сопровождавших его воинов и сообщил, что нашелся их родич. Все запрокинули головы, и над горой разнесся радостный, ликующий вой. Клан Волка принял медведя в свою стаю.
17
– ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ушла? – низким голосом спросил Дред из Долфиса.
Он потащил Байра на пир, в шатер воинов своего клана, и Байр, изголодавшийся не только по хлебу с мясом, не смог ему отказать. Байр поставил кубок. Он не понял, что сказал Дред и с ним ли он разговаривает.
– Что?
– Дездемона. Дагмар говорил, она умерла. Он показал мне ее могилу. В этом он меня тоже обманул?
– Она у-умерла, – тихо сказал Байр. – Я ее не знал.
– А твой отец, он про тебя знает?
Байр нахмурился.
– Я н-не… знаю, кто… мой отец.
– Дагмар тебе не говорил?
– Он не з-знает.
У Дреда потемнели глаза, кожа на лице натянулась, обостряя черты.
– Не знает? – переспросил он почти шепотом, бессознательно потянувшись рукою к мечу.
– Дагмар – мой отец, – упрямо заявил Байр. – Мне дела нет, кто меня п-породил.
Дред медленно кивнул, блеснув глазами и поджимая губы. Но больше ничего не сказал. У Байра отлегло от сердца. Он не имел желания разговаривать больше, чем необходимо. У него уже челюсть заболела от усилий справиться с заиканием.
– Ты так силен, как о тебе рассказывают? – спросил Дред, меняя тему. Он повысил голос, приглашая воинов клана принять участие в разговоре.
Байр пожал плечами. Он не знал, что рассказывают. Ему, в общем-то, было все равно.
– Ты быстрый. И большой. Я видел тебя на состязаниях. Но разговоры… это все правда?
Байр снова пожал плечами.
– У тебя должно быть слабое место.
Он подумал про Альбу, ее светлые волосы и ослепительную улыбку. Если у него и есть слабое место, то это она. Но Байр был уверен, что Дред говорит о чем-то другом. Мальчик дотронулся до своих губ.
– У тебя заплетается язык.
Байр кивнул.
– Тебе нужна бабенка, чтобы исправить это дело… Она научит, как им пользоваться.
Замечание Дреда вызвало в шатре взрыв хохота. Байр понял, что дед намекает вовсе не на речь, и покраснел, жалея, что поторопился с признанием своего недостатка.
– Из гарема короля Кембы в Бомбоске мы привезли двадцать шлюх. Он без них обойдется. У него во дворце их в десять раз больше осталось. Мы оставили ему золото. Драгоценности. Забрали только несколько женщин. Он должен быть благодарен. Мы могли бы увезти его голову.
Как по команде, в шатер впорхнула стайка женщин с голыми руками и распущенными волосами. Яркие цветастые шали едва прикрывали их наготу. Байр разинул рот. На турнир приехали женщины из всех кланов. Но таких он видел впервые. Одна подошла и остановилась возле Байра. Она провела пальцем по его косе и посмотрела дружелюбно и ласково.
– Она научит тебя пользоваться ртом, – прохрипел Дред, и глаза его блеснули.
– Когда она с тобой закончит, мальчик из храма, ты перестанешь заикаться, – сказал воин без косы, но с блестящей лысиной и ободряюще улыбнулся.
– Он вообще разучится говорить! – изрек другой.
– Мой сын многому тебя не научил. Этим вещам в храме не научат. Скольких женщин ты знал? – спросил Дред.
Байр мотнул головой. Он не знал женщин. Не в том смысле, о котором говорил дед. Его общение с женщинами было ограничено – девочки из храма, Альба, Тень, несколько жительниц деревни и дворцовая прислуга. А таких женщин Байр не знал.
Девушка дернула его за косу, и Байр ощутил, как к чреслам прилила кровь. Выпустив косу, женщина отступила на шаг и выжидающе остановилась. Байр тупо уставился на нее, а та начала удаляться, пританцовывая и протягивая ему руку, будто звала за собой.
– Она хочет, чтобы ты пошел с ней, сынок. Видишь, как она тебя манит? – проворчал Дред.
Байр поднялся, завороженный зовущими пальцами и ритмичными покачиваниями крутых бедер и тонких рук.
– Только не позволяй ей добраться до твоего ножа. Им она тоже умеет пользоваться.
Байр слышал предупреждение деда, но его мысли уже были далеко от круга воинов, запаха жареной свинины и горячего меда. Он шел за женщиной, которая научит его пользоваться языком. Через двадцать минут он знал гораздо больше, чем в начале вечера, но оказался не готов ко всем урокам, которые собиралась преподать ему девушка.
– Нет, – задыхаясь, твердил Байр. От ее настойчивых рук и губ его трясло, но он мягко отстранил ее от себя.
– Почему? – выдохнула она.
Байр не мог ей объяснить. Это заняло бы слишком много сил и времени, а если бы девушка утомилась ждать, пока он выдавит из себя очередное слово, то принялась бы убеждать своим податливым телом и настойчивыми руками, и он мог бы вообще не уйти.
– Де-дети, – просто сказал он, надеясь, что об остальном она догадается.
– Ты не хочешь, чтобы у меня в животике завелся маленький?
Он покачал головой.
– Разве это… не цель?
Байр снова мотнул головой, поправил одежду и отвел взгляд от ее раскинувшегося перед ним сливочного тела. Воины Сейлока вели себя как безмозглые быки и разбрасывали собственное семя по всем кланам в уверенности, что в этом единственная надежда на спасение. Байр не хотел становиться отцом сына, которого, возможно, никогда не увидит, не хотел зачать его с чужой женщиной, как сделал его отец.
Дагмар полагал, что семя Байра может стать спасением, о котором говорила его мать, но сила одного мужчины не может спасти целый народ. К тому же Байр не обладал ни раздутым самомнением, ни желанием, чтобы проверять теорию своего дяди. Их общий отец, Сейлок, стремился переспать с женщиной в каждой деревне, и его дети превратились в зверей. Байр не хотел следовать его путем.
Когда он прибежал в шатер и, заикаясь, попросил кувшин меду, дед поднял глаза на умирающего от жажды внука.
– Язык у тебя все так же заплетается, – заметил Дред.
Байр вытер губы и кивнул.
– Н-наверное, мне… нужно учиться д-дальше, – ухмыльнулся он.
Дред взвыл от хохота. Его голос звучал как вой голодного волка на склоне холма, и окружавшие его воины присоединились к нему, даже не зная причины.
Завершающим соревнованием турнира являлась рукопашная схватка; принять в ней участие могли только члены кланов. Каждый ярл отобрал десятерых воинов, и все кланы были представлены. Шестьдесят воинов вышли на поле в цветах кланов, и только один мог стать победителем. Каждый клан имел ясную цель: последними, кто остался на ногах, должны оказаться его воины, хотя бы один человек. Оружие не применялось. Единственное правило – вали всех подряд. Как только тело воина касалось земли, он покидал поле, и так до тех пор, пока не останется один клан или один человек.
Разные кланы применяли разные приемы, и в эту игру воины Сейлока играли круглый год, оттачивая клановые уловки. Воина, представлявшего наибольшую угрозу, часто атаковали первым и сплоченной группой, но это могло иметь и обратный эффект. Если человек падал, опрокинув другого, его тоже удаляли с поля. Каждый клан знавал победы в рукопашной, но как-то Банрууд – перед тем, как стать королем, – и еще девять воинов из Берна одержали громкую победу над всеми кланами, вдесятером оставшись на ногах, в то время как все остальные были повержены наземь. Такого успеха не случалось ни до, ни после.
Король не принимал участия в рукопашной схватке. Присутствие на поле считалось слишком опасным для его персоны и чересчур пугающим для кланов. Никому не хотелось сойтись с королем – из страха превзойти его на поле, а потом пострадать от последствий за его пределами. Как король, Банрууд должен был проявлять беспристрастность, но он происходил из Берна, и все знали его предпочтения. Король сидел, ожидая начала потехи; королева Эса, Альба и дочери кланов занимали места слева от него, хранители стояли сзади. Кланы окружали поле по периметру. Байр расположился перед дочерьми Сейлока, преклонив одно колено и положив ладонь на рукоять меча. Он старался не отвлекаться от своих обязанностей защитника. Как человек, не имеющий клана, Байр не мог принимать участие в рукопашной схватке.
– Государь, у нас всего девять воинов! – воскликнул Дред из Долфиса, делая шаг вперед. – Не хватает одного человека.
Толпа заворчала, выражая недовольство тем, что начало схватки оттягивается. Успокаивая народ, король поднял руки.
– Так выбери, Дред. Наверняка в клане Волка найдется еще один воин, желающий участвовать в рукопашной.
– Я выбрал. Я заявляю на бой мальчика из храма. – Дред указал рукой на Байра.
В толпе поднялся крик, а Банрууд расхохотался.
– Он не из Долфиса. У него нет клана. Он не может выступать за вас. Выбери другого, – повторил король. У Байра учащенно забилось сердце.
– Я заявляю его, – настаивал Дред, гордо вскинув голову. – Мы пока не выбрали ярла. Но я говорю от имени клана, как старейший воин на поле.
По толпе прокатилась волна недоумения. Потом она погрузилась в молчание. Дред из Долфиса считался бывалым участником турниров и знал правила рукопашной схватки – это состязание для кланов. Люди без клана к участию не допускались.
– Он из Долфиса, – отчетливо произнес Дред.
– О чем ты болтаешь, старик? – прорычал король. Взгляд его стал жестким, пальцы рук вцепились в мощные колени.
– Он сын моей дочери Дездемоны, девы-воительницы из клана Волка.
Некогда проводились состязания для женщин, схватки дев-воительниц, но король их отменил. Нехватка женщин в Сейлоке напугала кланы, и подобные мероприятия стали слишком рискованными. Мужчины больше не хотели, чтобы женщины становились воинами.
Король застыл в жутком молчании, и толпа последовала его примеру. Тысячи людей задержали дыхание. Никто не понимал, почему король окаменел, и никто не смел нарушить воцарившуюся тишину.
– Ему четырнадцать лет, Дред из Долфиса. Почему ты раньше не признал его? Это очень подозрительно, – произнес Айдан, единственный, кто не боялся короля. Хотя даже он умерил тон, видя состояние Банрууда.