[153]. Строго говоря, даже и без этого факт распада кружка Друза достаточно очевиден — погиб его глава (причем уже три года назад), да и политическая ситуация резко изменилась.
Победа Суллы и Помпея Руфа на консульских выборах 89 г. (MRR II, 39-40) означала нечто большее, чем успех конкретных лиц — она знаменовала создание нового политического союза[154]. Метеллы, глава которых, Метелл Пий, являлся претором 89 г., прославился в битвах с италийцами и был провозглашен воинами императором[155], обрели шанс вновь войти в силу, что и произойдет после гражданской войны. Метелл Пий окажется для Суллы ценным союзником в 83—82 гг. Стоит отметить, что и коллега Суллы, Помпей Руф, также состоял в дружественных отношениях с Метеллами, поскольку выступал в свое время за возвращение Метелла Нумидийского из изгнания, да и его отец был цензором вместе с Метеллом Македонским[156].
Союз[157] был скреплен женитьбой Суллы на дочери консуляра и верховного понтифика Л. Метелла Далматского, вдове принцепса сената М. Скавра[158], двоюродной сестре Метелла Пия — для этого будущий диктатор развелся со своей третьей женой Клелией под предлогом ее бесплодия[159]. Недруги (возможно, Цезарь Страбон и его друзья) консула заявляли, будто он недостоин такой супруги, и сочиняли про него насмешливые песенки (Plut. Sulla 6.19). Б. Р. Кац считает, что Сулла, женившись на вдове Скавра, мог восприниматься как преемник его auctoritas, хотя многие сенаторы его в таком качестве вряд ли готовы были видеть[160]. Однако в тот момент его позиций это, очевидно, не поколебало, что и показало последующее назначение Суллы командующим армией, направлявшейся на войну с Митридатом Евпатором[161].
Между тем римская казна была пуста, и для финансирования кампании сенат решил конфисковать храмовые сокровища на сумму 9000 фунтов золота, т. е. 10,8 млн денариев[162]. При этом сведений о привлечении средств самих сенаторов, как не раз случалось в прошлом, нет, что можно объяснить не только их эгоизмом, но и тяготами, вызванными Союзнической войной, которая породила финансовый кризис, какого Рим не знал со времен Второй Пунической войны[163]. До крайности обострился долговой вопрос. В начале 89 г. городской претор Семпроний Азеллион, принявший сторону должников, был убит разъяренными кредиторами, причем убийц, несмотря на объявленную награду за сведения о них, не обнаружили (Арр. ВС. I. 54; Liv. Per. 74; Val. Max. IX. 7. 4). Правда, год спустя Союзническая война в целом завершилась, однако еще до ее окончания в провинцию Азия вторгся Митридат, что привело к краху многих состояний, поскольку их владельцы вложили деньги в откупные операции в тех краях, где упал кредит (Cic. De imp. Pomp. 19). В этих условиях Сулла и Помпей Руф решили принять хотя бы частичные меры для урегулирования долгового вопроса[164]. Фест (516 L) сообщает о некоем законе, принятом ими в 88 г.: Unciaria lex appellari coepta est, quam L. Sulla et O. Pom
В историографии рассмотренный закон традиционно датируют временем после взятия Рима[170]. Между тем из источников это никак не следует. Не совсем понятно, почему консулы отложили решение долгового вопроса, вполне компромиссное и вряд ли способное вызвать потрясения. Куда логичнее предполагать, что они провели его в более спокойных условиях, еще до взятия Рима и даже, видимо, до волнений, связанных с законопроектами Публия Сульпиция, о которых теперь и пойдет речь.
НАЧАЛО ЗАКОНОДАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПУБЛИЯ СУЛЬПИЦИЯ
Дальнейшие события политической истории связаны с законодательством Публия Сульпиция, которое привело к вспышке насилия, а затем и гражданской войне. Что же представлял собой автор этих законопроектов?
Традиционно считалось, что его имя — Сульпиций Руф[171], а потому он был патрицием и, стало быть, как предположил в свое время Т. Моммзен, совершил индивидуальную transitio in plebem[172]. Между тем патрицианский когномен «Руф» встречается лишь у Валерия Максима (VI. 5. 7)[173] — автора не самого надежного[174], причем Ф. Мюнцера, сторонника упомянутой теории Т. Моммзена, также особо отмечающего данный факт, это не насторожило. Между тем вывод о переходе Сульпиция в плебеи нельзя не признать весьма ответственным, ибо тогда он оказывается в данном отношении предшественником П. Клодия, а также П. Долабеллы[175]. Странно, что об этом важном обстоятельстве не осталось никаких упоминаний в достаточно богатой традиции о событиях середины I в. Все это побудило Г. Мэттингли отказаться от гипотезы Т. Моммзена, и с опорой на данные просопографии и нумизматики предположить, что Сульпиций не носил когномена «Руф» и принадлежал к набиравшей силу плебейской фамилии из Лавиния[176]. А. Кивни принял идею о принадлежности трибуна к плебейской фамилии, но счел неубедительной мысль о его происхождении из Лавиния. В отношении последнего из-за скудости источников можно лишь высказывать более или менее правдоподобные догадки. А вот то, что считать Сульпиция патрицием не приходится, представляется очень вероятным[177].
Показательно, что Цицерон, который неоднократно рассуждал о незаконности перехода Клодия в плебеи, при этом для сравнения специально упомянув о Сульпиции (Dom. 34-42; Har. resp. 43-44), ни словом не обмолвился о его transitio in plebem. Думается, что это нечто большее, чем argumentum е silentio.
Однако начал свою карьеру Сульпиций как защитник интересов boni, выступив в 95 г. обвинителем «бунтовщика» Норбана[178]. Он был другом, соратником[179] и, судя по законопроекту 88 г., единомышленником Друза. Учитывая, что Сульпиций своим сопротивлением Цезарю Страбону на выборах помог победить Сулле и Помпею (напомним, его другу), трибун имел все основания рассчитывать на их поддержку или, по крайней мере, нейтралитет[180]. Все это, надо полагать, вдохновляло трибуна на осуществление его планов.
Что же нам известно о деятельности реформатора до путча Суллы?
Согласно «Риторике для Геренния» (II. 45), Публий Сульпиций выступил против некоего закона, предусматривавшего возвращение изгнанников. Затем он предложил следующие законы: 1) о запрете сенаторам иметь долгов более чем на 2000 денариев[181] (= 8000 сестерциев); 2) о распределении получивших гражданство союзников, а также вольноотпущенников[182] по всем трибам; 3) о возвращении изгнанников; 4) о передаче командования в войне с Митридатом Марию[183]. В данной связи возникает немало вопросов: предлагались эти законопроекты одновременно или в разное время; каков был их смысл; кто составлял «группу поддержки» Сульпиция?
Думается, первым трибун предложил закон о долгах сенаторов (lex de aeife alieno senatorum), т. к. он не упомянут в числе законопроектов об италийцах и об изгнанниках и к тому же никак с ними не связан, хотя нередко и считается, что был внесен на обсуждение вместе с ними[184]. Поскольку никаких подробностей, кроме максимальной суммы долгов, разрешенной сенаторам, у Плутарха нет, то направленность этой меры неясна (см. ниже, с. 390-395). Весьма вероятно, что она шла в том же русле, что и упомянутый выше закон о долгах Суллы и Помпея Руфа.