«Пусть считает меня сумасшедшим».
— Галлюцинации, — возразил Верховцев. — У тех, кто побывал в Полосе, такое иногда случается.
— А до этого снилось, что меня привели в вашу комнату и стали допрашивать. Генерал Антонов. Потом парнишка этот. Храмцов.
— Он далеко не парнишка, — поправил его Верховцев. — Он начальник экспертного отдела нашей лаборатории.
— Неважно… И был еще один — майор Гузенко. Он тоже интересовался мной.
Вспомнив подробности своего видения, Тихон приподнялся и шагнул к Верховцеву.
— Я сопротивлялся, и Храмцов приказал использовать электрошокер.
Глядя, как Тихон приближается, Верховцев вжался в дверь. Возможно, там, снаружи, ждали его решения и готовы были ворваться в любой момент. Но доктор не торопился подавать сигнал бедствия. За чем-то важным он пришел сюда.
Тихон остановился. Может, и глупо было признаваться доктору в своих способностях, но ему требовалось выговориться и не держать правду в себе. Будь что будет. К тому же внутренним чутьем он не видел в докторе врага.
— Вам не интересно узнать, как я догадался, что электрошокер лежит в вашем шкафу?
— Как? — взволнованно спросил доктор.
— Дело в том, что однажды я побывал в вашей комнате! Только вот здесь! — и Тихон постучал пальцем себя по лбу. — И даже разбил ваш аквариум. Но сегодня вдруг оказалось, что аквариум невредим. Я сошел с ума? Или это какой-то другой аквариум? Или это у вас, доктор Верховцев, не все в порядке с головой и вы не помните, стоит у вас на столе аквариум или нет?
Его злая ирония ничуть не задела Верховцева. После его слов доктора будто подменили. Он стал сама серьезность.
— Нет, правда, — пробормотал доктор. — У меня есть аквариум, но…
Верховцев неожиданно замолчал.
— Ну что же вы, продолжайте!
— Аквариум — это очень странное совпадение… — пробормотал доктор. — Надо же, а я совсем забыл…
— Не знаю, что тут странного. Это же обычные галлюцинации, как вы утверждаете.
Верховцев не ответил и постучал в дверь, чтобы его выпустили. Даже если он приходил сюда с определенной целью, то сейчас начисто забыл о ней.
Вернулся он через полчаса.
— У меня для вас кое-что есть.
Верховцев достал планшет и, включив видеозапись, дал Тихону в руки.
Тихон увидел на экране теперь уже хорошо знакомую комнату с креслом. С правого угла камеры появилась чья-то спина. Человек подошел к креслу, а когда развернулся лицом к камере, Тихон узнал Алекса Эджертона. Когда тот устроился удобнее, к нему присел Верховцев и начал колдовать со своей аппаратурой.
— Тут можно прогнать. Ничего необычного.
Доктор нажал кнопку и продолжил запись на том моменте, когда Алекс во время процедуры впал в прострацию.
— Вот сейчас! — заметил Верховцев.
Тихон всмотрелся в экран. Вроде бы ничего не происходило. «Процедура» была закончена и Алекс, улыбаясь, что-то говорил доктору. Но, вставая с кресла, он вдруг пошатнулся и опрокинулся назад. Плечом ударился об аквариум, и тот раскололся. Потоки воды вместе с песком и трепыхающимися рыбками хлынули на пол.
Верховцев остановил запись.
— Никто не видел этих кадров. Это моя личная запись.
— Личная? — удивился Тихон.
— Я проводил эксперимент. И после ваших слов, что Алекс Эджертон жив, у меня все в голове перемешалось. А в особенности, когда вы сказали, будто в своем видении разбили мой аквариум. Ведь как раз за день до отправки в Полосу Алекс Эджертон сидел в этом кресле… Впрочем, вы все сами видели.
Он в растерянности посмотрел на Тихона.
— Я могу, конечно, допустить, что Эджертон специально рассказал вам эту историю, чтобы вы произвели на меня впечатление, если вдруг попадете в плен. Понимаете?
— Он не говорил мне этого, — сказал Тихон.
— Но как мне проверить? Вы поставили меня в сложное положение.
Тихон усмехнулся:
— Скажите, доктор, что-то ведь все-таки привело вас ко мне…
— Я обдумал ситуацию, — сказал доктор. — И считаю, что между мной и вами должно быть все крайне честно. Для того, чтобы мы могли сотрудничать.
— Сотрудничать? Вы думаете, у нас с вами получится?
Верховцев развел руками.
— Надо, чтобы получилось. Это очень важно, поверьте. И, безусловно, в ваших интересах.
— Откуда вам знать, что в моих интересах? Вы читаете мои мысли?
— Если бы у меня была такая возможность, я бы абсолютно точно знал, стоит доверять вам или нет. А пока полагаюсь только на свою интуицию.
«Что ты знаешь об интуиции?» — подумал Тихон.
— А как же ваш прибор, доктор? Разве он не умеет читать мысли?
Доктор поднял брови.
— Мой прибор читает не мысли, а всего лишь снимает эмоционально-поверхностный заряд. Что-то вроде детектора лжи, но на более прогрессивном уровне. К большому сожалению, наука пока не дошла до того, чтобы прочесть мысли. Вероятно, это за той гранью, которая недоступна. Пока недоступна… — добавил он. — Ну, так как, желаете ли вы со мной сотрудничать?
— Если вы так заботитесь о доверии, то у меня к вам есть вопросы, — сказал Тихон. — Ответите на них, тогда и решим. И прежде чем вы начнете говорить, учтите: я пойму, расходятся ваши мысли со словами или нет. Поверьте, в отличие от вас, я сумею это определить!
При этих словах у Тихона по всему телу пробежала дрожь. Он не блефовал. Ощущение было такое, что он мог заглянуть в самое нутро Верховцева. Он заметил, что доктору стало не по себе и, не желая воздвигать дистанцию, перевел все в шутку. Рассмеялся, хлопнул ладонями по коленям и ткнул указательным пальцем доктору в ребро.
— Видели бы вы свое лицо сейчас!
Несколько расслабившись, доктор захихикал в ответ.
«Интересно, пляшет ли он под чью-то дудку?» — подумал Тихон. Впрочем, главным было сейчас завоевать доверие и правдой-неправдой вырваться из плена, вытащив с собой девчонку и пацана.
— Ладно, давайте начнем, — сказал Тихон. — Ну, так что вы расскажете о своей работе? Это какой-то эксперимент, я правильно понял? И он связан с Полосой.
Доктор кивнул.
— Да, это эксперимент, который я провел над Алексом Эджертоном. И от того, жив он или нет, зависит дальнейшая судьба моего открытия. А может быть, и судьба всего человечества. Это не пафос. Это правда.
Верховцев придвинулся ближе.
— Я хочу, чтобы вы поняли, насколько серьезно наше положение. Никому из обычных людей не удается пробыть в Полосе продолжительное время без последствий для жизни. А ведь она разрастается! И что нас ждет? Все только и говорят о скитниках, но про них я ничего не могу сказать. Я их не видел. Через меня прошли сотни побывавших там, и все они умерли. Вы единственный человек, которого я нахожу совершенно здоровым… Ну, и возможно, Алекс…
— Погодите. То есть вы хотите сказать, что абсолютно все люди рано или поздно погибают по возвращении из Полосы?
— Я же говорю: есть скитники, но я их никогда не…
— Через какое время это происходит?
Поток невидимых слез грозил задушить Тихона. В тысячный раз он вспомнил свое видение и то, как говорил генерал Антонов про Амину и Нусупа: «Не такие красномордые, как ты…» «Значит, они больны… А я здоров».
— Отвечайте!
— У всех по-разному, — сказал Верховцев. — Вы беспокоитесь за ваших друзей? — угадал доктор. — Я ничего не могу сказать вам определенно. Я видел их только один раз, когда проверял на своем аппарате.
Верховцев испугался собственных слов, увидев, как вспыхнул взгляд Тихона.
— Пусть это вас не беспокоит, — поспешил оправдаться он. — Это обычная процедура для тех, кто побывал в Полосе.
— Обычная? — переспросил Тихон. — Вы, кажется, что-то говорили про обычных людей. Значит, есть необычные?
— Собственно, я об этом и хотел рассказать. Давайте с самого начала?
Приняв молчание Тихона за знак согласия, Верховцев предупредил, что кратким его рассказ не будет.
— Вот вы спрашиваете, есть ли необычные люди. И забываете про себя. Из нескольких тысяч человек, которые за последние годы по той или иной причине проникали в Полосу и, в частности, в Иркутск, проведя там более суток, живыми остались… Впрочем, чего лукавить. Из тех, кто вернулся обратно — никто! Некоторые склонны считать, что единицам удалось выжить, и они могли стать скитниками. Но все это слухи. Поверьте, многие из тех, кто говорит о скитниках, и в глаза-то их никогда не видели. Зато я могу точно сказать, что любой, повторяю, любой обычный человек, если он находился в Полосе более суток, умирает. Сгорает за несколько дней. Как мало нужно для смерти — двадцать четыре часа. Поэтому мы и не отправляем отряды с заданиями дольше чем на половину дня, чтобы хватало с гарантией.
Однако я никогда не мог понять другого: почему некоторым людям после суток в Полосе удается прожить дольше, чем другим? Да, их смерть не всегда скоротечна. Очевидно, это не зависит от физического состояния человека. Бывало так, что совершенно здоровые люди погибали сразу или очень быстро по возвращении. Но есть и противоположные примеры, когда люди крайне ослабленные, даже инвалиды и раковые больные, держались дольше, иногда неделю или две. Позже я выяснил, что длительность умирания не зависит от времени пребывания в Полосе, но весьма и весьма зависит от психологического состояния человека…
Прежде, чем продолжить, Верховцев снова достал планшет, на экран которого стал выводить какие-то рисунки, диаграммы.
— С помощью моего прибора я провел тысячи экспериментов над мозгом и выявил некие особенности в биоимпульсных портретах различных людей. Своего рода биологические константы, если можно так сказать, характерные для всего вида хомо сапиенс. Это серьезное открытие, между прочим!
Он сунул планшет под нос Тихону, который ничего не мог понять в том, что показывал Верховцев, но слушал с интересом.
— Посмотрите, пики графиков на этих участках практически одинаковы по форме. Так вот, у всех без исключения жертв Полосы, которых мне довелось обследовать перед их гибелью, обнаружились мощные флуктуации, отклонения. Видите эти отрезки на линиях? Я специально их выделил жирным. А теперь сравните с обычными. Видите, как сильно изменены? Это поразительное открытие, кстати, позволило мне с легкостью определять — был человек в Полосе или нет. Что подтверждалось массой других доказательств. Но вот у тех, кто пробыл в Полосе дольше и умер не сразу, эти флуктуац