— Завидую тебе, — сказал Тихон. — Я часто вспоминаю тот наш уговор. А ведь я уже забыл, что это такое: быть полезным и нужным…
Он вновь почувствовал упругое касание энергии. Уставился на Алекса, и ощущение прикосновения сразу прошло.
— Ну, ладно, хватит ностальгировать. Идем! — сказал Эджертон.
В поселке преобладали крохотные лачуги. Видимо, для того, чтобы меньше расходовать тепла. И тот дом, к которому его привел Алекс, не был исключением. Метров пять в ширину и столько же в длину.
— Так вот где ты живешь?
— Скорее, ночую, — уточнил Алекс.
Он ввел Тихона в дом. И без того маленький, внутри он был разделен пополам огромной печью. Но в доме оказалось сыро и холодно, как будто на самом деле Алекс и не жил здесь. Одна половина дома служила кухней, другая — узкой спальней с голыми стенами и топчаном вместо кровати, обитым кусками толстого войлока. Здесь их ждала Амина под надзором того типа, с которым отправил ее Алекс. На появление Эджертона он отреагировал коротким приветствием и сразу удалился.
Через небольшие окна в комнату пробивался слабый закатный свет. Отсутствие уюта усугублялось общим молчанием. Тихон чувствовал, что Амина с подозрением относится к Алексу. А тот вдруг посмотрел на часы и подошел к стене, где Тихон увидел выключатель, от которого провода вели к потолку.
— Сейчас будет вам небольшой сюрприз, — сказал Алекс.
Он щелкнул выключателем, и засветилась лампочка, что стало откровенной неожиданностью для Амины.
— Вы починили генератор?
— Да, он не работал.
— Его мой отец сделал, — сказала Амина.
— Прямо цивилизация, — Тихон пощелкал выключателем. То же самое сделала Амина, улыбаясь от счастья, как дитя.
— А где взяли топливо? — спросил Тихон.
— Да так… — уклонился от ответа Алекс. Он внимательно посмотрел на Амину. — Твой отец давно сделал генератор?
— Я еще совсем маленькая была. А когда отец умер, генератор еще какое-то время работал, а потом сломался. Был бы он жив…
Алекс понимающе кивнул.
— Ну, ладно. Вы пока тут побудьте, а я сухих дров принесу. Девушке нужно тепло. И на ночь не забывайте задергивать шторы, чтобы свет не попадал на улицу.
Оставшись наедине с Аминой, Тихон испытал неловкость. Столько всего случилось, а сказать будто нечего.
— Странный он человек, — произнесла девушка.
— Алекс?
— Здесь так холодно, — она поежилась, — а ему тепло будто не нужно.
— Да, странный, — сказал Тихон, хотя то же самое мог сказать и о себе. Он вспомнил, что Алекс, говоря о дровах, сказал, что тепло нужно девушке. «Будто знает, что я перестал бояться холода. Ну, дела!..»
Амина выглянула в окошко. Разглядела силуэт Эджертона, суетившегося возле небольшой поленницы. Тот заметил ее тень в окне, обернулся и приветливо махнул рукой. Амина отступила вглубь комнаты.
— Этот Алекс, он давно твой друг?
— Да, мы с ним через многое прошли вместе. Сто лет его не видел.
— А теперь встретил… — задумчиво сказала она. — Такие встречи не случаются просто так. Верно?
Тихон подумал, что последние дни, все без исключения, соответствуют этому «не просто так». Будто он плывет по реке судьбы, не в силах сопротивляться ее течению, движется к какой-то цели, и остается только рассчитывать на Божью милость. Знать бы еще, что за цель.
— Алекс предложил нам уйти, — сказал он.
— И ты возьмешь меня с собой?
— Может, тебе все-таки остаться? — спросил Тихон, едва ли рассчитывая на ее согласие.
Девушка подошла к нему, руки ее обвили шею Тихона, пробуждая жар во всем теле. Все-таки перед ним была женщина. Хоть и очень юная. Он дотронулся до ее волос. Амина прильнула к нему и крепко обняла. С минуту или две они простояли так, прижавшись друг к другу. И так тепло и уютно стало Тихону от того, что кто-то по-настоящему рассчитывает на его участие. В любой момент сюда мог вернуться Эджертон, но Тихону хотелось, чтобы эта минута не кончалась. Он знал, что не сможет бросить девушку и уйти один. «В конце концов, это мужской мир, — думал он, — и женщины здесь — скорее разменный товар. Кто-то обязан опекать Амину. И, похоже, некому, кроме меня».
Где-то на задворках мелькнула мысль, что она ему в дочери годится.
— Расскажи мне о своем отце.
— Я совсем немного помню о нем. Знаю, что когда пришли на это место и все дружно строили дома, помогали друг другу, отец делал разные инструменты, какие-то приспособления и много чего. Он тогда совсем не пил. И мама была жива. У меня родился маленький брат. Но потом албаста похитила его, и мама не смогла справиться с горем, ушла в Полосу.
— Ты не говорила об этом.
— Стараюсь не вспоминать. Все у нас покатилось кувырком. Отец потерял веру в себя… Все говорят, что он погиб. Я думаю, он ушел вслед за мамой. Ведь он просто исчез. И никто этого не видел. Мне кажется, что он бросил меня… Ведь знал, что в Полосе все умирают…
Она вдруг расплакалась.
— Ну-ну, не плачь! Обещаю, я тебя не оставлю… — Тихон гладил ее дрожащие плечи.
Вернулся Алекс, принес большую охапку дров. Вскоре в печи заполыхал огонь, и жар от раскрасневшейся чугунной плиты и дверцы потихоньку согрел кухню. Тихону стало жарко, он понял, что отвык от такого тепла. Алекс достал из запасов консервы. Их съели в один присест. Амину почти сразу сморило, и она ушла в комнату. Теперь вроде бы настал черед поговорить, но Алекс заявил, что ему нужно срочно к Вандермейеру, и Тихон остался на кухне один — дожидаться, пока не прогорят угли в печи, чтобы закрыть задвижку.
Трепыхалась паутина в углу под потоками теплого воздуха, еле заметная в полосе огня, падавшего от дверцы печи на стену. Тихон смотрел на паутину и думал о том, что она удивительно похожа на жизнь. Нити расходятся из одного центра. Через цепи лучей и поперечных прядей можно пойти к краю по прямому пути, а можно по извилистому настолько, что путь покажется бесконечным. И можно прийти к совершенно разным концам этого хитросплетения. Да и путей таких может быть сколько угодно…
Наконец, печь прогорела, и задвижку можно было закрыть, чтобы тепло, накопленное внутри, всю ночь грело дом и спящую в нем девушку. Тихон зашел в комнату. Амина лежала на пыльной войлочной подстилке топчана и крепко спала. Он поправил на ней одеяло, сам лег на пол, не боясь холода, и только по привычке бросил на доски куртку. Вскоре он тоже уснул.
11. Первач
Ночью он испугал Амину своими криками. Тихон бредил, и снилось ему наверняка что-то ужасное. Правда, позже он не мог вспомнить, что именно, значит, не настолько реальными оказались в этот раз ночные видения. Но зато сон овладел им так крепко, что Амина, как ни старалась, не могла его растормошить. Пришлось ей выбежать на улицу, чтобы набрать снега и приложить к горячему лбу Тихона. Только тогда он вынырнул из болезненного сна. Открыл глаза и увидел ее испуганное лицо. Ему было жарко и хотелось пить. Он взял из ее рук снежок и сунул в рот. Разжевал, ощущая приятно-холодную влагу.
— Где Алекс? Его не было?
— Нет.
— Который час?
Он поднес руку с часами к глазам. Фосфоресцирующие стрелки сошлись на двенадцати. Всего лишь…
— Свет выключили, — сказала Амина. — Видно, экономят.
Она села рядом, склонив голову на плечо.
— Здорово я напугал тебя?
Девушка молчала, казалось, она снова уснула. Тихон не стал уточнять. Заговорил, обращаясь скорее к самому себе, но был не против, если она услышит его:
— Знаешь, о чем я думаю? Что наша жизнь — это словно какая-то компьютерная игра. Ты, конечно, не знаешь, что это такое. Игра, выдуманная кем-то. Со своими законами, с ограниченными вариантами действий. Чтобы выиграть, нужно все делать определенным образом, а не иначе. И если ошибаешься, то проигрываешь — погибаешь или несешь потери. Я обдумывал разные варианты, как все могло бы решиться вчера… Амантур хотел отвоевать свой поселок, но погиб. И мне кажется, что я мог бы поступить немного по-другому. Тогда бы он остался жив. Вот только в этой игре, сделав ход, нельзя отыграть назад.
Все-таки она не спала. Он понял это по еле заметному шевелению: как будто Амина слегка качнула головой, не соглашаясь.
— Все уже случилось, — сказала она. — Почему ты не хочешь смириться и принять это? Что тебя гложет?
Его словно встряхнули ее последние слова.
— Я боюсь! Хотя и не знаю, чего именно. И не знаю, как нужно жить и поступать. Быть привязанным к этому миру? Бояться смерти или презирать ее? Убивать других ради того, чтобы самому жилось легче, или отдаться на милость судьбы и поднять лапки кверху? Мстить или прощать? Конечно, все шансы, что Амантур никогда бы не уступил. Никому! В этом заключался смысл его жизни. Он бы не стал делиться с чужаками тем, что принадлежит ему. Но где-то ведь оставался и другой, хоть бы и ничтожный малейший шанс поступить как-то иначе. Амантур не мог им воспользовался, но мог я. Понимаешь?.. И Нусуп прав, если в душе презирает меня…
— Нусуп дурак! — вырвалось у Амины.
Тихон продолжал изливать мучившие его мысли.
— Раньше мне казалось, что я решил для себя все эти вопросы. До недавнего времени я чувствовал себя прекрасно. Никому не был ничем обязан. Никто не стоял за моей спиной. Я был один и сам по себе. Теперь все переменилось…
Амина приподнялась и посмотрела на него.
— Ты глупый. Слишком много думаешь.
Тихон рассмеялся.
— Не рассердишься, если я спрошу тебя? — спросила Амина.
Дрогнула какая струна внутри, и возникло предчувствие, что вопросом своим она затронет самую больную тему.
— Спрашивай, — с напускным спокойствием ответил он.
— Зачем тебе нужно в Полосу? Ты знаешь, что там можно погибнуть, но идешь туда. Для чего? Ты жил там раньше?
И Тихон вынужден был найти в себе силы для подробного рассказа о прошлом… Начиная со смерти близких и до того момента, когда его выгнали с корабля и он поплелся в развалины, ища место, где заночевать.