status quo, в любом случае, был лучше новой гражданской войны, без которой смена власти в те годы являлась невозможной. Но если в самой Италии пока смуты ожидать не приходилось, то это еще не устраняло угрозу извне, а вот к ее отражению Цинна и его преемники, как это продемонстрировали события 83—82 гг., оказались не готовы. Сплотить Рим и Италию перед угрозой со стороны Суллы, не остановившегося перед разжиганием новой гражданской войны, новый режим не смог, тем более что он лишился двух наиболее авторитетных вождей — Мария и Цинны. Гибель последнего, по видимости случайная, на деле таковой не была — она отражала достаточно скромный авторитет главы режима (напомним также, что нет никаких сведений о наказании его убийц). Трудно представить, чтобы в такую ситуацию попал Марий. Его смерть, в сущности, стала катастрофой для врагов Суллы (причем ни сами они, ни их недруги, похоже, так этого и не осознали), поскольку в условиях неустойчивого равновесия 80-х гг. личность арпината — не только выдающегося полководца, но и, вопреки распространенному мнению, авторитетнейшего и весьма талантливого политика — являлась тем «довеском», который мог склонить чашу весов на сторону нового режима. Преемники же Мария, не обладавшие не только его влиянием, способностями и связями, но и опытом, похоже, не до конца понимали, что им делать с властью и как обеспечить успех в столкновении с Суллой. Они сумели в целом — что, конечно, тоже немало — избежать раскола в своих рядах, однако этого, как продемонстрировали последующие события, оказалось в сложившихся условиях недостаточно для достижения победы над таким опасным врагом, как Сулла.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Начало правления Цинны и Мария, захвативших власть в Риме силой оружия, ознаменовалось репрессиями против их врагов — прежде всего, конечно, сенаторов. Хотя их масштабы сильно преувеличены в античной традиции, это была первая расправа с таким числом patres (в том числе консульского ранга), осуществленная к тому же без санкции сената.
Тем не менее уже в начале 86 г. репрессии прекратились, и Цинна стал налаживать отношения с сенатом. Немало (по-видимому, значительное большинство) видных его членов предпочло остаться в Риме и сотрудничать с новым режимом, тогда как в лагерь Суллы бежали лишь немногие, причем среди них до 83 г. не было ни одного консуляра. Цинна и его преемники не выпускали из рук консульских должностей, однако об их контроле над избранием других магистратов сведений нет (в первую очередь, впрочем, из-за недостатка источников). Циннанское руководство добилось финансовой стабилизации, а также распределило италийцев по 31 трибе.
Однако в целом оно действовало недостаточно инициативно и не сумело обеспечить себе со стороны италийцев такой поддержки, которая позволила бы ему должным образом подготовиться к борьбе с Суллой, после Дарданского мира открыто взявшим курс на продолжение гражданской войны.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ РЕШАЮЩИЙ ЭТАП ПРОТИВОСТОЯНИЯ: 83—82 гг. до н. э.
НАКАНУНЕ СХВАТКИ
Борьба в Италии в 83—82 гг. нередко считают отдельной гражданской войной[793], что верно в узком смысле, но в широком, несомненно, она являлась лишь частью противостояния 88—82/81 гг. Во всяком случае, странно называть ее, как это иногда делается, первой гражданской войной[794]. До нее были и марш Суллы на Рим в 88 г., и осада Города войсками Цинны и Мария, сопровождавшаяся операциями в других районах Италии (см. гл. 2). Теперь же боевые действия достигли наивысшего за эти годы размаха и продолжались как минимум вдвое дольше. В них приняло участие наибольшее число людей со времен Союзнической войны, и результат предопределил развитие Рима на несколько десятилетий.
Сулла собрал для вторжения достаточно скромные силы: 5 легионов — всего 40 000 воинов, среди них 6000 всадников; в рядах его армии находились вспомогательные отряды из Греции и Македонии (Арр. ВС. I. 79. 363). Веллей Патеркул пишет и вовсе о 30 000 солдат (II. 24. 3) — цифры, по мнению Э. Габбы, восходящие к мемуарам Суллы и потому вряд ли заслуживающие доверия (Gabba 1958, 218). Возможно, имелись в виду собственно римские части (если, например, предположить, что Сулла укомплектовал легионы до 6000 воинов каждый), но в любом случае это не вся армия (Brunt 1971, 441). К тому же, необходимо учитывать войска вставших на сторону будущего диктатора Метелла Пия[795], Помпея, Красса[796]. Важно учитывать также, что под командованием Суллы находились закаленные в боях и лично ему преданные воины[797], а их командиры по большей части были не только опытными, но и способными военачальниками. Кроме того, главенство Суллы в антимарианском лагере никто не оспаривал — в результате репрессий 87 г. практически все потенциальные конкуренты Суллы в руководстве антимарианской группировкой погибли (Егоров 1989, 135).
Иная ситуация складывалась в Италии. Гибель Цинны лишила марианцев их наиболее авторитетного (и, по-видимому, способного) вождя. В условиях надвигающейся войны это привело к усилению коллективного начала, не способствующего удачному руководству боевыми действиями. Как верно заметил В. Шур, «преждевременная смерть Цинны стала одним из тех многочисленных счастливых случаев, которым Сулла имел привычку, и не без основания, приписывать значительную долю своего успеха»[798]. В Риме произошли изменения в верхах: Карбон, вызвавший, по всей видимости, недовольство излишне самовластными действиями в качестве consul sine collega[799], не был избран консулом на 83 г. Высшую должность заняли Луций Корнелий Сципион Азиатский и Гай Норбан (MRR II, 62). Это рассматривается как компромисс, т. к. одним из консулов стал представитель высшего слоя нобилитета, а другим - выходец из италийского муниципия[800]. «Nobilis и “новый” гражданин, — как пишет Э. Бэдиан, — должны были символизировать concordia»[801]. Однако вызывает сомнения тезис о том, что избрание обоих стало «последней и бесплодной уступкой умеренной коалиции»[802]. В отношении Норбана его «умеренности» ничто не доказывает даже косвенно — он отказался от переговоров с Суллой в 83 г. (см. ниже, с. 257), а после разгрома марианцев диктатор потребовал его выдачи у родосцев[803]. Что касается Сципиона, он вел переговоры с Суллой в 83 г. и позднее не был убит, хотя его и внесли в проскрипции одним из первых (Oros. V. 21. 3). Однако переговоры могли обусловливаться неблагоприятной обстановкой, а фактическое помилование — знатностью (Hinard 1985 а, 345), не говоря уже о том, что Сципион отказался перейти на сторону Суллы, когда попал в плен к нему, а позже даже попытался продолжить борьбу с ним[804]. Стоит также отметить несправедливость оценок Сципиона и Норбана как людей бездарных и даже ничтожных[805]. Первый, как уже говорилось, успешно воевал в Иллирии, второй имел боевой опыт в Киликии, а во время Союзнической войны сумел удержать Сицилию и Регий в условиях атак со стороны италийцев[806]. Другое дело, что способности и авторитет обоих были явно недостаточными для того, чтобы на равных вести борьбу с таким опасным противником, как Сулла (Last 1932, 270-271).
Что касается Карбона, то он стал проконсулом (MRR II, 64) и продолжал подготовку к войне[807]. Как минимум четверо из преторов, избранных на 82 г., являлись активными врагами Суллы[808]. Голоса сторонников мира умолкли (Bulst 1964, 324) — опасность стала слишком очевидной, да и договориться с Суллой на приемлемых условиях не удавалось. Вероятно, еще накануне вторжения был издан senatus consultum ultimum, наделявший консулов особыми полномочиями (Exup. 7.43Z)[809]. Они начали собирать войска, и в результате предпринятых ими мобилизационных мероприятий в их распоряжении оказались весьма внушительные силы. Веллей Патеркул (II. 24. 3) утверждает, будто Сулле противостояло 200 тыс. врагов, а Плутарх (Sulla 27.6) пишет и вовсе о 450 когортах, т. е. о 225 тыс. чел., что, весьма вероятно, восходит к мемуарам Суллы[810]. Впрочем, ненавидящий Суллу Флор (III. 21. 18) говорит даже о 500 когортах (= 250 тыс. чел.). Эти цифры могут отражать, пожалуй, лишь общее число мобилизованных за оба года войны (Schur 1942, 158, Anm. 4). Аппиан (ВС. I. 82. 373) пишет, что когда в 83 г. Сципион, Норбан и Карбон выступили в поход, под их командованием находилось 200 когорт по 500 человек в каждой, а по дороге они пополнили свои силы; это дает цифру в 100 000 воинов и более. Выходит, что у каждого из них было порядка 40 тыс. чел. даже с учетом определенного пополнения. С другой стороны, в Италии, как мы увидим, действовали армии и других марианских военачальников. Каков был среди мобилизованных процент участников, имевших боевой опыт, мы не знаем, но готовность большинства воевать за марианский режим, как покажут события 83―82 гг., оказалась намного ниже, чем у их противников. Показательно, что далеко не сразу вступили в войну самниты, чьи войска, похоже, обладали достаточно высокой боеспособностью. Кроме того, оставляли желать много лучшего военные дарования противостоявших Сулле полководцев. Даже Серторий, который продемонстрировал несомненный военный талант в Испании в 70-х гг., и там не мог на равных сражаться с Метеллом Пием иначе как в условиях партизанской войны, к чему обстановка в Италии явно не располагала. К тому же здесь пришлось бы иметь дело и с самим Суллой. Наконец, как уже говори