когда все это произошло, ограничившись ни к чему не обзывающим Σύλλας δέ τήν βουλήν συναγαγών, тогда как Аппиан пишет точнее, άμα δ’ ήμερα τόν δήμον ές έκκλησίαν συναγαγόντες, т. е., надо полагать, на следующее утро, что вполне логично[288]. Скорее всего, речь шла о сходке[289], которую было проще устроить технически. Обращение к народу раньше, чем к сенату, выглядело бы как неуважение к последнему, contio же являлась мероприятием куда менее обязывающим и к тому же давала возможность Сулле прозондировать настроения простых римлян, что было полезно перед заседанием сената. Консулы указали на вредное для государства, по их мнению, своеволие демагогов как на причину своих действий, а также предложили не вносить никаких законопроектов, если они не обсуждены в сенате (είσηγοΰντό τε μηδέν έτι άπροβούλευτον ές τόν δήμον έσφέρεσθαι). Кроме того, любой законопроект, прежде чем быть поставленным на голосование, обсуждался на contio, каковой, думается, это собрание и было, а предложение консулов носило, таким образом, предварительный характер. Демонстративно нарушать обычай в той ситуации было не в интересах Суллы и Помпея. О реакции сходки неизвестно, но даже простое молчание присутствовавших, очевидно, вполне их устраивало.
Куда более непростым оказалось заседание сената. С одной стороны, Марий и Сульпиций пренебрегли решением этого органа о назначении Суллы командующим в войне против Митридата, тем самым нарушив его традиционные (пусть и не закрепленные юридически) прерогативы; да и нового возвышения Мария сенаторы наверняка не хотели. С другой стороны, однако, консулы выказали полное презрение к сенату, убив или подвергнув оскорблениям одних его посланцев и обманув других, когда продолжили наступление вопреки обещанию, данному последнему сенатскому посольству. К тому же (и это главное), армия пересекла померий без санкции сената (не говоря уже о комициях) и устроила кровопролитие на улицах Города[290]. «Если консулы хотели провести полицейскую операцию, то ее без восторга восприняли те, кто, как можно было бы ожидать, более всех желали, чтобы водворился порядок»[291].
Но дело было не только в этом — Сулла предложил объявить hostes Мария, Сульпиция и 10 их сторонников[292]: Гая Мария-сына[293], Публия Цетега, Юния Брута, Гнея и Квинта Граниев[294], Публия Альбинована, Марка Летория, Квинта Рубрия и, возможно, брата полководца Марка Мария и его приемного сына Марка Мария Гратидиана[295]. «Всем им поставили в вину то, что они возбудили волнения, вели войну против консулов, объявили рабам свободу, чтобы побудить их к отложению» (Арр. ВС. I. 60. 271)[296]. Подобное решение было несомненной новацией[297], хотя и весьма сомнительного свойства. Но иначе Сулла не мог расправиться со своими недругами без суда — ведь издать senatus consultum ultimum после разгрома Мария, Сульпиция и их сторонников было затруднительно[298]. Один из старейших сенаторов, Сцевола Авгур, на чьей внучке был женат сын Мария, выступил против предложения Суллы, напомнив собравшимся о выдающихся заслугах арпината перед Римом, но изменить ситуацию не смог. Катул, напротив, активно поддержал консула (Арр. ВС. I. 74. 341)[299]; в конечном счете, сенат одобрил инициативу Суллы. Марий, Сульпиций и 10 их соратников не приговаривались к смерти, но всякий мог безнаказанно убить их и получить за это награду[300], а имущество опальных подлежало конфискации[301]. Вскоре комиции придали этому решению форму закона[302].
Уже Веллей Патеркул (II. 19. 1) назвал это предвестием проскрипций (omen imminentis proscriptionis). Значительное сходство здесь, действительно, налицо[303]. Но было и два существенных различия: в масштабах (всего 12 человек)[304], и в исполнении. Если в 82—81 гг. репрессии коснулись не только тех, кто попал в проскрипции, то в 88 г. дело ограничилось убийством Сульпиция, тогда как остальным его товарищам, даже Марию, которого преследовали очень энергично (см. 128-13), удалось скрыться[305], хотя за ними и были направлены сыщики (ζητηταί)[306]. Однако это не делало вполне легитимным решение сената (а затем и комиций), принятое под нажимом Суллы, — опальные лишались возможности защититься перед судом (Seager 1994, 171). И уже совершенно противоречило всем нормам права подобное обращение с плебейским трибуном. Сульпиций скрылся в имении под Лаврентом, однако был выдан рабом и убит. Его голову выставили на рострах — первый случай такого рода, позднее ставший обычной практикой[307].
По-видимому, во многом прав П. Каньяр, считая, что фактическое осуждение на смерть названных 12 человек явилось политической ошибкой Суллы, особенно учитывая авторитет Мария (заметим, не только в низших и средних слоях) как спасителя Рима (Cagniart 1986, 333). К тому же не составляло секрета, что лица, объявленные hostes publici, являлись прежде всего личными врагами Суллы (Gaughan 2010, 128).
Затем Сулла и Помпей приступили к проведению реформ государственного устройства. Leges Sulpiciae[308] были отменены[309], как принятые в неприсутственные дни (Арр. ВС. I. 59. 268) и насильственно (per vim)[310]. Аппиан приписывает консулам следующие преобразования: запрет вносить законопроекты в комиции без предварительного одобрения их сенатом; пополнение самого сената 300 новыми членами из знати (των άριστων άνδρών); ограничение; власти плебейских трибунов; реформу голосования в комициях (ВС. I. 59. 266-268).
Не отнес ли Аппиан к 88 г. часть мероприятий времен диктатуры Суллы[311]? Насколько известно, не вызывает возражений ни у кого из ученых сообщение о том, что уже тогда появился запрет вносить в комиции законы без предварительного одобрения их в сенате. Несомненно, это решение ограничивало законодательную инициативу трибунов[312] и было направлено на предотвращение ситуации, в какой несколько дней назад оказались консулы. Хотя, возможно, при этом имелось в виду и предотвращение эксцессов, имевших место при Гракхах и Сатурнине[313]. В отношении же не конкретизированных Аппианом ограничений трибунской власти, можно предполагать, что это, скорее всего, перенесение в 88 г. закона 81 г.[314]
Бесспорно, что именно тогда была проведена реформа комиций, т. к. упоминаний о ней применительно к 81 г. в источниках нет[315]. Однако ее суть породила разногласия. Что означают слова Аппиана (ВС. I. 59. 266): «Голосование должно происходить не по трибам, но, как это установил царь [Сервий] Туллий[316], по центуриям (και τάς χειροτονίας μή κατά φυλάς, άλλα κατά λόχους, ώς Τύλλιος βασιλεύς εταξε, γίνεσθαι)»? Высказывалось мнение, что речь шла о восстановлении старого (существовавшего до 241 г.) порядка голосования с преобладанием первого цензового класса[317]. Согласно другой точке зрения, планировалась передача законодательных функций центуриатным комициям от трибутных, как то имело место до 287 г., а последним остались лишь выборы плебейских трибунов[318]. Иногда предполагается сочетание этих мер[319].
Хотя второй вариант весьма радикален[320], он хорошо вписывается в контекст мероприятий Суллы, явно стремившегося избежать ситуации, в которой он недавно оказался, когда трибутные комиции передали командование Марию (центуриатные же, добавим, избрали Луция Корнелия консулом). Стоит заметить, что во времена своей диктатуры Сулла все же не решился восстановить этот закон, отмененный после взятия Рима Цинной и Марием в 87 г. Lex Cornelia de quaestoribus XX creandi, как известно, был принят уже после окончательной победы Суллы именно трибутными комициями[321]. Первый же вариант, т. е. восстановление центуриатных комиций в том виде, в каком они существовали до середины III в., как кажется, мало отвечает требованиям момента, поскольку оснований для претензий к comitia centuriata у консулов быть не могло[322].
Не все ясно и с пополнением сената. Многие ученые принимают соответствующее сообщение Аппиана[323]. Иногда предполагается компромиссный вариант — решение о внесении новых 300 членов в списки сената состоялось, но не было осуществлено на практике