Она выхватила наган, нажала курок. Осечка!
— Матвей, — взвизгнула Полинка.
Скакавший рядом Матвей бросил своего коня наперерез казаку.
— Товарищ! Не руби! Я донец! — пронесся сзади отчаянный крик, и тут же мимо Полянки, гремя стременами, пронеслась лошадь с пустым седлом.
— Ну и баталия! Факт! Отродясь такой не видел! — сказал Зотов Сталину.
Тот не отрывал от глаз бинокля, сжимая его побелевшими пальцами.
— Сорок тысяч рубятся! — сказал Егоров. — Что твое Бородино…
Эскадронный на полном галопе привез тело Бахтурова, бережно положил его на землю.
— Зачем бросил эскадрон? — спросил Буденный эскадронного. — Расстрела хочешь?
— Комбрига убили! — хрипло крикнул он.
— Тюленева ко мне! — приказал Буденный.
— Рановато ему, молодой… — осторожно сказал Ворошилов.
Буденный не успел ответить. Тюленев и его комиссар уже приблизились, резко осадили копей.
— Жмет нас гад! — сказал командарм с усмешкой. — Победим или подохнем. Иначе никак. Понял?
— Понял! — ответил Тюленев.
— Принимай бригаду. А побежишь — расстреляю. — Командарм улыбнулся.
— Слушаю, — ответил Тюленев и взял под козырек.
Буденный стремительно повернулся на каблуках и отдал честь новому комбригу.
Тот вскочил в седло и поскакал, не оборачиваясь. Внизу его ждали эскадроны.
Донеслось разорванное ветром, стонущее «Ура!».
Наведя бинокль, Сталин увидел комбрига, вертевшегося на лошади в столбах густой пыли.
— Тюленев повел бригаду, — доложил наблюдатель.
— Есть! — сказал Буденный и закурил папиросу. — Душевный малый, ищет чести. Надо полагать, вытянет.
— Семен Михалыч, — сказал Ворошилов, — что, если Кутепов всей группой навалился на Морозова?
— Никаких данных, — ворчал рядом Зотов. — Воюй тут, с закрытыми глазами.
— Пора… — сказал Буденный. — Пора… Что с артиллерией?
— Нас обходят, — сказал Ворошилов. — РВС фронта под угрозой.
Белые просачивались на фланги, захлестывая красные части.
— Пора… — повторил Буденный. — Вводите резервы в бой… — Он подъехал к Сталину: — Есть угроза обхода. Прошу отойти.
— Нет, — коротко ответил Сталин, не отрывая бинокля от глаз.
Комполка Гончаров на полном скаку ворвался на батарею противника.
Командовал огнем офицер, устроившись на передке орудия.
Гончаров осадил коня.
— Куда стреляешь? — крикнул он.
— Веду огонь по красным… — начал офицер.
— Приказано открыть огонь по кавалерии! — оборвал его Гончаров.
— По какой кавалерии?
— По белой! — ответил Гончаров и шашкой прекратил дискуссию. — Что стоите? — крикнул он батарейцам. — Поворачивайте орудия!
Команда суетливо забегала.
— Наводи!
— Есть!
Заряжай!
— Готово.
— Огонь!
Тяжелые шестидюймовки полыхнули огнгм.
Буденный вырвал шашку из ножен.
— Семен Михалыч! — сказал Ворошилов. — Ты — командарм. Не надо тебе шашкой рубить. Руководи через штаб.
— Нет, — ответил Буденный, сдерживая загорячившегося коня. — Еще немного так поруководим и останемся без армии. Спасать надо армию!
— Командарм, — сказал Егоров. — Дай коня, я поведу шестую в атаку.
— Дайте комфронта моего запасного, — бросил Буденный коноводу.
Ворошилов улыбнулся.
— Разрешите действовать? — спросил он..
— Делай… — сказал Буденный. — Все по коням! — крикнул он штабным, толкнул коня и выскочил перед фронтом резервной дивизии. — Все видят противника? — спросил он, привставая на стременах.
— Видим! — ответили бойцы.
— Что тогда говорить! Шашки — к бою! За мной, в атаку, марш, марш! — И пустил коня так, что сразу далеко ушел вперед.
Резерв с криком пошел за ним.
Матвей припал к пулемету. Покатилось гулкое эхо очереди, белые шарахнулись в сторону.
— Ловко твоя машина работает! — сказал Филька.
Матвей усмехнулся:
— Машинист подходящий… Давай диск!
Воздух колыхнулся. Перед пулеметом огнем взметнулась земля. Филька ткнулся лицом в траву.
— Братишка, что ты? — бросился к нему Матвей.
Филька держался за висок. Кровь заливала грудь и рукав гимнастерки.
Длинной очередью Матвей прижал к земле цепи белых.
— Скачи на перевязочный, — крикнул он Фильке. — Ну! Кому говорю!
Филька молча пополз к лошадям.
— Возьми и моего коня! — крикнул Матвей.
Ряды белых приближались. Уже были видны горевшие злобой лица офицеров.
Матвей стрелял, покуда не кончились ленты. А когда пулемет смолк, Матвей достал гранату и стал ждать. Цепи приближались.
Вдруг чья-то рука положила к пулемету новый диск. Это был Филька. Голова его была перевязана нижней рубахой.
Матвей перезарядил пулемет и вновь хватил длинной очередью. Цепь белых ничком бросилась на землю.
— Ну что, взяли?! — хрипло кричал Матвеи.
— Гляди, Матюша! Гляди! — закричал Филька. — Наши! Ура! Бей их, гадов! Руби!
В эту минуту, стремительно вывернувшись из-за холмов, показались пулеметные тачанки. Они вылетели вперед, рассыпались веером и, развернувшись на ходу, ударили одновременно из полусотни пулеметов. Гром покатился по степи.
Над темнеющими, опаленными холмами показался трепещущий кумачовый значок.
Потом лезвия шашек.
Потом островерхие шлемы.
Вьющиеся знамена.
И в степь широким потоком хлынула конница.
Все ближе накатывался грохочущий конский топот. Впереди, клонясь над лукой и шашкой указывая направление атаки, мчался командарм в черной папахе. Под ним птицей летел золотистый буланый жеребец.
— Буденный! — крикнул Городовиков.
— Буденный! Буденный! — подхватили бойцы.
Все, даже раненые, бросились к лошадям.
Грозный крик пронесся над полем:
— Даешь победу! Ура! Бей!
Конница опрокинула белых и погнала их к Дону. Конница лавой загибала фланги и брала белых в клещи.
Батарея, взятая Гончаровым, продолжала уничтожать бегущего противника.
К ней неслись два офицера в бурках. Гончаров и двое бойцов выехали им навстречу.
— Мерзавцы! Что вы делаете? По своим стреляете!
От выстрелов в упор офицеры рухнули на землю.
Гончаров вернулся к батарее.
— А ну, — приказал он, — цепляй передки, меняй позицию!
Бойцы кинулись к лошадям.
Белых прижали к крутому берегу Дона. Задние сбивали передних и падали с обрыва в воду. В быстрой реке закружились лошади, люди, сплошь покрывая ее поверхность.
Вихрем подлетела батарея, снялась с передков и — трубка на картечь — ударила по реке беглым огнем.
Шестая дивизия сгруппировалась в лесу и ждала сигнала к атаке. Комбриг Книга стоял на вершине стога и, не отрывая глаз от бинокля, подпрыгивал на месте и кричал что есть мочи:
— Держи, держи, да правее же держи, сатана!
Ворошилов сдержал коня у стога и с удивлением уставился на начдива, следящего за полем боя.
— Руби! От же паразиты! Руби, я вам говорю.
Он оступился и, упав со стога, полетел вниз к ногам лошадей. Поднялся весь в сене.
Ворошилов толкнул его мордой лошади в грудь:
— Волыним, комбриг-два, волыним.
— Вторая бригада, — ответил Книга глухо, — согласно вашему приказанию, идет на рысях к месту происшествия в полном составе.
— Волыним, комбриг, волыним, — повторил Ворошилов и рванул на себя поводья.
Книга отступил на шаг.
— Во имя совести, — закричал он, — во имя совести, не торопите меня, товарищ Ворошилов…
— Не торопить?.. — прошептал Ворошилов. — Не торопить? Вот он стоит на холмике, враг, стоит, как на картинке, и смеется над тобой. Сабли к бою!.. — пропел он, повернувшись к бригаде.
Из-за леса донеслось стонущее «Ура!».
— Согласно долгу революционной присяги, — сказал комбриг Книга, хрипя и озираясь, — докладаю реввоенсовету Первой Конной: вторая непобедимая кавбригада на рысях подходит к месту происшествия. — И клинком сабли отдал Ворошилову честь.
— Делан… — Ворошилов махнул рукой.
Дивизия двинулась вперед.
— Четвертая на прорыв пошла, — говорили раненые, прислушиваясь к шуму боя.
Стрельба смолкла, сюда доносился лишь отдаленный гул.
С места сражения прискакал, размахивая руками, Матвей:
— Братва! Братва! Товарищи! Ура! Противник бежит! По коням, братва!
— Куда, чумовой? Раненых подавишь! — сердито кричала Дуська. — Ты слышала, Варь? — спросила она.
— Да, — улыбнулась устало Варя и вдруг начала тяжело валиться на Дуську.
— Ой! Ой! — отчаянно закричала та. — Ой, убили! Ой, Варю убили!
Громкие крики заставили ее оглянуться.
Сквозь кусты продирался офицерский полк белых.
— Раненые пропадут! — крикнула Дуська и, схватив брошенную винтовку, кинулась навстречу цепи, на ходу закладывая обойму.
— Стой! Куда! — кричал ей Сурков. — А ну, марш отсюда!
— Нашел время жалеть! Герой! — зло крикнула Дуська и почти в упор выстрелила в офицера.
— Квиты! — крикнула она, увидев, как тот упал.
Сурков сеял вокруг страшные удары прикладом, раненые бились, как могли.
Справа ударил пехотный резерв. Офицеры стали отходить.
Навстречу летели тачанки. Ездовые стоя секли лошадей.
— Стой! — крикнул Ворошилов, и его лошадь встала у них на пути.
— Кадеты рубают! — выкатывая глаза, кричал ездовой.
— Тьма! Тучей прут! А бронемашин!.. — причал командир и смушковой шапке.
— Говори военным языком. Сколько?
— Не меньше бригады, товарищ член реввоенсовета, — покраснев, ответил тот.
— За мной! Вперед! — Ворошилов пустил во весь мах свою лошадь.
Бойцы рванулись за ним в контратаку. Навстречу Ворошилову летел урядник, прижав пику и согнувшись. Ворошилов рвал маузер из кобуры. Ему уже видно было рябое лицо казака. И тут грянуло три выстрела, и казак свалился с коня.
Ворошилов оглянулся. Буденный скакал, держа в руке дымящийся маузер. Рядом боец опускал карабин.
— Вот так денек… — смущенно крикнул Ворошилов.
— У тебя что в руках, револьвер или?!.. — зло крикнул Буденный. — Кто разрешил лезть в драку? Я Ленину доложу! — И вдруг улыбнулся: — Наша берет, Клим! Наша!