[66].) Имеются отсылки к подлинным письмам и речам действующих лиц, хотя они, конечно, могли использоваться через вторые руки (Criniti 1993, 175). В тексте Грания можно встретить сообщения о таких популярных в античной литературе сюжетах, как самоубийство воина на могиле погибшего от его руки брата и гибель Помпея Страбона будто бы от молнии — свидетельство интереса автора к multa mirabilia, о котором он дает понять в 7F[67]. Однако наряду с ними в скудных фрагментах Грания сохранились ценнейшие сведения, отсутствующие в других источниках, прежде всего о борьбе за Рим в 87 г. до н. э. Хотя для изложения Грания Лициниана характерно отсутствие четкой внутренней связи и быстрая смена событий (Criniti 1993, 180) — возникает даже ощущение конспективности, — его сообщения конкретны и в целом вызывают доверие.
Лишь фрагменты сохранились от той части монументального сочинения Диона Кассия, которая касается 80-х гг. до н. э. Наиболее подробно освещены у него события 87 г. до н. э., мятеж в армии Валерия Флакка и обстановка накануне или в начале кампании 83 г. до н. э. Предполагается, что историк использовал Посейдония (Linden 1896, 25), Плутарха же он упоминает expressis verbis (Dio Cass. Fr. 107.1). Если Аппиан придерживался монархических взглядов, то Дион Кассий, единодержавию, разумеется, не враждебный, прежде всего обращал внимание на положение при принцепсах сената. С точки зрения отношения к сенату рассматриваются им и деятели интересующего нас времени (см. Hose 1994, 406-417). Устами Цезаря он осуждает Мария, Цинну и Суллу, обвиняя их в том, что они поначалу совершали добрые дела, чтобы достичь успеха, но совсем иначе вели себя, добившись победы, и с явным осуждением указывает, что Септимий Север хвалил Мария и Суллу (а также Августа) за жестокость[68]. Марий для него человек мятежный (στασιώδης καί ταραχώδης) и «истребитель знати» (τού γενναίου καθαιρέτης), способный на любую низость в силу своего Незнатного происхождения[69]. Сулла, который интересует Диона Кассия явно больше, чем Марий[70], по традиции положительно оценивается им до своей победы, но с существенными поправками — он уже незадолго до ее достижения стал советоваться с дурными людьми (κάκιςτοι), не прославленными ни доблестью, ни знатностью (Dio Cass. Fr. 108.1)[71]. Кроме того, Дион Кассий подозревает, что Сулла до победы лишь скрывал свои дурные стремления[72]. Крайне отрицательно характеризуется Фимбрия, осуждаемый за необузданность и жестокость, которые в глазах Диона являются единственными причинами его поступков, а убитый им Флакк порицается за алчность. В жестокости обвиняется Помпей Страбон. Своеобразно описывается взятие Рима марианцами. Оно не только сравнивается с разорением Карфагена, как у Флора, говорится также о том, будто Город заперли и в течение пяти дней учиняли в нем резню, убивая всех попадавшихся под руку. Это несомненный результат риторической обработки, который чувствуется и в описании проскрипций, причем отклонения от более ранней традиции, похоже, связаны не только с методами работы Диона Кассия и его личными взглядами, но и с общими изменениями в представлениях о событиях 80-х гг. до н. э. Поэтому с данными Диона следует обращаться с осторожностью. То же касается и побудительных мотивов, которые историк приписывает своим персонажам. Тем не менее в его труде встречаются ценные сообщения, отсутствующие в других источниках.
Любопытным примером упрощения истории первой гражданской войны является картина событий в бревиарии Евтропия (2-я пол. IV в.). У него Марий сам добивается передачи ему командования в Азии, Сульпиций же упоминается лишь вскользь, его роль в событиях неясна, про законопроект о распределении италийцев по всем трибам речи не идет вовсе. О марианцах говорится, что знатнейших сенаторов они «убивали, многих проскрибировали (interfecerunt, multos proscripserunt)» (Eutr. V. 7. 3), что свидетельствует, по-видимому, о слабом понимании смысла последнего термина в данном контексте, причем в отношении сулланцев Евтропий его не использует вообще (!) (Hinard 1985а, 31). Тут же сообщается, будто к Сулле бежали все (!!!) уцелевшие сенаторы (universus reliquus senatus ex urbe fugiens ad Sullam), что, естественно, и приводит к высадке Суллы в Италии. Все это в целом соответствует периохам Ливия, причем Евтропий, по всей видимости, пересказывал не его самого (Linden 1896, 6), а какой-то сокращенный его вариант; однако обращение с термином «проскрипции», вероятно, является результатом собственного «творчества» Евтропия. Не могло быть у Ливия и датировки начала гражданской войны 662 г. от основания Города, т. е. 92/91 гг. до н. э. Но ясно одно: симпатии к Сулле все более растут — естественно, за счет Мария и его преемников, и труд Ливия (пусть и в сокращенном виде) оказался весьма востребованным.
К какому-то пересказу Ливия восходит, очевидно, и приписываемое Аврелию Виктору сочинение «О знаменитых мужах» (Lovano 2002, 152). В него вошли биографии не только Мария и Суллы, но и Мария Младшего, Цинны, Метелла Пия и даже Фимбрии. Анонимный автор излагает события конспективно, упоминая подчас не самые важные, но яркие (и не обязательно правдоподобные) детали. При этом, в отличие от Евтропия, он все же знает, что именно Сульпиций предложил передать командование) в Азии от Суллы к Марию, но это происходит уже после операций Суллы против Митридата (75. 7-8). В целом события изложены правильно, хотя порой рассказ и сбивается на скандальные версии — Марий и Цинна побеждают, набрав войско из рабов, Марий кончает с собой (правда, об этом сообщается с оговоркой ferunt) etc., к тому же уникальных сведений в этом сочинении практически нет. Симпатии автора явно на стороне Суллы — но, как всегда, до достижения им единоличной власти.
Весьма экзотический источник представляет собой бревиарий, приписываемый Юлию Эксуперанцию (IV или V в. н. э.). Он охватывает события от Югуртинской войны до разгрома восстания Сертория, которым, видимо, заканчивается и III книга «Historiae» Саллюстия, из чьих трудов у него есть даже прямая цитата (Exup. 5.33Z = Sail. Cat. 11.4), и потому предполагается, что именно этот автор был основным источником Эксуперанция[73]. Однако Н. Цорцетти, исходя из многочисленных ошибок, немыслимых для Саллюстия, а также данных лексики, сделал вывод о том, что Эксуперанций опирался скорее на какую-то эпитому Ливия (Zorzetti 1982, XIV—XVIII). И хотя его аргументы не встретили поддержки[74], различия между Саллюстием и Эксуперанцием очевидны — последний в черных красках изображает Мария и явно благоволит Сулле[75], хотя и упоминает о его жестокостях (но, не называя их проскрипциями). Весьма вероятно, что все это — проявление собственной позиции писателя, а не только его источников, в выборе и обработке которых он был волен, и его сочинение носит вполне самостоятельный, а не эпитоматорский характер (Beschorner 1999, 237-250). Что же касается его многочисленных упрощений[76] и ошибок, то это свидетельство явного упадка историографической культуры в конце античности. Тем не менее у Эксуперанция содержатся весьма интересные данные о ситуации в Италии и Испании в 83-82 гг. до н. э., связанные с деятельностью Сертория.
В начале V в. создает свою «Историю против язычников в семи книгах» христианский писатель Орозий Павел. В ней немало места отведено гражданской войне 80-х гг. до н. э. Эта война — одно из тех многочисленных бедствий, которыми полна история дохристианского Рима, чьи обитатели не знали истинного Бога, что делает эти несчастья в глазах автора еще более страшными (Oros. I. Prol. 13-14). Поэтому Орозий не сочувствует ни одной из сторон. Он, как и другие позднеантичные (и отнюдь не христианские) авторы, склонен к упрощениям, умолчаниям, неточностям, его источники, по всей видимости, — поздние сокращения Ливия[77]. Мы опять читаем о воине, убившем брата и покончившем с собой на его могиле, о бегстве после марианской «чистки» уцелевших сенаторов к Сулле и его высадке в Италии по их просьбе, Сульпиций упоминается лишь вскользь etc. Не исключено, что к какому-то из пересказчиков Ливия восходит и представление о Фимбрии как одном из главных марианцев (V. 20. 1). Примечательно, что Орозий умалчивает о подробностях caedes Mariana (Ensslin 1926, 438), тогда как о проскрипциях он повествует обстоятельно, с цифрами и примерами. Это свидетельствует о том, что Орозий не следовал за ливианской традицией, а использовал различные материалы, но какие — сказать сложно, учитывая отсутствие у него ссылок на них, и подошел к материалу достаточно самостоятельно. Он сравнительно подробно рассказывает о борьбе за Рим в 87 г., о кампании 83-82 гг. до н. э., о борьбе в Африке, сообщая подчас весьма полезные сведения, отсутствующие в других источниках.
Такова в общих чертах античная традиция о событиях первой гражданской войны в Риме. В целом она благоволит Сулле и другим врагам Мария и Цинны и, соответственно, враждебна двум последним, однако содержащиеся в ней факты, как мы увидим, позволяют во многом выявить пристрастность подобного подхода. Мы наблюдаем в источниках эскалацию насилия, ход политических интриг и боевых действий, меньше внимания уделяется общественным настроениям и глубинным причинам событий, выводы же и оценки более поздних авторов зачастую грешат неполнотой и однобокостью, и их необходимо воспринимать с большой осторожностью.