HUB — Hansisches Urkundenbuch
Index (Lewicki) — Index Codex epistolaris saeculi decimi quinti / coll. A. Lewicki. Krakau: nakladem Akademii Umiejеtnosci, 1894. Vol. 3.
Index (Napiersky) — Index corporis historico-diplomaticus Livoniae, Estoniae, Curoniae oder Kurtzer Auszug aus derjenigen Urkunden-Sammlung für die Geschichte und das alte Staatsrecht Liv-, Ehst- und Kurlands / hg. v. K. Napierski. Riga, Dorpat, 1835. Bd. 2.
LVVA — Latvijas Valsts vestures arhlvs, Riga
Mallinckrodt UB 1 — Urkundenbuch der Familie von Mallinckrodt / hg. у. G. von Mallinckrodt. Bonn, 1911. Bd. 1.
Mitteilungen 4 (1849) — Die Feldzüge der Russen in Livland und der Livländer in Russland um das Jahr 1480 // Mitteilungen aus der Geschichte Liv-, Ehst- und Kurlands. 1849. Bd. 4. S. 88–147.
RLA — Russisch-Livländische Urkunden / hg. v. К. E. Napiersky. St. Petersburg 1868.
TLA — Tallinna Linnaarhiiv, Tallinn
FMU 4 — Finlands Medeltidsurkunder / i udg. af R. Hausen. Helsingfors, 1924. T. 4
ПриложениеВойна Ливонского ордена с Новгородом 1443–1448 гг
Война, которую Великий Новгород вел с Ливонским орденом в 1443–1448 гг., не получила подробного освещения в историографии. Между тем по своим военно-техническим и политическим характеристикам она являлась предшественницей войн Нового времени, связанных с борьбой за «dominium maris Baltici». Она продемонстрировала слабость военного потенциала Ливонского ордена и его зависимость от внешней поддержки, а также способность Новгорода самостоятельно решать свои внешнеполитические проблемы.
Война Ливонского ордена с Новгородом в 1443–1448 гг. — самый продолжительный из русско-ливонских вооруженных конфликтов Средневековья — отличалась рядом специфических особенностей: 1) военные действия велись не на псковской границе, как обычно, а близ Нарвы; 2) торговые интересы в ней откровенно преобладали над политическими, что роднит ее с будущими «торговыми войнами»; 3) ее сопровождала сложная дипломатическая игра, в которой участвовали Пруссия, Польско-Литовское государство, ганзейские города и Дания; 4) в ходе войны руководством Ливонского ордена в лице магистра Хейденрейха Финке фон Офенберга (1439–1450) была реанимирована и использована в качестве идеологической посылки идея «священной войны» времен крестовых походов; 5) применение противниками наемников и артиллерии придает этой войне сходство с вооруженными конфликтами Нового времени.
Вместе с тем, русско-ливонская война 1440-х гг. принадлежит к разряду «неизвестных войн», упоминание о которых, как правило, не сопровождается всесторонним анализом, а потому насыщено априорными и тенденциозными заключениями. В ответ на реплику зарубежных исследователей, представлявших эту войну как неудачную попытку Ливонского ордена противостоять «русской экспансии» [1, с. 118; 2], советские историки усмотрели в ней проявление борьбы Новгорода с орденом, не желавшим проникновения на Балтику русского торгового капитала и осуществлявшим в отношении русских земель агрессивную политику [3–7]. Новый подход в определении характера войны 1443–1448 гг. продемонстрировал Б. Диркс, который, в частности, отметил ее сходство с войнами Нового времени [8].
Русские источники, повествующие о войне 1443–1448 гг., представлены исключительно новгородскими и псковскими летописями, однако существует современная им ливонская документация, в первую очередь корреспонденция Ливонского ордена, опубликованная на рубеже XIX–XX вв. и мало известная российским исследователям [9]. Поскольку данный вооруженный конфликт вышел за рамки двустороннего противостояния, связанные с ним проблемы могут быть разрешены лишь с учетом широкого круга обстоятельств, касающихся не только Новгорода и Ливонского ордена, но и других его фигурантов, что также позволит скорректировать некоторые устоявшиеся представления.
Принято считать, что поводом к ней послужили пленение и убийство переводчика графа Герхарда фон Клеве Германа Кокена в Ямгороде, у которого тогда существовали серьезные трения с орденской Нарвой [7, с. 120]. Конфликты между русскими и ливонскими торговыми городами были не редкостью, хотя власти Новгорода, во владениях которого находился Ямгород, заинтересованные в поддержании международного товарообмена, в целом старались избегать столь грубого насилия [10, S. 100–104; 11, с. 75–77]. В поисках правосудия граф обратился к ливонскому магистру Финке фон Офенбергу и просил его взыскать с Новгорода пеню за причиненный ему урон, а до того арестовать всех приехавших в Ливонию новгородских купцов. Магистр, равно как и власти ливонских городов и рижский архиепископ Шарфенберг, чтобы не спровоцировать нападение русских на Ливонию, отказались это сделать [9, Bd 9, № 446, 455, 620]. Тогда оскорбленный аристократ приказал в начале 1440 г. арестовать товары ливонских купцов, находившихся в его владениях. Магистр вынужден был дать обещание поднять этот вопрос во время переговоров с новгородцами [9, Bd 9, № 577, 697; Bd. 10, № 43], но к радикальным мерам все же не прибегнул. Осторожность магистра несложно понять, если иметь в виду тяжелое состояние ордена, в 1435 г., претерпевшего сокрушительный разгром в битве с литовцами на р. Свента и ослабленного затяжной внутренней борьбой «вестфальцев» и «рейнцев» [12; 13].
Таким образом, инцидент в Ямгороде не имел прямого отношения к кризисной ситуации начала 1440-х гг., возникновение которой предопределил и ряд обстоятельств: 1) рост значения Нарвы для новгородско-ганзейской торговли [14] и повышение значения пограничной реки Наровы, что породило трения по поводу демаркации границы в ее акватории; 2) поддержка Новгородом ливонского епископата, с которым орден находился в жесткой конфронтации [15, S. 186–190]; 3) запреты на вывоз из Ливонии соли и коней, вызванные объективными причинами — сокращением подвоза соли из Германии [16, S. 141] и потребностью в лошадях самого ордена, возросшей после разгрома на Свенте. Напряженность также усиливалась из-за случаев насилия, совершаемого в отношении русских купцов в ливонских городах и ганзейцев в Новгороде, в большинстве случаев криминального характера [17, с. 69–72], а также из-за бесчинств пиратов [там же, с. 34].
Ни одна из сторон первоначально не собиралась доводить дело до войны. 28 января 1442 г. их представители встретились в Нарве для обсуждения взаимных претензий. Новгородцы потребовали ответить за насилие, учиненное новгородским купцам в Ревеле и Нарве, а также за пиратский разбой, жертвами которого стали корабли с новгородскими товарами. Магистр, со своей стороны, поднял вопрос о границе между орденскими и новгородскими владениями, проходившей по «стержню» Наровы [9, Bd 9, № 724, 793, 801, 818]. Граница шла не по середине реки, а изгибами, приближаясь то к одному, то к другому берегу, что, по мнению ливонцев, было выгодно новгородцам, которые получали места, удобные для рыбной ловли, и перевоза своих товаров [18, с. 144]. Для оказания давления магистр запретил новгородцам въезд в Ливонию [9, Bd 9, № 818, 870; Bd 10, № 43], на что власти Новгорода ответили арестом ганзейцев с Немецкого подворья [там же, Bd 9, № 824, 827, 829, 847]. Следом магистр, зная о недороде на русском Северо-Западе, распорядился закрыть ливонскую границу для провоза в Новгород хлеба [там же, Bd 9, № 870] и просил верховного магистра Конрада фон Эрлиххаузена (1441–1449) поступить так же [там же, Bd 9, № 892]. Чтобы воспрепятствовать ливонским городам саботирововать эмбарго, магистр отдал приказ о патрулировании в русле Невы и пресечении движения судов в сторону Ладоги и Волхова [там же, Bd 9, № 955].
Под предлогом предотвращения нападения новгордцев на Ливонию магистр планировал 28 октября 1443 г. выступить из Нарвы в направлении Ямгорода [там же, Bd 9, № 1006]. Несомненной удачей ордена стало заключение 10-летнего мира с Псковом (8 сентября), который гарантировал его невмешательство в разгоравшийся конфликт [19, с. 46]. Из Северной Германии и Швеции для службы ордену прибыло значительное число наемников, которые были дислоцированы в Нарве. Их нетерпением и жаждой наживы воспользовался Герхард фон Клеве. Не дожидаясь приказа магистра, он спровоцировал вторжение на русскую сторону, во время которого были разорены окрестности Ямгорода и сожжен его посад [9, Bd. 10, № 43]. Ввиду незавершенности подготовки к войне магистр попытался оттянуть ее начало и направил в Новгород послов, которые старались убедить новгородцев в том, что к вторжению, организованному из мести частным лицом, орден отношения не имеет, однако новгородцы не приняли объяснений магистра («а то все лгаша Немцы») [20, с. 423–424; 21, с. 439]. В начале ноября они нанесли ответный удар, разорив местность на левом берегу Наровы [9, Bd 9, № 1014]. К тому времени к Нарве подошли ополчения вассалов ордена из Гаррии/Харьюмаа и Вирлянда/Вирумаа, и было решено возобновить переговоры. Они проходили в Нарве в несколько этапов — 19 декабря 1443 г., 19–24 января, в середине февраля и 1 марта 1444 г., и их результатом стало соглашения о перемирии сроком на один год, хотя магистр Финке настаивал на полноценном мирном договоре [9, Bd 9, № 1017; Bd 10, № 9, 15].
Предложения о посредничестве при заключении мира поступали с разных сторон, в том числе от великого князя литовского и короля польского Казимира IV Ягеллончика (1447–1492), который при этом заявлял о себе как о сюзерене Новгорода [9, Bd 10, № 109], хотя сами новгородцы этого не признавали («новгородцы по тому не яшася») [20, с. 424; 21, с. 439]. Он осудил «акцию возмездия», произведенную новгородцами, но, вместе с тем, заявив о своем намерении лично гарантировать сторонам мир, потребовал от ордена расторжения договора с Псковом [9, Bd 10, № 27], что, впрочем, было отклонено.
22 марта 1444 г. Новгород расторг перемирие, и его войска под командованием князя Ивана Владимировича перешли ливонскую границу. Одна его часть осадила Нарву, а другая разорила местность вплоть до Чудского озера [9, Bd 10, № 26; 20, с. 424; 21, с. 439]. Тем временем магистр, завершив сбор войска, в составе которого были наемники, присланные в Ливонию верховным магистром Немецкого ордена, выступил навстречу противнику, но из-за весенней распутицы не смог его преследовать [9, Bd 10, № 30–34, 614, 621; 20, с. 424].