[700]? В этом позволительно усомниться — речь шла явно об изгнании, которое означало для Карбона и остальных руководителей режима не только крах политической карьеры — они оказывались полностью во власти Суллы, который в любой момент мог расправиться с ними в нарушение всех обещаний.
В эпитомах же Ливия (per. 84) сообщается лишь о том, что будущий диктатор ограничился просьбой об амнистии изгнанникам. Эта версия чрезвычайно выгодна для него, о других пунктах его письма ничего не сказано, что, впрочем, может объясниться избирательностью эпитом, однако в том виде, в каком она изложена их составителем, воспринимать ее как достоверную не приходится. Возможно, у Ливия речь шла о том, что это было главное условие Суллы[701], который, по мысли писателя, ео ipso заботился не о себе, а о других, тогда как марианцы, отказываясь от соглашения, руководствовались исключительно эгоистическими соображениями.
Сенат рассмотрел требования мятежного проконсула и пришел к решению о роспуске армий обеих сторон. Эпитоматор Ливия (per. 84) уверяет, будто имелись в виду прежде всего войска Карбона (pulsus est, senatusque consultum per factionem Carbonis et Marianarum partium factum est, ut omnes ubique exercitus dimitterentur). Однако это лишь трактовка римского писателя (если она точно передана в периохах), крайне неприязненно относившегося к марианцам и стремившегося продемонстрировать поддержку Суллы сенатом. Но проигрывал от такого решения тот, чьи легионы обладали большей боеспособностью, т. е. Сулла, а потому решение сената подразумевало в первую очередь его, а не марианцев[702]. Это был своего рода ответ сената на похвальбу победителя Митридата тем, что безопасность ему обеспечивает армия. Его власть проконсула, таким образом, аннулировалась не только юридически (это сделали давно, объявив его hostis), но и фактически. Об удовлетворении требований Суллы речи не шло, он по-прежнему оставался hostis. Ему опять предлагалось положиться на милость сената.
В периохе 84-й книги Ливия говорится о том, что Карбон начал брать заложников в италийских городах, но натолкнулся на сопротивление — Валерий Максим (VI. 2. 10) рассказывает о случае в Плаценции, где местный магистрат Кастриций отказался предоставлять Карбону заложников. Сенат и вовсе потребовал прекратить эту практику[703]. Эпитоматор Ливия уверяет, что patres готовы были принять условие Суллы о возвращении изгнанников, но консул сорвал соглашение, и лишь после описания других событий сообщается о решении сената распустить армии сторон. Такой порядок событий до сих пор иногда принимается учеными (см. Seager 1994, 186). Думается, однако, что данная версия испытала на себе слишком очевидное влияние просулланской традиции. Возможно также, что Ливий не примирил между собой разные варианты изложения событий (Badian 1962, 59).
Решение о роспуске армий, несомненно, исходило от сенатского большинства, не желавшего нового тура гражданской войны (Моммзен 1994, 232). Однако ни одна из сторон не собиралась выполнять его[704]. М. Ловано считает, что именно Карбон являлся инициатором постановления о роспуске армий (Lovanо 2002, 110). Но сведений о том, что он распустил собственные войска, нет. Сомнительно также, что консул стал бы инициировать решение, которое собирался открыто саботировать. Поступить иначе он не мог, поскольку тогда ему пришлось бы сначала во исполнение сенатского решения распустить воинов, а потом, после отказа Суллы (иного от него ожидать не приходилось), собирать заново, что, бесспорно, нанесло бы большой вред делу, поскольку многие италийцы наверняка не захотели бы возвращаться в строй.
Но в целом, как пишет Аппиан (ВС. I. 79. 361), общественное мнение в Италии было настроено против Суллы, который ясно дал понять, что «не собирается распускать свою армию и что он помышляет уже о тирании» (ού διαλύσων τόν στρατόν, άλλα τήν τυραννίδα ήδη διανοούμενος). Нет никаких данных об уклонении италийцев от воинского набора. Однако это не означало, что италийцы готовы были давать заложников — если накануне Союзнический войны участвовавшие в заговоре общины обменивались заложниками (Арр. ВС. I. 38. 170-171), то здесь речь шла об их односторонней выдаче. Следует также оговориться, что случай в Плаценции — единственный инцидент такого рода, о котором нам известно, но можно не сомневаться, что и другие общины отрицательно относились к мероприятию Карбона. Чтобы лучше понять позицию италийцев, необходимо рассмотреть политику циннанского режима по отношению к ним.
ИТАЛИЙСКИЙ ВОПРОС В 86—84 гг.
Естественно, что после взятия Рима Цинной и Марием в 87 г. встал вопрос о выполнении новым режимом своих обещаний в отношении италийцев. Уже в 86—85 гг. состоялась новая перепись населения, произведенная цензорами Л. Марцием Филиппом и М. Перперной Вейентоном[705]. По данным Евсевия, сохраненным Иеронимом (Helm 151), численность граждан составила 463 тыс. чел. Это означало весьма скромный прирост по сравнению с цензом 115—114 гг., когда цензоры насчитали 394 336 граждан (Liv. Per. 63). Такое обстоятельство породило различные трактовки. По мнению Ч. Летты, «в действительности, по-видимому, при проведении ценза 86—85 гг. не были учтены не только все novi cives, получившие права от Цинны, но даже и все novi cives, которые стали таковыми в 90 г. и позднее»[706]. Указывалось на противодействие со стороны цензоров[707], особенно Филиппа, врага Ливия Друза с его планами наделения италийцев правами гражданства. Однако цензоры тем самым не лишали италийцев гражданства, а лишь утаивали их численность от государства, что могло обернуться для них крупными неприятностями. Видимо, во время проведения ценза не учли римских граждан, находившихся в Азии — прежде всего воинов Суллы[708], да и потери римлян (как и самих италийцев) в войнах последних трех десятилетий были весьма значительны[709]. Однако все это не объясняет столь малого прироста[710]. Высказывалось мнение, что новые граждане не хотели регистрироваться, чтобы уклониться от призыва накануне неизбежной войны с Суллой[711]. Некоторые авторы предполагали незавершенность ценза, поскольку данных о lustrum после него нет в Антийских фастах, хотя там упоминается lustrum 89 г. (Inscr. It. XIII. 159)[712]. Т. П. Уайзмен, также отмечая это обстоятельство[713], предположил, что результаты ценза 86 г. были признаны лишь после смерти Суллы[714].
Однако в 89 г., по словам Цицерона (Arch. 11), вообще не проводилась переписи[715] — напомним, что соответствующая речь произносилась перед современниками описываемых событий, а потому ошибку или подтасовку со стороны оратора можно считать исключенной[716]. Можно допустить лишь упрощение, не меняющее сути дела, а именно что lustrum 89 г. был аннулирован по религиозным соображениям (Fest. 366L), и та же участь могла постичь и результаты ценза (Linderski 1986, 2188). Да и само избрание цензоров уже через три года после предыдущих выборов (Wiseman 1969, 63) также весьма красноречиво. Вполне вероятно, резчик вольно или невольно переставил местами 89 и 86 гг. — ведь если бы в 86 г. lustrum не проводился в силу незаконченности ценза, то неясно, как документы о числе граждан попали в архив и тем самым стали известны позднейшим авторам[717].
К. Ю. Белрх предложил характерное для него радикальное решение проблемы, сочтя, что переписчик пропустил первую букву в цифре, а потому речь должна идти не о 463 (CCCCLXIII), а о 963 тысячах граждан (DCCCCLXIII). Некоторые ученые склонны согласиться с этой поправкой[718]. Г. Беннет, принимая предположение немецкого ученого об ошибке переписчика, считает, однако, что первая буква не выпала, а была неверно написана (DC2CLXIII вместо DCCCCLXIII), потому речь должна идти не о 962, а о 863 тысячах граждан (Bennett 1923, 44-45). П. А. Брант указывает, что точка зрения К. Ю. Белоха хорошо согласуется с данными ценза 70—69 гг. (910 тыс. чел.) — уменьшение числа граждан в условиях бесконечных войн неудивительно, но допускает все же, что цифры Иеронима верны. Ведь только в 84 г. сенат наделил новых граждан ius suffragii[719], к тому же на проведении ценза могла сказаться позиция враждебного италийцам Филиппа[720]. К этому можно добавить также стремление немецкого ученого править текст источника даже там, где к тому нет никаких оснований[721].
Наиболее убедительным представляется объяснение не очень значительного приращения числа граждан в 86 г., предложенное Л. И Тэйлор: «При регистрации не было, по-видимому, учтено множество людей из групп с низкими доходами, которые мало значили в центуриатных комициях, однако были важны в собраниях триб, где каждый голос имел одинаковую значимость. Эти люди не нуждались в том, чтобы цензоры фиксировали их право голоса». Развивая точку зрения Л. Р. Тэйлор (хотя и допуская возможность ошибки переписчика), С. Кендалл отмечает, что большинство италийцев просто не участвовали в переписи, поскольку их не интересовали права, закреплявшиеся за ними во время ценза (его прохождение для голосования в трибутных комициях не требовалось) — они были важны лишь для самых богатых из их числа, кто рассчитывал сделать карьеру в Риме