[722]. Филипп же с его антииталийскими настроениями едва ли горел желанием добиваться всеобщей явки, а его коллега Перперна вряд ли стал бы в одиночку проявлять активность[723]. Впрочем, их отчасти извиняли отнюдь не легкие послевоенные условия проведения ценза — далеко не все cives novi готовы были отложить дела и добираться до Города по дорогам, обстановка на которых после войны наверняка оставляла желать лучшего[724]. В любом случае вряд ли верно считать ценз 86—85 гг. неудачей, как то делает Т. Франк (1924, 336). Для этого необходимо знать, чего ждали от переписи её организаторы, и хотели ли италийцы en masse в ней участвовать.
Но как истолковать сообщение эпитоматора Ливия (per. 84): novis civibus S. C. suffragium datum est? Совершенно очевидно, что дать римское гражданство и ius suffragii отдельно друг от друга было невозможно. К. Ю. Белох истолковал этот пассаж очень просто: потребовалось два года, чтобы занести cives novi в списки (Beloch 1880, 37 + Anm. 2). Теоретически это не исключено, однако неясно, все ли cives novi были внесены в списки, а также почему на регистрацию столь небольшого числа новых граждан потребовалось так много времени и для чего надо было непременно ждать окончания внесения их в соответствующие документы? Высказывалось также мнение, что речь шла о распределении новых граждан по всем трибам без прежних ограничений, а потому теперь они могли реализовать свое право голосования во всей полноте (Lovano 2002, 62). Объясняя причину задержки с этими шагами, историки ссылаются на противодействие все того же Филиппа[725]. Э. Бэдиан взглянул на вопрос шире, считая, что речь шла о нежелании Цинны и его окружения портить отношения с римской верхушкой, и лишь в условиях нарастания угрозы со стороны Суллы Карбон решился на упомянутую меру[726]. Однако американскому исследователю возразили те ученые, которые сочли, что Цинна не решился бы столь сильно затянуть выполнение своего главного обещания италийцам[727]. Интересное объяснение предложила Л. Р. Тэйлор (1960, 106): по ее мнению, решение сената касалось тех италийцев, которые не прошли ценз в 86—85 гг. (см. выше). Наконец, Э. Бисфем счел, что сенат просто подтвердил право cives novi голосовать в 31 сельской трибе (а не 35, как обычно пишут)[728], продемонстрировав собственную позицию. С одной стороны, он показывал италийцам, что, как и марианцы, заботится об их интересах, с другой — склонял Суллу к компромиссу, давая понять, что тот приобретет мало союзников, если попытается вернуться к прежним порядкам (Bispham 2007, 194). Более близкой к истине представляется точка зрения Л. Р. Тэйлор, поскольку ее трактовка лучше вписывается в контекст политической борьбы того момента — в условиях надвигавшейся схватки с Суллой было очень желательно устранить последние сомнения у италийцев в том, что их права защищены, ибо игнорирование последних привело к тяжелым последствиям в 87 г. Правда, в 85—84 гг. обстановка изменилась, италийцы проявили гораздо большую индифферентность, но тогда это было еще отнюдь не столь ясно, как в 83—82 гг. Что касается трактовки Э. Бисфема, то он, странным образом, не учитывает очевидного обстоятельства — упомянутый senatus consultum полностью соответствовал интересам не только сената, но и марианской верхушки[729], остро нуждавшейся в поддержке союзников. Посему говорить здесь об особой позиции сената затруднительно.
Однако все это не помогает объяснить аналогичные мероприятия и в отношении вольноотпущенников, о чем сообщается прямо: «Либертины были распределены по тридцати пяти трибам (libertini in quinque et XXX tribus distributi sunt)» (Liv. Per. 84). Они вполне могли пройти ценз и обладали достаточным богатством, чтобы рассчитывать на дальнейшее участие в политических делах. Однако в ходе борьбы в 87 г. они не упоминаются — и, по-видимому, не случайно, ибо в условиях военного столкновения их роль оказалась значительно меньше. В свою очередь у сенаторов они традиционно вызывали большую «аллергию», чем италийцы. И вот здесь Цинна и его окружение могли отложить решение вопроса на более долгий срок в угоду сенаторам, но и отказаться от уступки вообще в условиях надвигавшейся войны, как видим, не смогли[730].
Стоит отметить, что распределение по трибам началось еще до гражданской войны — привилегированные латинские колонии вошли в состав триб в соответствии с законом Юлия 90 г.[731] Напомним, что проводилось оно не по всем 35 трибам, а по 31 сельской. На включении в ту или иную трибу, по-видимому, сказывались связи с влиятельными лицами, близость с одной из них, возможная историческая близость между ними, наличие значительного числа членов той или иной общины в какой-либо из триб (Bispham 2007, 197-198). Латинские муниципии (Арретий, Пренеста, Тибур и др.) были распределены по 16 трибам. Регистрация этнических групп проходила крайне неравномерно. Например, самниты, вестины, марсы, пелигны, френтаны, марруцины были записаны лишь в одну трибу[732], тогда как умбров распределили по 9, а этрусков — по 10 (!)[733]. По мнению Л. Р. Тэйлор, крайне сомнительно, что это было связано с позицией тех или иных племен в ходе Союзнической войны[734], учитывая опору Цинны на италийцев во время осады Рима в 87 г. и наверняка еще не утраченную ими боевую готовность. Она полагает, что причиной такого характера регистрации стала нехватка «организованных муниципальных центров» и прочность этнических связей[735]. Э. Бисфем возражает на это, что при необходимости такие центры было не так уж трудно создать, и склонен объяснять дело именно тем, что бывшим повстанцам припомнили их активную борьбу с Римом в ходе bellum sociale, причем такая политика Цинны и его преемников создали им трудности в некоторых областях Италии в 84—82 гг.[736]
Думается, в точке зрения Э. Бисфема много верного, поскольку тенденция слишком очевидна — этруски и умбры, поддержавшие Рим, оказались в намного более выгодных условиях (если считать таковым регистрацию в большом числе триб)[737], чем активные повстанцы самниты и марсы. Однако источники дают возможность не сводить все к одной причине. Стоит вспомнить, что во время переговоров в 87 г. самниты требовали себе помимо добычи прав гражданства для себя и находившихся у них римских перебежчиков (Gran. Lic. 20-21F: civitas ipsis er perfugis). Но ни слова не говорилось о регистрации в возможно большем числе триб, хотя самниты не могли не знать о соответствующих законопроектах Сульпиция и Цинны. Это позволяет полагать, что они просто не видели для себя необходимости в данном условии — и, как показало недалекое будущее, не без оснований, поскольку не просматривается, чтобы оно дало новым гражданам какие-то преимущества. Вполне возможно, что и некоторые другие племена тоже отнюдь не добивались распределения по всем трибам. В то же время, такой подход, вероятно, был характерен не для всех: общины Этрурии, как мы видели, были зарегистрированы по 10 трибам, что трудно не соотнести с требованием о росписи союзников по всем трибам, особенно если учесть промарианскую позицию Этрурии в ходе гражданской войны.
Регистрация новых граждан по трибам по-разному сказалась на размерах прежних триб. Поллия, крупнейшая из их числа, не увеличилась, Квирина, Фалерна, Теретина выросли лишь незначительно, тогда как Велина получила латинские колонии Фирм в Пицене, а также Писторию в Этрурии, поселение апуанских лигуров в Самнии и совсем уж далекую Аквилею, соперничая теперь по числу избирателей с Поллией. Прежде наименьшая из всех, Арнская триба (Arnensis), стала теперь намного больше за счет крупной полосы в центре Италии. Весьма ощутимое приращение получила Лемония, благодаря Бононии (латинской колонии), Анконе и трем городам в Умбрии. В результате регистрации трибы оказались разбросаны по самым разным уголкам Италии, например, Фабия, Меция, Помптина делились на пять обособленных районов, а Корнелия, возможно, даже на шесть[738]. Причины такого раздробления, вероятно, крылись в стремлении циннанцев сохранить удобный им баланс. Однако об их мотивах в каждом конкретном случае мы можем только гадать, как и о том, какую роль играло давление со стороны различных сенаторских группировок и самих новых граждан. Учеными высказывались различные гипотезы относительно не дробления, а приписки тех или иных общин к определенным трибам. Например, Камерин попал в престижную Корнелиеву трибу с учетом большого числа проживавших там и раньше римских граждан, а Эклан — как родина Магиев, тогда как другие общины гирпинов попали в Галериеву трибу; Сора была включена в Ромилию, где заняла господствующее положение, в угоду интересам Мариев и их родственников, поскольку соседствовала с Арпином[739]. Но все это, повторим, не более чем предположения, и «обнаружить последовательный план трудно»[740].
Параллельно с цензом началась и муниципализация общин cives novi. Общины, члены которых получили гражданство по