При описании взятия Рима Суллой в 88 г. источники упоминают об обещании Марием свободы тем рабам, которые примут участие в бою на их стороне. По Плутарху, на этот призыв откликнулось всего трое, по Аппиану же и вовсе ни одного (Plut. Маr. 35.7; Арр. ВС. I. 58. 262-263). Аппиан пишет, что в 87 г. Цинна, терпя поражение от сторонников Октавия, «пустился бегом по Городу и стал сзывать к себе рабов, обещая им свободу (άνα τήν πόλιν εθει τούς θεράποντος έπ’ ελευθερία συγκαλών). Но ни один раб к нему не присоединился» (ВС. I. 65. 293).
Как будто бы более удачлив оказался Марий, который, если верить древним авторам, после высадки в Италии в 87 г. набрал в Этрурии целую армию из невольников. По словам Флора (III. 21. 11), он «легко собрал войско, вооружив рабов и — о ужас! — [открыв] эргастулы» (servitia — pro nefas! — et ergastula armantur). О том же пишут и другие античные авторы (Plut. Маr. 41.4; de vir. ill. 67.4).
Еще один примечательный эпизод произошел, если верить античным авторам, уже во время осады Рима Цинной и Марией. Цинна будто бы объявил через глашатаев (κήρυκας), что все рабы, которые перейдут на его сторону, получат свободу, и многие откликнулись на его призыв (Арр. ВС. I. 69. 316; de vir. 111. 69.1). Когда же совет пообещать свободу рабам, которые примут участие в обороне Города, дали консулу Октавию, тот гордо отказался (Plut. Маr. 42.4).
Наконец, некоторые античные источники отводят рабам значительную роль в осуществлении марианских репрессий. По словам Плутарха, «многих они убили по приказу или по знаку Мария (ούτοι πολλούς μέν άπό φωνής, πολλούς δ’ άπό νεύματος άνήρουν προστάσσοντος αύτοΰ)» (Mar. 43.5), причем многие будто бы успели уже стать людьми влиятельными (ισχυρούς) и богатыми (πλουσίους) (Sert. 5.7). Аппиан приписывает бесчинства людям Цинны (ВС. I. 74. 343). Эксуперанций уверяет, будто знать избивали по произволу беглых невольников (4. 28Z: nobilitas omnis ad fugitivorum trucidaretur arbitrium). Закончилось все это, как уже говорилось, уничтожением вчерашних рабов Серторием по приказу Цинны (см. с. 185-189).
Последнее упоминание о сколь-либо заметной роли рабов в ходе bellum civile относится к событиям в Африке в 84 или 83 г., когда марианский наместник Фабий Адриан будто бы пытался завладеть regnum в еврейской провинции, опираясь на рабов (Oros. V. 20. 3; Ps.-Ascon. 241 St., см. с. 326-327).
Насколько достоверны перечисленные сообщения?
Нередко указания источников о призыве Мария и Сульпиция в 88 г.[1332] и Цинны в 87 г.[1333] к рабам взяться за оружие во время боев на улицах Города на их стороне принимаются как подлинные (см. прим. 104 и 105). В отношении второго из эпизодов, однако, высказывались сомнения — соответствующие сообщения, по мнению некоторых ученых, являются отражением антициннанской пропаганды[1334]. Действительно, трудно представить себе, чтобы Цинна бежал по Городу, призывая рабов поддержать его — не сказано даже, что он отправил для данной цели своих людей в разные концы Рима. Это выглядит откровенной карикатурой, которая была на руку врагам Цинны и им самим абсурдом не казалась, коль скоро они такую версию распространяли. Кроме того, рабы не представляли собой серьезной военной силы, не были организованы, большинство из них вообще вряд ли поверило бы в обещания, данные в такой обстановке, к тому же это грозило испортить отношения со всей верхушкой, которая могла в таком поступке усмотреть покушения на ее владельческие права[1335]. Конечно, в истерике человек может совершать самые абсурдные вещи, однако при всей отчаянности положения вряд ли Цинна до такой степени утратил чувство реальности. То же самое можно сказать о Сульпиции и Марии. Следует также отметить, что мы узнаем о подобных призывах из источников, не только враждебных названным политикам, но и отстоящих от событий самое малое на два столетия, что также не может не настораживать. Правда, Аппиан (ВС. I. 60. 271) утверждает, что среди причин объявления Мария, Сульпиция и их сторонников врагами значилось и обещание свободы рабам (δούλοις κηρύξαντας έλευθερίαν εις άπόστασιν). Аналогичное прегрешение приписывал Цинне сенат, отрешая его от должности (Арр. ВС. I. 65. 296: άνά την πόλιν εθει τούς θεράποντα:; έπ’ έλευθερία συγκαλών). Перед нами как будто бы современные событиям документы. Однако отнюдь не очевидно, что таков был текст официальных решений, а не их позднейшая реконструкция Аппианом или его информаторами. Впрочем, основой для таких обвинений (тогда или позже) мог стать тот достаточно элементарный факт, что Цинна и его люди привлекли к участию в стычках собственных рабов, которых имели полное право освобождать. Это, разумеется, не могло стать поводом для юридических претензий — в подобных целях рабов еще с гракханских времен использовали обе стороны, — но противники консула вполне могли «подкорректировать» факты, приписав ему обещание свободы и чужим рабам.
Вызывает серьезные сомнения упоминание о том, как Цинна стал призывать в свой лагерь городских рабов, обещая им свободу[1336]. Не вполне понятно, зачем ему были нужны городские рабы — напротив, их присутствие в Риме увеличивало нехватку продовольствия и, надо полагать, усиливало криминогенную ситуацию в Городе, а большого вреда исчезновение невольников, значительная часть которых была всего лишь домашней прислугой, обороне Рима нанести не могло. Вероятно, Цинна и Марий просто не возвращали пришедших в их войско рабов хозяевам (но вряд ли отпускали на волю по всем правилам манумиссии), чем фактически поощряли и остальных к бегству, однако трудно представить, чтобы они звали их к себе через глашатаев (!). Кроме того, совершенно не очевидно, что осаждающие выясняли личности бежавших к ним, а в этой ситуации рабам было легко выдать себя за свободных.
Важнейшую роль в преувеличении роли рабов сыграло то, что какое-то их число находилось в войске Мария. Он явился к Цинне во главе 6000 человек (Арр. ВС. I. 69. 306). Иногда считают, что не менее 4000 человек составляли бывшие рабы, т. к. именно столько бардиеев впоследствии перебил Серторий[1337]. Однако даже если цифры верны, то часть этих рабов могла присоединиться к Марию и во время осады. Но и численность бардиеев могла быть куда меньше. О 4000 пишет Плутарх, о 8000 — Орозий (V. 19. 24), а это авторы, жившие через два и почти пять столетий после описываемых событий соответственно, причем у куда более позднего Орозия цифры вдвое больше, чем у греческого автора. Вполне вероятно, что Марий не набирал их в армию в Этрурии[1338] — он, как пишет Аппиан, «отплыл с бывшими при нем изгнанниками и с их рабами, явившимися к нему из Рима (τοις συνεξελαθεΐσι καν θεράπουσιν αυτών έπελθοΰσιν άπο 'Ρώμης) в числе до пятисот человек, в Этрурию». При этом ни слова не говорится о том, что победитель кимвров обещал свободу рабам, а о 6000 набранных им воинах говорится как об этрусках (Τυρρηνών έξακισχιλίονχώ, т. е. явно свободных (ВС. I. 67. 305-306). Все это представляется куда более правдоподобным, поскольку освобождение рабов (вопреки воле их хозяев, как подразумевают источники, говоря об открытии эргастулов), грозило испортить отношения с их господами, чья поддержка была очень нужна Марию. Учитывая верность Этрурии ему и его сторонникам в последующем, можно полагать, что ни о каком самовольном (и тем более официальном) освобождении им рабов речи не шло. Однако присутствие рабов среди тех, кто пришел с ним, породило легенду о толпах рабов, вступивших в войско Мария в Этрурии; достоверности этой легенде[1339] могло придать весьма вероятное освобождение его соратниками своих рабов уже тогда, или позже, за верную службу. Под беглыми рабами могли иметься в виду те, кто бежал из Рима во время осады, не исключено, что такая характеристика распространялась на многих простолюдинов — достаточно вспомнить ядовитый намек Сципиона Эмилиана на рабское прошлое римской толпы (Val. MaxJ VI. 2. 3); самому Марию Плутарх (Маr. 9.1) приписывал прием в армию рабов еще во время Югуртинской войны[1340].
Столь же сильно преувеличена в античной традиции, как представляется, их роль в репрессиях 87—86 гг. Рабы лишь выполняли приказы, да и то мы знаем лишь один конкретный случай убийства ими жертвы победителей — расправу с Анхарием[1341]. Никаких примеров инициативы с их стороны нет (кроме умерщвления тех, на чьи приветствия Марий не отвечал — о недостоверности этого сюжета уже говорилось), равно как и того, чтобы кто-то из них стал богат и влиятелен, как уверяет Плутарх. Мы не знаем ни одного имени вольноотпущенника, сражавшегося на стороне Цинны и Мария. Что же касается грабежей и насилий, приписываемых бардиеям, то сообщения о них также присутствуют лишь в довольно поздних источниках, хотя полностью отрицать их вряд ли возможно. Другое дело, что даже немногие факты убийств, грабежей и изнасилований недавними рабами или теми, кого таковыми считали, если они имели место, должны были восприниматься крайне болезненно. То, что расправа с ними прошла явно без затруднений, может свидетельствовать о сравнительно небольшом числе бардиеев.
В то же время стоит отметить, что нет сведений о рабах, выдававших своих господ победителям — напротив, рабы Цецилия Корнута, как мы видели, помогли ему спастись от убийц и бежать из Рима; Антония выдал не раб, лишь по неосторожности проговорившийся о его местонахождении, а торговец вином (то же, кстати, можно сказать и о ситуации во время проскрипций). В этом смысле особняком стоит случай в 88 г. с выдачей местонахождения Публия Сульпиция рабом, после чего Сульпиций был убит. Сулла за услугу отпустил осведомителя на волю, как и обещал, но затем велел сбросить его со скалы за предательство хозяина