Дакин дал ему несколько глотков меда, чтобы взбодриться и промочить пересохшее горло. Байр подумал, что пряный напиток только послужит приправой к угощению для волков, но испытал благодарность за это маленькое проявление заботы.
Они ушли, оставив его прикованным к дереву, на ходу желая удачи и доброго пути в Валгаллу либо наступления утра, в зависимости от того, что случится раньше. Если кто-то и остался поглядеть, то Байр его не чуял. Будь здесь Дред, он бы не выдал себя. Но Байр подозревал, что деда держат под стражей. Ночь обещала быть долгой для них обоих.
Усталость пересилила страх, и Байр ненадолго задремал. Но когда взошла луна и померкли звезды, он услышал, как под деревьями зашуршали листьями незваные гости. Потом звуки замолкли, звери затаились, выжидая. Внезапно раздавшийся вой заставил Байра вскинуть голову. В животе все перевернулось. Он вытер о плечо лицо, чтобы лучше видеть, и от этого движения открылась рана на лбу. Запах крови должен был раздразнить волков, и Байр выругался, заметив, как в подлеске засветилась одна пара глаз, потом другая, потом еще и еще. За ним следили из кустов, окаймлявших поляну.
Взывая к Одину и его сыну Сейлоку, отцу кланов, он начал нараспев читать молитву из своего детства. Он призывал бога Христа, к которому особенно влекло Дагмара, обращался к Тору, чья сила намного превосходила его собственную.
Матерь земли и отец небесный,
будьте со мной, божественные.
Вы все, что было, все, что есть,
все, что во мне и чего я желаю.
По щекам текла кровь, капала с подбородка на его босые ступни. Байр уперся ногами, попробовал цепи на прочность и ощутил, как в ответ в земле что-то дрогнуло и застонало. Дереву тоже не хотелось умирать. Вторя протестующему ворчанию корней, волки защелкали зубами и подкрались поближе. Пальцы на ногах Байра впились в землю, в ушах отдавались удары сердца. Хватит ли у него духу умереть, если вместо этого он способен убить? Быть может, вырвать дерево из земли с корнем или выдрать болты из ствола? Он способен освободиться и уйти из Долфиса. Может вернуться в храм, опозоренный и униженный. Отвергнутый кланом, как и предсказывал король Банрууд.
Он мог бы затаиться в храме, прятаться вместе с Тенью, отворачивать лицо, избегать короля. А может, если он уцелеет, клан Долфиса разрешит ему остаться, пусть даже не сделав ярлом?
Упала еще одна капля, за ней другая, и он смотрел, как кровь струится на землю. А волки подползали все ближе.
Даруйте мне обитель надежды,
укажите место, куда идти,
даруйте веру, которая не погаснет никогда.
Кровь, земля и ощущение бесприютности навели Байра на мысль. Рунам его не обучали, хотя Дагмар верил, что в нем струится кровь рун. Однако Байр вырос в храме и знал простейшие руны – солнечную, утоляющую боль и ту, что отгоняет ползучих тварей. Пальцем ноги он начертил на земле нескладную фигуру. Получилось криво и даже наполовину не так хорошо, как у Альбы. Сложенные лапки паука он продлил по обе стороны дерева, большими пальцами ног проведя тонкую линию как можно дальше за ствол. Получился круг, оградивший его со всех сторон у основания дерева. Потом Байр наклонил голову, чтобы кровь со лба капала прямо на руну.
Волки продолжали подкрадываться, скользя животами по траве и смыкая вокруг Байра кольцо. Самый крупный из зверей принялся обнюхивать мокрую от крови руну, и рычание сменилось повизгиванием, которое перешло в протяжный вой. Вся стая затянула скорбную песнь, полную отчаяния. Обозленные и взволнованные, волки окружили Байра, но прочерченную им тонкую борозду не переступали. Всю ночь они ходили кругами, щелкали зубами и обнюхивали примитивные каракули на земле, а Байр стоял, свесив голову на голую грудь, подкармливая руну своей кровью, которая капала все медленнее. Байр мог бы освободиться от цепей. Он чувствовал слабые звенья в своих узах, а теплый ток силы в руках и ногах обещал спасение. Он мог освободиться, но не сделал этого.
Только когда меж деревьев начал просачиваться бледный свет утра, волки положили усталые головы на передние лапы и погрузились в беспокойную дрему. Байру хотелось подсунуть замерзшие стонущие ступни под теплый мохнатый бок ближайшего зверя – волк лежал совсем рядом, – но он побоялся разбудить стаю и остаться без ног. Он не чувствовал пальцев на руках, но больше всего мучили плечи, пульсирующие от напряжения, да ноги подгибались от усталости. Кровь на лице высохла, а волосы отсырели от утренней росы. Заслышав приближение воинов Долфиса, пробирающихся по подлеску, он пяткой стер руну и стал ждать, когда проснутся волки. Испугавшись появления людей, звери вскочили и бросились в кусты, окружавшие поляну.
Взгляд Дреда был полон беспокойства, морщины на лице казались глубже, чем борозды от цепей, врезавшихся в запястья Байра.
– Он жив! – крикнул Дред, подбегая к дереву.
Шагавшие следом воины замерли, принялись протирать глаза и обводить взглядами лес.
– Мы слышали волков. Мы всю ночь их слышали, – изумленно сказал тот, что постарше.
А Байр просто ждал, когда с него снимут цепи.
– Посмотрите туда, – шепнул Дистел, дернув подбородком в сторону стаи. Силуэты зверей, жавшихся к земле, четко вырисовывались под пологом утреннего тумана.
– Боги сказали свое слово, – изумился Дакин.
– Волки тоже, – проворчал Дог, кивая. – Теперь никаких сомнений нет.
– Снимите цепи! – взревел Дред. Когда Байра освободили, он обхватил внука руками. – Ты жив, – простонал Дред. – Я боялся худшего.
– В данный момент я бы предпочел быть покойником, – прошептал Байр и тяжело оперся на деда, положив руку ему на плечи.
Кто-то набросил на Байра камзол, кто-то помогал сунуть ноги в штаны.
– Тебе нужно идти в деревню. Нужно идти, Байр. Расправив плечи, с высоко поднятой головой. И они поклонятся тебе, – уговаривал Дред.
– Черт бы тебя побрал, Дред из Долфиса, – пробормотал Байр. – Я никогда не хотел, чтобы они мне кланялись.
– Боги исцелили твой язык, – поразился Дред.
Байр слишком устал, чтобы проверять это предположение.
– Да здравствует Долфис! – закричал один из воинов, и его поддержала дюжина голосов.
– У нас новый ярл, – заревел Дред, и Байр поднял голову и выпрямил спину. Не снимая руки с плеч деда, с босыми и окровавленными, как в свой день рождения, ногами он шагал через лес в ту деревню, которую ему отныне предстояло называть своим домом.
Часть третьяХранительницы храма
21
– СЕЙЛОК БЫЛ сыном Одина, – произнес Дагмар, начиная старинное предание. Он обещал дочерям историю, и Альба, у которой настала очередь выбирать, всегда просила эту.
– Немногие знали, что он сын бога, – вставила Альба.
– Правильно, – согласился Дагмар. – Сейлока мало заботило людское мнение. Но он понимал, что, раз он сын бога, найдутся те, кто захочет испытать его силу или завоевать расположение, и держал свое происхождение в тайне. Но если люди не знали, кто он, то Один знал, и Локи, брат Сейлока, тоже знал.
– Локи очень любил шалости, ему нравилось причинять неприятности, – напомнила Лиис на случай, если кто-то забыл.
Дагмар кивнул, признавая правоту этих слов, и продолжил:
– Сейлок любил проводить время в горах и на лугах вместе со зверями, поэтому Один достал из пучин моря остров и назвал его в честь сына. Он населил его людьми и животными и подарил Сейлоку, чтобы сын мог жить мирно и спокойно в таком месте, где никто не знает, кто он.
– Но у Локи были другие намерения, – внесла свою лепту Далис.
– Действительно, – сказал Дагмар. – Локи завидовал своему брату Сейлоку, и ему нравилось смотреть, как тот страдает. А еще Локи знал, что есть только одна вещь, которую Сейлок любит больше зверей.
– Женщины. Сейлок любил женщин. – Альба снова вмешалась в рассказ, с восхищением прошептав слово «женщины». Она была самой юной из девочек, и до превращения в женщину ей предстояло ждать дольше всех.
– Да, Сейлок любил женщин, но еще он хотел детей. Он хотел много детей, как у его отца, Одина, – рассказывал Дагмар. – И в каждой деревне, куда он приходил, Сейлок спал с разными женщинами, чтобы зачать ребенка. И очень скоро его желание сбылось. Он породил множество детей.
– Но Локи воспользовался запретными рунами и превратил детей Сейлока в зверей, – добавила Элейн тихим от страха голосом.
– Да. Когда родились сыновья Сейлока – по одному в каждой деревне, – они выглядели совершенно нормально. Но через несколько дней у них начинали расти крылья, когти и шерсть.
– Один стал медведем. Другой орлом, третий вепрем, четвертый конем, пятый львом и шестой волком, – бормотала Альба, задумчиво глядя на Дагмара. Ей никогда не надоедала эта сказка.
– Когда Сейлок понял, что наделал Локи, он построил храм и назначил хранителей стеречь запретные руны и просить богов за каждого из его детей, ставшего зверем, – Адьяра, Берна, Эббу, Долфиса, Йорана и Лиока. Один пожалел сына и каждое полнолуние даровал его детям человеческий облик. Став мужчинами, они породили собственное потомство. Их дети выглядели как животные, но с каждым поколением звериные черты сглаживались, сохранились только рост, быстрота, умение прятаться и сила. Так появились кланы Сейлока.
Несколько мгновений девочки молчали, задумавшись над сказкой, будто слушали ее в первый, а не в сотый раз. Уроки закончились, но Дагмар терпеливо ждал, чувствуя кипение мысли за внешним спокойствием.
– Мужчины не могут вырастить детей, – гордо заявила Лиис, явно разделяя чувства Альбы. – Даже сыновья Одина. Даже могучий Сейлок. Даже Байр! – При упоминании имени Байра Альба вздрогнула. От Дагмара не ускользнуло выражение на ее юном лице.
– Да. Вы все станете женщинами, когда вырастете. Вы будете спасительницами Сейлока, – сказал Дагмар, от всей души надеясь, что говорит правду.