснящемся от старости, но тщательно вычищенном и выглаженном. Пиджачок напоминал школьную форму прежних лет. Белая рубашка и черный галстук вызывали ассоциации немного похоронные, чему, впрочем, не вполне соответствовала прикрывавшая лысый блестящий череп вышитая яркая тюбетейка. В руке старичок сжимал скромный букетик ландышей. Увидев Надежду, он спросил:
— Не скажете ли, Зинаида Ардальоновна еще не выходила?
— Нет, но скоро занятия закончатся.
А вы, простите, не Аркадий Николаевич?
— Он самый. — Старичок галантно поклонился. — С кем имею честь?
— Лебедева Надежда Николаевна. — Надежда с трудом преодолела желание сделать что-то вроде книксена, хотя она понятия не имела, что это такое. — Я, собственно, вас и жду. Дело в том, что вы передали Зинаиде Ардальоновне адрес инвалида, которому требовался уход и помощь…
— Ах да! И вы хотели бы…
— Не я, но одна моя знакомая. А я хотела бы узнать, от кого вы получили этот адрес.
Если, разумеется, вы смогли бы вспомнить…
— Вспомнить? — Аркадий Николаевич взглянул на Надежду обиженно. — У меня, барышня, склероза вовсе нет. Я все очень даже хорошо помню. Другое дело, что я не могу в точности назвать вам имя того человека…
— То есть? — растерялась Надежда.
— Видите ли, — старичок казался смущенным, — сам не понимаю, как это вышло, но я беседовал с ним, представился ему — это абсолютно точно, но вот его имя…
«А еще говорит, что склероза нету», — рассердилась Надежда.
— Мне страшно неловко, — продолжал старичок, — ведь я как бы рекомендую, не зная от кого. Но человек этот произвел на меня очень благоприятное впечатление — очень, очень приятный собеседник.., некоторая странность есть во внешности.., знаете ли, глаза.., то зеленые, а то вдруг кажутся голубыми…
— И где же вы встретились с этим человеком? — настырничала Надежда.
— У Агафьи Ивановны, — ответил старичок так, будто это все объясняло.
— Так, может быть, эта Агафья Ивановна знает, кто это такой у нее был?
— Дело в том, барышня, что Агафья Ивановна почти всегда живет у себя в деревне, точнее, даже не в деревне, а на хуторе.
В город она приезжает раз в году на Пасху: она навещает могилу мужа на Богословском кладбище, проводит в городе два-три дня и возвращается к себе на хутор. Она говорит, что здесь, в городе, ей воздух тяжек… В эти кратковременные визиты я ее и навещаю…
Вот нынешней Пасхой я и встретил у нее того человека. Но вы не беспокойтесь, при всей необычности он произвел на меня самое благоприятное впечатление…
В это время распахнулись двери спортивного зала, и в холл, галдя и болтая, высыпали будущие нимфы, а за ними появилась грациозная фигура Зинаиды Ардальоновны. Аркадий Николаевич сразу же забыл про Надежду и ее расспросы и устремился навстречу старой гимнастке с радостным приветствием.
Надежда решила не мешать старичкам радоваться жизни. Похоже, продолжить расследование в этом направлении ей не удастся, хотя результаты и показались Надежде достаточно интересными.
На следующий день ко всем моим неприятностям прибавилась еще одна: заболела Тамара Васильевна. Она слегла с повышенным давлением. И, разумеется, Лешку оставлять с ней было никак нельзя. И не ходить на работу я тоже не могла, поэтому решила взять сына с собой. Ничего страшного, посидит тихонько, пока я убираю и кормлю Сашу. Лешка согласился, ему было, любопытно, куда это я хожу.
И сначала все было нормально, Лешка посмотрел на обитателя квартиры, пожал плечами и ушел ко мне на кухню. Так прошел день, я занималась делами. Мы хотели было уходить, но Павлина Ивановна сказала, что у нее номер к окулисту, и очень просила дождаться ее прихода.
Я была в коридоре, когда в замке заскрежетал ключ. Если бы это была Павлина, то она бы позвонила — она знает, что я дома и открою. Это верно, Лидия. Я не хотела, чтобы она видела Лешку:, еще скажет, что я вожу его в квартиру и что это именно он нахулиганил и открыл чертовы краны. Поэтому я пихнула Лешку в кладовку, бросила туда же свою сумку и забежала сама. В полутемной кладовке Лидия нас не заметит, а когда она пойдет разбираться с Сашей и проверять, как убрана квартира, мы потихоньку выскользнем. Это в моей малогабаритной квартире все на виду, а тут такие коридоры, что слона можно спрятать.
Но Лидия вошла не одна, и человек, пришедший с ней, не был ее мужем Петей.
— Послушайте, я же вам говорила, — мегера нервно продолжала разговор, начавшийся раньше. — Не знаю я ни про какие рукописи.
— Вы не понимаете, — терпеливо возражал низкий мужской голос, — это очень важно. Наше издательство собирается, во-первых, переиздать его романы, а во-вторых, идут переговоры о том, чтобы перевести их на английский язык и издать в Штатах.