Надсмотрщик пробурчал, что девушка годится, и отвернулся. Рабыня снова закуталась в плащ, накинула грязный капюшон на облако волос, и на этом все закончилось. Больше Банрууд ее не видел и понятия не имел, что с ней стало после возвращения в Берн.
– Почему вам разрешили купить ее? Женщины, привезенные из Истландии, должны были стать чьими-то женами, – строго вопросил ярл.
– Лорд, ее отдал нам Балфор, – спешил объяснить фермер. – Он задолжал мне деньги. И, как я уже говорил, никто не захотел брать девушку-привидение. Мужчины пугались ее. Она такая странная. Они думали, если с ней переспать, то мужское достоинство превратится в лед.
– Она очень трудолюбивая. Хорошо управляется с овцами. Мы ни одной не потеряли, – вставила фермерша в защиту девушки.
Банрууда не волновали трудолюбие, овцы и мужские достоинства. Мысли путались, и какое-то время ярл молчал. В этот вечер боги улыбнулись ему.
– Кто еще знает о ребенке? – осторожно спросил Банрууд.
– Знаем только мы, лорд. Мы испугались. Думали, что ребенок может быть проклятым, как мать.
– Почему?
– Потому что мать выглядит так странно. И… младенец – девочка, ярл Банрууд. И она не из Сейлока. Мы подумали, вдруг она подменыш, дитя фей. Или морок. Что, если она только кажется девочкой, а на самом деле чудовище? – объяснил фермер.
Девочка была светленькая, волосики на голове почти белые, как у девушки-привидения. Но кожа оказалась теплой и золотистой, словно ее осыпало поцелуями солнце, щечки – румяными, губки – розовыми. Она была прекрасно сложена. Здорова. Красива. И никаких странностей.
– И где сейчас ее мать? – спросил Банрууд.
– С овцами, лорд. Ей нужно работать. Мы объяснили матери, что закон требует принести ребенка к тебе. Но ребенок скоро проголодается, – ответила жена фермера.
– Я отнесу ее к хранителям Сейлока, – твердо сказал ярл. – Они скажут, что делать. Они определят, является ли ребенок тем, чем кажется. Пока хранители ее не благословят, вы никому не должны рассказывать.
– Но лорд! – засомневалась женщина. – Матери нужно кормить ребенка. И дитя нуждается в матери.
Банрууд думал про Аланну. Ее груди уже полны молока, и сейчас она тужится, чтобы вытолкнуть из себя еще одного мертвого младенца. Девочке не понадобится мать-привидение, но рабыню придется заставить молчать.
– Отправляйтесь домой и ждите моих указаний.
Фермерша снова начала протестовать, но у ее мужа хватило ума дернуть жену за руку, чтобы успокоить. Ему доводилось видеть Банрууда в гневе. А Банрууд исполнился светом. Светло стало в груди. В голове. Светлым стало будущее. Все купалось в светлом сиянии, и он терпеливо улыбнулся чете, сделавшей ему такой подарок. Они отдали ему то, что принесет столь желанную власть.
Одной рукой держа ребенка, Банрууд снял с пояса кошелек с монетами и вручил фермеру.
– Это возместит вашу потерю. Никому не говорить про ребенка, пока я не сообщу решение хранителей.
Фермер смотрел на него округлившимися от восхищения глазами, но женщина недовольно поджала губы.
– Идем, Линора, – подтолкнул ее супруг и, поклонившись Банрууду, спрятал золото в котомку. – Все к лучшему.
Прижав ребенка к груди, Банрууд отвернулся, показывая, что с ними он закончил. Ярл подождал, пока чета удалится, а услышав, как захлопнулись двери его большого зала, снова посмотрел в лицо младенца.
– Ты станешь моим спасением, Альба, – прошептал он.
Имя показалось ему идеальным; будто норны нашептали его девушке-рабыне. Альба на языке Берна означало «белая». Белая по цвету волос и по цвету девушки-привидения, которая, сама того не ведая, спасла его. Альба – это имя, начинающееся с того же звука, что и название клана Аланны. Потому что всему Сейлоку предстоит поверить, что Аланна из Адьяра является матерью этого ребенка. Он объявит об этом, а когда разберется с не решенными пока вопросами, никто не заметит разницы. Он объявит себя ее отцом. Его будут называть разрушителем проклятий. Сейлок увидит в этом знак. У Банрууда из Берна родилась дочь, и хранители Сейлока сделают его королем.
5
АЛАННА СПАЛА, КОГДА Банрууд с девочкой на руках проскользнул в темную комнату. День выдался теплый, но в камине горел огонь. Печальная служанка медленно собирала испачканное белье, разбросанное по комнате, и Банрууд понял, какая судьба постигла его очередного сына.
Девушка оглянулась, побледнела и уронила окровавленные тряпки, словно ее застали на месте преступления.
– Мой лорд! Агнес пошла искать вас. Дитя… ваш сын… миледи… – лепетала она, не в силах сообщить новость, которую он уже знал.
– Иди, – ровным голосом распорядился ярл.
Ее взгляд упал на сверток в руках Банрууда, но она сделала, как ей велели, – подобрала грязные простыни, стараясь не смотреть на ярла и ребенка у него на груди, и выбежала из комнаты. Ярл уже знал, что с ней нужно сделать.
Девочку Банрууд уложил в колыбель возле кровати, изготовленной в надежде, что когда-нибудь дитя ярла украсит собой это ложе. Потом вышел из комнаты вслед за служанкой. Она задержалась у двери, словно не зная, что делать. Заслышав шаги ярла, девушка поспешила к крутой каменной лестнице в задней части замка. Слуги пользовались ею, чтобы подниматься на разные этажи, не встречаясь с лордом, леди или их гостями.
– Беги, служанка, – прошептал Банрууд.
Она так и сделала – заторопилась с охапкой белья, стремясь оказаться подальше от ярла. Тремя быстрыми шагами он одолел разделявшее их расстояние и жестким толчком в хрупкую спину придал ей ускорение. Девушка кубарем покатилась по безжалостным каменным ступеням. Она даже не вскрикнула.
Размеренной поступью Банрууд спустился к несчастной. Девушка бесформенной грудой лежала на площадке; грязные простыни обернулись вокруг тела, будто саван, но она еще была жива. Широко раскрытыми глазами смотрела служанка на ярла и стонала от боли и ужаса. У нее были сломаны шея и левая нога. Собираясь облегчить ей страдания, Банрууд поставил обутую в сапог ногу на горло девушки и всем своим немалым весом давил, пока не убедился, что жертва благополучно отправилась в мир иной.
Когда с этим было покончено, он той же твердой, исполненной решимости поступью поднялся по каменным ступеням. Если повитуха Агнес выкажет хоть малейшие сомнения или признаки неверности своему ярлу, он и ее заставит замолчать навеки. Однако Банрууд рассчитывал на ее преданность госпоже и веру в богов, которые затворят старухе уста.
Банрууд снова вошел в комнату жены, приблизился к кровати и посмотрел на дремлющую Аланну. Живот у нее больше не выпирал; мертвый ребенок, плотно завернутый в одеяльце, лежал на сгибе руки. Каждый раз Аланна твердила, что хочет их подержать, и каждый раз Банрууду приходилось силой вырывать у нее трупики, пока они не начали разлагаться.
На мгновение он позволил себе ощутить гнев и горечь утраты, которые пережил уже столько раз. Четверо сыновей, теперь пятеро, и все похоронены в ряд. Четыре плоских камня над четырьмя крохотными головками. А его жена живет. Надо было давно бросить или заменить ее. Но она королевская дочь, и он не мог так просто избавиться от жены.
Наконец-то Один взглянул на него благосклонно. Развернув одеяло, в которое Аланна заботливо запеленала мертвого сына, Банрууд убрал трупик младенца, а на его место опустил живое дитя, подсунув новорожденную к неподвижному телу жены. Он взял кусок простой грубой ткани, в котором принесли девочку, положил в него расшатавшийся камень из стенки камина, своего покойного сына и прочно завязал концы узлом. Подошел к окну, выглянул в сгущающуюся тьму. Если кто-то и увидит, как он выбросит узел, не имеет значения. Никто не успеет вынуть его из воды, даже если захочет, – он сразу пойдет ко дну. Банрууд разжал кулак и смотрел, как узел упал, с едва различимым всплеском ударился о воду и тут же исчез. Тяжелый камень потянул его сына в водяную могилу.
Довольный тем, что худшее позади, Банрууд вернулся к спящей жене и уселся в кресло возле кровати. Ярл ждал, пока она проснется и обнаружит его подарок у себя под боком. После двух дней трудных родов и рождения еще одного мертвого сына Аланна впала в тяжелое забытье, как бывает после сильного потрясения. Должно быть, Агнес напоила ее сонным зельем, чтобы помочь забыться и заснуть, чтобы боль и страдания ушли хотя бы на время. Банрууд понял, что жену придется будить.
– Аланна, – шепнул он и встряхнул супругу, – просыпайся.
Она даже не пошевелилась. Ярл не сдавался, пощипывал ее, пока Аланна не замычала и не подняла трясущиеся руки, чтобы оттолкнуть его.
– Аланна!
Она застонала.
– Аланна.
У жены затрепетали и открылись веки, во взгляде загорелся бледный огонек сознания. Снова закрыв глаза, она отвернулась. Аланна не хотела его видеть, думая, что муж пришел укорять ее, горевать и гневаться. Ярл заговорил ласково.
– Аланна, мы должны радоваться. У нас праздник.
У нее задрожал подбородок, уголки губ поползли вниз. Из-под опущенных век хлынули и побежали по бледным щекам слезы.
– Взгляни, кого ты мне подарила, жена. Взгляни на нашу прекрасную дочку.
Веки женщины снова поднялись, и ее голубые глаза встретились с его черными. Она смотрела устало. Растерянно. Непонимающе.
Отлично. Банрууду и нужно было сбить ее с толку. Ребенок испустил слабый крик. Аланна глянула вниз, на младенца, подсунутого ей под бок. Ее изможденное лицо покрылось румянцем изумления.
– Посмотри на свою замечательную дочь, – приговаривал Банрууд, укладывая девочку ей на руку, чтобы Аланна почувствовала тепло живой кожи и сладостное дыхание розовых губок.
– Мой ребенок? – всхлипнула она. – Нет. Я… мой ребенок… он умер.
Лицо Аланны исказилось, она вскинула руки к глазам. Не обращая внимания на извивавшегося на ней младенца, Аланна утирала слезы.
– На этот раз нет. Твой ребенок жив. Твоя дочь жива. Ты была потрясена, и Агнес дала тебе сонное зелье. Оно снимает боль. Но от него теряешь память. – Банрууд отнял ладони жены от лица, стиснул ее запястья и уложил руки Аланны по обе стороны от