– Вот Ахтырка! – сказал он.
Немец долго не мог оторвать глаз от груди прославленного героя-танкиста.
– Да, да… нам тогда от вас здорово попало, – кисло улыбаясь, промямлил он.
– А сейчас?
– Сейчас… кажется… от дивизии ничего не осталось, – признался немец и, помолчав, добавил: – Скоро ничего не останется от всей германской армии.
Капитан Бинштиль явно хотел быть пророком.
Удар, нанесённый танкистами 1-й гв. ТА, во взаимодействии с артиллерией и мотопехотой, был богатырский по силе и стремительности.
На другой день, морозный и солнечный, этот удар поддержала авиация. Небо гудело от самолётов. Земля дрожала от железной поступи танков и пушек. Бомбовыми ударами наша авиация прокладывала путь танкам, громила опорные узлы немцев, штурмовала на бреющем полёте и расстреливала врага. Танкисты-гвардейцы, не давая немцам возможности оторваться, превращали в железное месиво отступающие колонны вражеских автомашин.
Всё чаще и чаще попадаются по дорогам группы пленных немецких солдат и офицеров. Кого тут только нет! Вот рядовой Этц. С 1939 года он находился в 126-м строительном батальоне. У него на руке нет двух пальцев, он глухой. Сейчас его, вместе с другими, такими же инвалидами, немецкое командование кинуло, чтобы “заткнуть” прорыв. Конечно, “затычка” вышла плохая. Под охраной двух автоматчиков Этц и полсотни подобных ему “строителей” очень охотно топают в наш тыл.
Попадаются пленные из 25-й и 19-й тд, из 6-й пд и других. Это из тех, кто, как они говорят, – “сыты Гитлером и войной по самое горло”. Они сложили оружие. Им сохранена жизнь.
Но если немцы, разгромленные и рассеянные по лесам, не сдаются, – бойцы наши, в праведной мести своей, уничтожают врага беспощадно. Возле Рава-Мазовецка группа офицеров и солдат СС до 500 человек, с двумя танками и бронетранспортёрами, не сложила оружие и пыталась с боем вырваться из окружения. Эсэсовцы напоролись на наших зенитчиков и связистов, и все были уничтожены.
Вот лежат они на опушке леса, в ненавистных зелёных шинелях с эмблемами черепов и окрещённых костей, незадачливые “завоеватели мира”, убийцы и поджигатели, насильники и палачи. Они получили по заслугам: кусок свинца в глотку и по два аршина земли на брата».
Гвардии майор В. Смирнов. «На Одер. Дорога в Германию»
«Стремительное наступление наше продолжается. День и ночь по всем польским большакам, просёлочным дорогам и прямо по целине, скованной морозом, грохочут наши танки, артиллерия, автомашины, тягачи. Передовые части наши рвут коммуникации врага, штурмами берут города и узлы сопротивления немцев, громя и уничтожая живую силу и технику. По всем дорогам валяются раздавленные немецкие автомашины, подбитые пушки, сожжённые танки и самоходки. В кюветах стынут на ветру трупы немцев.
Немало фрицев разбежалось по лесам. Их вылавливают проходящие наши подразделения. Отдельные значительные группы немцев пытаются вырваться из окружения, но им это не удаётся.
На три гвардейских танка командира Иванова, следовавшего с ротой автоматчиков и батареей зенитных пулемётов, наскочило в лесу свыше тысячи немцев с четырьмя танками и тремя орудиями. Иванов не растерялся и принял бой. Схватка была короткой и жестокой. Три немецких танка оказались подбиты, один загнан в болото. Прислуга орудий и половина окружённых немцев уничтожены, а шестьсот человек взяты в плен.
Польское население радостно встречает своих освободителей – воинов Красной Армии. Во всех селениях, через которые проходят войска, жители, несмотря на мороз, целыми днями толпятся на улицах. Стихийно возникают митинги, полощутся белокрасные национальные флаги. Поляки восхищённо гладят холодную сталь могучих советских танков и орудий, радуются как дети:
– О добже!
– Так, так! Добже!
Пожилая крестьянка в деревянных башмаках на босу ногу долго смотрела сквозь весёлые слёзы на бесконечную лавину машин с автоматчиками, потом не выдержала, всплеснула руками и, смеясь, прокричала что-то. Автоматчики заинтересовались. Им перевели:
– Вашего войска идёт столько, что в Германии не поместится.
– Поместимся, матка, – крикнул в ответ черноусый солдат, сверкнув белыми зубами. – Всю Германию пройдём вдоль и поперёк!
Навстречу войскам бесконечной вереницей бредут в летней одежде, заиндевевшие, с узелками и чемоданами, беженцы – женщины, старики, дети. У всех измождённый вид и радость в глазах. Это поляки, выгнанные немцами из Варшавы, Лодзи и других крупных городов.
– В Варшаве нет ни одного поляка, – рассказывает Казимир Ведзенский, отдирая сосульки с бороды и усов. – После восстания, спровоцированного польским эмигрантским правительством и проданного им же, немцы зверски расправились с жителями Варшавы. Свыше двухсот тысяч поляков погибли. Оставшиеся в живых были вышвырнуты из города.
– То же самое и в Лодзи, – добавляет Владислав Пехотцкий, дыша на окоченевшие пальцы. – Город заселён немцами, имущество поляков конфисковано… Да что Лодзь! – восклицает он. – Все лучшие хутора с землёй, постройками и скотом были отданы немецким колонистам… А поляки получили концлагеря с чудовищными крематориями, где женщины, старики и дети сжигались живьём… Слава богу, теперь всё это кончилось. Вы наши спасители. Польский народ никогда этого не забудет.
На перекрёстке дорог, где только что прошёл бой, дорожники срывают немецкие таблички и ставят русские указатели. Сапёры проходят с миноискателями. И вот уже краснощёкая, в новеньком полушубке регулировщица начинает своё волшебство жёлтыми и красными флажками. И мощный поток стремительно летящих вперёд машин становится покорным маленькой девичьей руке в меховой варежке.
– Куда идёт эта дорога? – спрашивает, подходя к регулировщице, боец Никита Голосов, в каске, с автоматом за плечом.
– В Германию.
– В аккурат мой маршрут!
Голосов снимает каску, вытирает потный лоб и, присев на горелый лафет немецкой разбитой пушки, переобувается, закуривает. Прямо перед ним огненными буквами горит и зовёт вперёд только что написанный дорожниками плакат: “До Берлина осталось 300 километров”.
– Можно сказать, рукой подать, – подмигивает Никита регулировщице.
Потом лицо его темнеет, желваки яростной ненависти вспухивают на скулах.
– Четвёртый год этого часа жду, когда моя нога там будет, – бормочет он, жадно затягиваясь махоркой. – Теперь скоро… Всё помню. И за всё спрошу.
Он оглядывается вокруг, на трупы немцев, щедрыми зелёными пятнами выступающие на снегу, щурится на месиво вражеской разбитой техники.
– Хорошая дорога! – с удовлетворением заключает он и, легко вскочив, нахлобучив каску, продолжает свой великий солдатский путь, докуривая на ходу цигарку».
Гвардии майор В. Смирнов. «На Одер. Владимир Бочковский»
«Ему двадцать два года. Он гвардии капитан и командует сейчас батальоном 1-й гвардейской танковой бригады. Всё в нём молодое, комсомольское, наше: и открытое, красивое лицо, и боевая дерзость, и слава.
Он танкист по призванию, по хватке, по характеру. На Курской дуге, в легендарных оборонительных боях, которые вела наша армия, Владимир Бочковский командовал танковой ротой. Это он презрительно и удачно прозвал хваленые немецкие “тигры” черепахами и показал, как надо истреблять их. Друзья называли его “счастливым Володей”. Экипаж танка почтительно и любовно величал Владимиром Александровичем.
Когда речь заходила о стойкости, говорили:
– Стойкость – это Владимир Бочковский.
Если толковали о смелости, обязательно вспоминали его же:
– Смелый парень. И расчётлив, и дерзок… Ни пуха ему, ни пера!
Весной, в непролазную грязь и бездорожицу, когда наши танкисты, прервав линию обороны немцев, устремились в Северную Буковину, Владимир Бочковский возглавил передовой отряд. За боевые подвиги Родина присвоила гвардии капитану Бочковскому звание Героя Советского Союза.
Сейчас он снова идёт впереди в великом и праведном нашем походе. Гвардейскими танками своими он прокладывает дорогу в Берлин. И хороша эта дорога Бочковского, щедро усеянная трупами фашистов, вымощенная горелым железом немецких танков, бронетранспортёров, пушек и автомашин.
Для характеристики героических действий танкового батальона капитана Бочковского можно привести такой пример. Надо было налётом овладеть городом Александрув. Выполнить эту боевую задачу командование поручило Бочковскому. Батальон совершил большой ночной марш. Подойдя к городу, Бочковский выделил 3 танка и одно самоходное орудие и повёл их вперёд. В темноте, незаметно танкисты проникли в город и рано утром, с центральной площади, внезапно открыли огонь по немецкому гарнизону. Началась паника. Ею воспользовались остальные танки батальона Бочковского, ворвались в город и овладели им, истребив свыше 300 солдат и офицеров.
Любят, гордятся и берегут своего неустрашимого комбата танкисты-гвардейцы. Во время горячего боя немецкий офицер из-за угла навёл пистолет на Бочковского, который выходил из танка. Опасность заметил гвардии старшина Пивовар[86], кинулся к Бочковскому и заслонил его своим телом. Погиб Пивовар, но спас своего командира.
Батальон, руководимый Героем Советского Союза Владимиром Бочковским, неудержимо идёт вперёд. Он будет в Берлине».
Гвардии майор В. Смирнов. «На Одер. Пулемётчик Иван Сериков[87]»
«Он пулемётчик бронетранспортёра из разведгруппы. Ещё в весенних и летних боях прошлого года прославился ростовский комсомолец Иван Сериков отчаянной храбростью, железным мужеством, солдатской ловкостью. Для него нет ничего невозможного. Достать “языка”, ворваться на бронетранспортёре в тыл к немцам, посеяв метким огнём пулемёта панику, закидать гранатами вражескую траншею, проложить дороги своей части – лучше его не сыщешь. Долговязый, увалистый, тихий Иван Сериков в бою точно перерождается.
– Парень – огонь, – говорят про него товарищи.