Бетти Форд, которая внезапно заменила Пэт после отставки президента Никсона, была женщиной с характером; она публично оспаривала решения своего мужа и делала заявления, которые приводили его политических советников в бешенство. Ее интервью 1975 года для программы новостей «60 минут» с Морли Сафером потрясло нацию. Она заявила, что все ее дети экспериментировали с марихуаной, и, по ее словам, если бы она была подростком, то, вероятно, сама попробовала бы марихуану. Она также призналась, что посещала психиатра и поддерживала легализацию абортов. Когда Сафер спросил, что она почувствует, если 18-летняя дочь Фордов, Сьюзен, сообщит, что состоит в любовных отношениях, она ответила: «Ну, я бы не удивилась. Я бы подумала, что она совершенно нормальное человеческое создание, как и все молодые девушки». Интервью наделало много шума — письма с угрозами и оскорблениями заполнили корреспонденцию первой леди, а телефонные линии Белого дома не справлялись с количеством сердитых звонков.
Вскоре после интервью программе «60 минут» Бетти удвоила ставки в интервью женскому журналу McCall’s, в котором рассказала, что хочет заниматься сексом с мужем «как можно чаще» и что «работает над тем, чтобы женщину назначили в Верховный суд». Вскоре «почту ненависти» перевесило количество восхищенных писем от людей, которые были счастливы, наконец, увидеть, как первая леди выражает собственное мнение, а ее интервью, данное программе «60 минут», теперь представлено в Президентской библиотеке президента Форда наряду с экспонатами, посвященными откровенности Бетти. Корреспондент журнала Time Бонни Анджело подытожила прямолинейность Бетти: «На самом деле она не была пленницей политического внимания. Частично это объясняется тем, что она сидела дома с детьми. Так что ее острые углы не были сглажены».
= Интервью наделало много шума — письма с угрозами и оскорблениями заполнили корреспонденцию первой леди, а телефонные линии Белого дома не справлялись с количеством сердитых звонков.
Перед тем как попасть в Белый дом, Форд никогда не сталкивался с яростными предварительными выборами, праймериз, и его семья не привыкла быть на виду. Бетти была откровеннее мужа и менее склонна прикусить язычок даже во время президентской кампании 1976 года. Консультанты Форда остались недовольны. Однажды, когда президент Форд встречался со своим персоналом накануне старта кампании, один из его политических стратегов осторожно затронул «проблему» его жены. «Мистер президент, мы так близки к тому, чтобы вступить в кампанию, и любим вашу жену, но, как вы думаете, есть ли шанс, что вы сможете поговорить с ней и просто вежливо попросить ее сгладить острые углы, пока кампания не закончится». Форд обвел взглядом стол, посмотрел на каждого из своих советников и сказал: «Офис моей жены находится прямо по этому коридору, и я знаю, что она сейчас на месте. Если кто-нибудь из присутствующих готов встать и поговорить с ней, буду только рад». Никто не поднялся с места.
Она любила от души повеселиться, и в ней сохранились черты простодушной домохозяйки из Александрии, штат Вирджиния, которой она и была, прежде чем стать первой леди, а до этого — женой вице-президента. Больше, чем любая другая первая семья, Форды привнесли в Белый дом мировосприятие среднего класса. В субботу вечером дворецкому Джеймсу Джеффрису было приказано прекратить мыть посуду и подняться на второй этаж, чтобы помочь в чем-то Бетти. Когда он поднялся наверх, Бетти спросила: «Где дворецкие?» Ей нужны были дворецкие на полный рабочий день.
— Они только что спустились. Я могу позвать их, — сказал он, нажимая кнопку лифта, чтобы опять спуститься вниз.
— Все, в чем я нуждаюсь, это мужчина, — нетерпеливо позвала она из Семейной столовой.
Он смеется, подмигивая: «Я сказал себе: «Погоди-ка, во что втягивает меня эта леди?» Ну, я пошел посмотреть, чего она хочет, и все, что ей нужно было от меня, это отнести в спальню телевизор диагональю девятнадцать дюймов!»
VIIХорошая жена
«Крепость и красота — одежда ее, и весело смотрит она на будущее. Уста свои открывает с мудростью, и кроткое наставление на языке ее. Она наблюдает за хозяйством в доме своем и не ест хлеба праздности. Встают дети и ублажают ее, — муж, и хвалит ее: «Много было жен добродетельных, но ты превзошла всех их».
«Ваша мать очень больна, ей нужно обратиться к психиатру».
Джеки Кеннеди всегда чувствовала себя «наихудшей опорой» для своего мужа: она была слишком богата и слишком красива, у нее был забавный голос с придыханием, и она часто была беременна в разгар кампании мужа, поэтому не могла сопровождать его.
Президенту придется расстраиваться, когда пресса напишет о ее экстравагантных тратах и ее родословной (она получила образование в школе мисс Портер, Вассар-колледже и Сорбонне и стала дитем развалившегося брака представителей высшего общества). Заключенный в 1959 году брак ее сестры Ли с польским князем Станиславом Радзивиллом не улучшал картины. «Прошу прощения за то, что я такая никчемная», — говорила Джеки. (Вкусы ее мужа были менее высокопарны; она шутила, что единственная музыка, которую он действительно любил, это президентский гимн). Но вскоре, во время президентской кампании 1960 года, она начала замечать, как повсюду возникали толпы желающих увидеть ее. Письма с вопросами о ее одежде и прическе потекли рекой. По дороге на инаугурационные балы президент Кеннеди говорил своему водителю включить свет в салоне автомобиля, «чтобы люди могли видеть Джеки». Уильям Уолтон, друг семьи Кеннеди вспоминает: «Мы сажали ее спереди, чтобы они могли полюбоваться ею».
Весной 1961 года, менее чем через шесть месяцев после вступления в должность президента, Кеннеди отправился в Европу, где он произнес знаменитое: «Я тот мужчина, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париже, и наслаждался этим». Джеки взволновала толпу. Полмиллиона человек выстроились на улицах, скандируя «Да здравствует Жак-ии» и «Кенне-ди-и». Она рассказала, что президент Франции Шарль де Голль нашел ее французскую речь «плавной» и безупречной. Де Голль сказал президенту, что его жена-франкофил «лучше знала французскую историю, чем большинство французских женщин». (Джеки наняла французского повара Рене Вердона из знаменитого нью-йоркского отеля «Carlyle», чтобы он взял на себя кухню Белого дома вместо флотских стюардов и поставщиков провизии. Она была первой среди жен президентов, которая настояла на том, чтобы меню официальных обедов было написано на французском языке.)
= «Я тот мужчина, который сопровождал Жаклин Кеннеди в Париже, и наслаждался этим».
Джеки не могла не знать о своей популярности и иногда щедро делилась ею. В Вене она вышла на балкон, где пятитысячная толпа приветствовала ее, скандируя «Джеки-и!», и она ловко притянула на балкон неэлегантную и неприметную Нину Хрущеву, жену советского премьер-министра Никиты Хрущева, и встала рядом с ней. Толпа скандировала: «Джеки-и! Ни-на!» Нина взяла руку Джеки в белой перчатке и высоко подняла ее своей рукой в знак приветствия. Когда они покидали дворец, Нина получила почти равную долю оваций. Французский министр культуры и писатель Андре Мальро изначально скептически относился к молодому американскому президенту и его жене, но Джеки покорила его после изысканного обеда, который она дала в Белом доме в его честь. В конце вечера она получила то, о чем мечтала, когда Мальро тихо прошептал ей: «Je vais vous envoyer La Joconde» («Я пришлю вам «Мону Лизу»). Шедевр Леонардо да Винчи был выставлен в Соединенных Штатах в первый и единственный раз благодаря Джеки.
Джеки разработала первый официальный путеводитель по Белому дому как способ собрать деньги на реставрацию особняка (он был напечатан поразительным тиражом полмиллиона экземпляров и разошелся за десять месяцев). Нэш Кастро, который помогал с ремонтом, вспоминает, как сидел с ней во время одной из многих встреч в Желтом овальном кабинете резиденции, когда она в течение двух часов просматривала каждую страницу издания, попутно внося предложения редакторам. В свободной домашней одежде и лоферах на босу ногу, она была далека от своего гламурного образа. Кастро вспомнил одно совещание, закончившееся в шесть часов вечера. Волосы Джеки не уложены, она была без косметики. Проснувшись на следующее утро, он обнаружил на первой полосе газеты Washington Post ее фотографию на официальном ужине, состоявшемся накануне, где она блистала.
=Похоже, что Джеки воспринимала одержимость своей внешностью и улучшением интерьеров Белого дома как способ подавить глубокую грусть, которая, должно быть, была вызвана ее осознанием постоянных измен мужа.
Церемониймейстер Белого дома Нельсон Пирс вспоминал, насколько Джеки была поглощена эстетикой особняка. «Мистер Пирс, мне нужна помощь!» — часто обращалась она к нему. «Я бы хотела передвинуть этот диван сюда», — сказала она однажды. Пирс спросил, хочет ли она, чтобы он посмотрел, может ли кто-нибудь из швейцаров помочь, но она ответила «нет». «Вы возьмете за один конец, а я подниму другой». В тот вечер они переносили диван в три разные точки в Западной гостиной, прежде чем она определилась с тем местом, где хочет его поставить.
Одержимость жены, казалось, вызывала у президента изумление. Электрик Белого дома Ларри Буш вспоминает, что стоял на лестнице высотой в шесть футов, устанавливая два золотых бра у камина в Красной комнате; президент вошел в тот момент, когда он начал сверлить стены с великолепной обивкой из красного атласа. «Ларри, — сказал он, — какого черта ты тут делаешь?» — «Ваша жена захотела эти золотые бра…» — ответил Буш. Президент улыбнулся, покачал головой и несколько секунд смотрел, прежде чем вернулся в свой кабинет.
Сотни страниц исчерпывающих рукописных заметок показывают, насколько Джеки заботилась об истории Белого дома и о сохранении его бесценного антиквариата. Ей удалось превратить особняк в настоящий музей. «Все эти люди приходят в Белый дом, но не видят почти ничего из наследия, которое датируется ранее 1948 года (в тот год Белый дом был в последний раз отреставрирован во время правления президента Трумэна. —