затем вместе с подошедшими танками – по баррикаде. В результате массированного огня танков, самоходок и орудий прямой наводкой баррикада была взята.
Массированный огонь в уличных боях приходилось применять только в том случае, когда цели были достаточно точно разведаны. Например, по выходе на перекрёсток Курфюрстенштрассе и Бургрофельштрассе 20-я гвардейская мехбригада встретила сильный узел сопротивления. Разведка боем установила, что противник имеет в зданиях и на улице перед фронтом бригады по 250 человек пехоты, 2 танка “пантера”, четыре 75-мм орудия. По этому узлу сопротивления был дан одновременный 10-минутный огонь с закрытой ОП одним миномётным дивизионом, миномётным батальоном, дивизионом гвардейских миномётов и артиллерией прямой наводкой. В результате этого огня один танк противника был сожжён, четыре 75-мм орудия и два орудия ШВАК разбиты, взято в плен 400 солдат и офицеров противника.
2 мая в Зоопарке продвижению 20-й гв. мехбригады препятствовал сильный ружейно-пулемётный и орудийный (75-мм) огонь из двух домов, что в 200 м от ипподрома. Разведчик артиллерийского дивизиона гвардии младший сержант Чадов[143], подойдя вплотную к дому, был смертельно ранен, но успел дать направление ракетой в наиболее уязвимое место в стене. После этого были выделены два 76-мм орудия для стрельбы в этом направлении, но 76-мм снаряды стены не пробивали и на гарнизон, оборонявшийся в этих домах, одиночные выстрелы никакого воздействия не произвели. Тогда начальник артиллерии бригады гвардии майор Балабанов[144] привлёк для стрельбы четыре СУ-100 и две СУ-85, четыре 152-мм орудия, пять СУ-76, шестнадцать 57-мм орудий, артиллерийский дивизион и батальонные миномёты. Израсходовав 1800 снарядов всех калибров (не считая танковых снарядов и мелких мин), мы вынудили гарнизон этих домов сдаться в плен. Опросом пленных было установлено, что основной причиной капитуляции гарнизона явилось сильное моральное воздействие нашей артиллерии. Артиллерия, участвовавшая в штурме этих домов, пробоин в стенах не делала, за исключением СУ-100, давшей две пробоины в люки окон. Огонь вёлся с дистанции: танки и СУ – 200 м, остальная артиллерия – 400–500 м.
1 мая, при наступлении штурмовых групп по Клейстштрассе (штурмовые группы 21-й гв. мехбригады) в направлении Викторплац (южная окраина Зоосада), противник сильно воздействовал артиллерийско-миномётным огнём по нашим боевым порядкам. Различные строения и церковь на Викторплац позволяли немцам просматривать все подступы к Зоосаду, а также корректировать свой огонь. Наша артиллерия, вследствие ограниченной видимости (беспрерывные пожары), не смогла сразу же парализовать работу немецких наблюдателей и фаустников, засевших на колокольне. Задача по ликвидации этих наблюдателей и фаустников была возложена на четыре 76-мм орудия прямой наводки. Заняв удобные ОП с дистанции 300–400 м, расчёты этих орудий открыли огонь. В течение 10–15 минут, израсходовав 340 снарядов, они уничтожили немецких наблюдателей, находившихся на колокольне, а также автоматчиков и фаустников, засевших в расположенных вблизи домах. Потеряв наблюдателей, немцы не могли уже своевременно открыть и вести обстрел подступов к Зоосаду.
Штурмовые группы и за ними главные силы, использовав эту короткую паузу, ворвались в Зоосад. Нередко офицеры-артиллеристы производили разведку огневых средств противника лично сами и ставили задачи командирам орудий на основе этих данных. Так, например, по Курфюрстенштрассе в двух угловых домах были обнаружены огневые точки противника. Командир взвода гвардии лейтенант Зайцев совместно с командиром орудия гвардии сержантом Трухановым[145] произвели дополнительную разведку и точно установили огневые точки противника, затем, выбрав ОП в саду одного из домов, откуда наблюдались эти дома, выдвинули орудия на руках в сад и с дистанции 150 м открыли беглый огонь по обнаруженным огневым точкам. В результате этого дома частично были разрушены и загорелись. Противник, потеряв до 20 человек убитыми, одну пушку ШВАК и три пулемёта, был выбит из занимаемой позиции.
Управление огнём артиллерии осуществлялось с наблюдательного пункта подразделения. Обычно командиры артиллерийско-миномётного полка или дивизиона, поддерживавшие бригаду, находились на НП командира бригады. Командиры дивизионов и минбатальонов собственной артиллерии находились на НП командиров батальона, а НП командиров батарей располагались непосредственно в боевых порядках пехоты или вблизи командиров штурмовых групп. НП командира батареи отстоял от переднего края на 50-100 м, НП командира дивизиона, минбатальона – 150 м, НП командира мехбригады – 200–300 м, НП командира корпуса – 300–500 м. Это давало возможность командирам подразделений, частей и соединений непосредственно руководить боем, имея всегда исчерпывающую информацию о положении частей посредством личного общения».
Гвардии подполковник Мельников[146]. «Взаимодействие самоходного полка с танковой бригадой в боях за Берлин»
«1454-й самоходный артиллерийский полк в наступлении на Берлин взаимодействовал с 44-й гв. тбр гвардии полковника Гусаковского. После тщательной разведки местности танкисты и самоходчики в ночь на 16 апреля 1945 г. переправились через Одер и заняли исходное положение на плацдарме юго-западнее города Кюстрин. Весь личный состав ждал первого залпа “катюши”, означавшего начало артиллерийской подготовки.
В 6.00 16 апреля я получил приказ от командования бригады. Приказ гласил: бригада действует по маршруту “Н”. В передовом отряде действует батальон гвардии майора Пинского[147] с батареей 1454-го сап. Три батареи сап действуют в главных силах за батальоном капитана Деркача с задачей: а) быть готовым к отражению контратак танков противника; б) прикрыть огнём левый фланг бригады на марше.
Получив этот приказ, командир батареи передового отряда увязал взаимодействие с командиром батальона передового отряда. В 8.00 16 апреля полк с бригадой вошёл в исторический прорыв, помогая пехоте дорывать глубокоэшелонированную оборону противника. В 10.00 отряд натолкнулся на танковую вражескую засаду в районе, что 4 км восточнее Зеелова. Командир танковой роты Казьмин[148] по радио передал командиру батареи лейтенанту Ванечкину целеуказание – два “тигра”. Лейтенант Ванечкин взял командира соседней машины СУ-100 старшину Кибизова[149] и в течение 15 минут разведал подход к танковой засаде. Скрытно вывел две самоходные установки СУ-100 и в течение 20 минут 7 выстрелами с расстояния 1000 м расстрелял танки противника. Два “тигра” сгорели. Путь танкам был очищен. Бригада двинулась вперёд и заняла платформу, что в 2 км юго-восточнее Зеелова.
Город Рюдерсдорф – последний город перед системой озёр, последнее препятствие перед входом в Берлин. В 10.00 21 апреля 1945 г. мы атаковали Рюдерсдорф и ворвались в него, завязав бои на северной окраине. Противник оказал сильное сопротивление – два танка бригады были подожжены. Разведка установила наличие танковой засады противника. Она состояла из 13 танков, заранее расставленных в капонирах и трудноуязвимых. С левого фланга засады за сараями стояли три танка. Я приказал командиру 2-й батареи лейтенанту Архангельскому двумя самоходками зажечь сараи, а тремя – держать на прицеле танки противника, а когда они выйдут, их расстрелять.
Так и получилось. Сараи были зажжены, танки противника вышли и тут же с дистанции 300 м два из них были уничтожены, третий танк самоходчики расстреляли за сараем. Четвёртая батарея, совершив обход засады с северо-востока, из-за домов зажгла ещё два танка, стоявших в капонирах. Противник не выдержал и стал отходить.
Передовой отряд, совместно с главными силами, гнал противника настолько стремительно, что наши самоходки ворвались в Тасдорф на плечах немцев, не дав ему взорвать мосты в междуозерье.
В 23.00 21 апреля полк получил приказ ворваться в Берлин. 22 апреля, обходным манёвром сквозь сложную систему вражеской обороны, полк с бригадой в 6.00 ворвался в пригород Берлина Кёпеник и завязал уличные бои.
В исторических десятидневных уличных боях за овладением городом Берлин большую роль сыграла самоходная артиллерия большой мощности – 100 и 122 мм. Успех решали штурмовые группы в составе танкового взвода-роты – 3–5 танков, батареи СУ – 3–5 орудий, батареи полевых орудий 76-мм и роты-батальона пехоты. Они действовали на протяжении всех уличных боёв. СУ-100 своим огнём расчищали путь танков, уничтожая танковые засады, фаустников, орудийные позиции и нередко даже на втором-третьем этажах; разрушали здания, завалы.
Приведу два примера ликвидации танковых засад в уличных боях. После того, как полк переправился через канал Вейгандуфер по Трептоверштрассе и повёл бои вдоль канала, штурмовой отряд полка, дойдя до Ломюменштрассе, казалось, двигаться не мог, так как впереди был завал, а слева по Ломюменштрассе вела огонь “пантера”. Два наших танка горели. Самоходная установка, неумело вышедшая на ликвидацию “пантеры”, тоже загорелась. Я поручил командиру батареи лейтенанту Архангельскому уничтожить “пантеру”, предложив ему следующий план: произвести разведку стоянки «пантеры», подготовить самоходку, то есть зарядить её, поставить прицел на прямой выстрел и подготовить боеприпасы, выбрать ближний ориентир от ОП и задымить улицу дымовой завесой. Так и было сделано. Через 30–40 минут “пантера” горела.
Танки штурмовой группы пошли дальше. Остальные самоходные установки этим временем поддерживали пехоту, которая разбирала завал и уничтожила фаустников.
Второй характерный случай произошёл в предпоследний день исхода боя. Бригада с полком овладели мостом через канал, ведущим в парк. Но продвинуться через мост противник не давал возможности, ведя фланговый огонь справа. Вдобавок мост был ещё неисправным. Этим временем разведчики установили, откуда бьёт пушка противника, а затем на полном ходу самоходная установка старшины Сороколета