Однако было не все так гладко, как казалось молодым людям. Дурачить мужа — это так занятно! Екатерина иногда с трудом сдерживалась, утром наблюдая за своим супругом. Дрыхнет пьяным и не подозревает, что жена откровенно наставляет ему рога прямо под носом.
Она не догадывалась, что не только подозревает, но и знает.
Петр давно заметил новое состояние жены, понял, что та влюблена. В кого? Ясно, что не в него. Великий князь давно провел между собой и супругой черту, завел фаворитку и, помимо нее, имел любовниц. Но в силу своего характера он всегда был откровенен с женой и ждал такой же откровенности от нее. Сказала бы честно, что имеет любовника, он бы все понял и стал этому любовнику приятелем. Веселиться не с лакеями, а в компании с Екатериной куда интересней, но ее компания не только не принимала его, но и пряталась. Петр не подходил им не только как обиженный супруг, но и как человек. Великий князь помнил, как стихало веселье, замолкал смех, когда он появлялся в компании еще Екатерины-невесты, неужели так будет всегда?
Он совсем неглуп и прекрасно понимал разницу между изящными, остроумными шутками ее друзей и грубыми — его. Его тянуло к ее друзьям, но там не принимали; оставались свои… Вино помогало забываться, Лизкин смех не казался таким уж визгливым и глупым, а сам Петр рос в собственных глазах пропорционально выпитому, становилось легче…
Великий князь зашел в комнату, куда обычно не заглядывал вечерами, чтобы взять припрятанную бутылку особо ценного вина. Свечу с собой не брал, потому что на ощупь знал, где именно стоит бутылка. И вдруг заметил за окном какое-то движение. Спрятавшись за шторой, он наблюдал, как из кареты, остановившейся неподалеку, выбрались несколько человек, хотел уже позвать стражу, но быстро понял, что среди них две женщины. Веселая четверка, стараясь держаться в тени, пробежала через двор и исчезла на крыльце.
К нему гости так не ходили, значит, к Екатерине? Вернувшись к своей компании, он чуть приоткрыл дверь и стал наблюдать. Почти сразу увидел, как те же люди пробежали мимо их комнаты. Ясно, великая княгиня развлекается в своих комнатах, но его туда не зовет. Мысленно махнув рукой, он поднял бокал за… верных женщин, уловив изумление в глазах приятелей:
— Петер, кому нужны верные женщины?!
— Мне!
— Я верна тебе… — прижалась к нему Воронцова.
— Конечно, кому ты еще нужна?
Это была правда: горбатая, кривая, насквозь пропахшая табачным дымом, с нездоровой краснотой и без того не цветущего лица, страшно растолстевшая Лизка не была нужна никому. Разве только собственному дядюшке Михаилу Илларионовичу Воронцову, делавшему на нее крупную ставку. Государыня Елизавета Петровна не вечна, вон болеет то и дело, Петр наследник, его неприязнь к жене всем известна, а русские государи издревле отправляли неугодных жен в монастыри…
Через несколько дней Петр снова заметил пробиравшиеся фигуры. Ого! Посиделки у княгини стали постоянными?
Немного погодя, неожиданно бросив свою развеселую компанию, Петр направился к супруге с твердым намерением позвать в свою комнату всех собравшихся у княгини. Надо же положить конец этой таинственности!
Что заставило Нарышкина подслушивать у двери, неизвестно, но он понял, что кто-то идет по коридору от великого князя. Заглянув в замочную скважину, увидел, что нетвердым шагом к покоям Екатерины приближается… ее муж. Лев на цыпочках бросился к остальным и просто затолкал всех в спальню, прикладывая палец к губам.
Екатерина сразу поняла, в чем дело, схватила книгу и уселась в кресло, придвинув свечу ближе. Великий князь вошел в приемную жены хозяйским шагом, уверенный, что застанет там несколько человек, но Екатерина сидела с книгой одна, в канделябре одна-единственная свеча, и вокруг тихо. Петр прислушался, нет, никто в окна не выскакивал, холодом не тянуло. Подошел к двери в спальню, толкнул, ожидая увидеть кого-то там или хотя бы обнаружить открытое окошко, но было тихо и темно.
Екатерина чуть насмешливо поинтересовалась:
— Что вы ищете, Ваше Высочество?
— Кого!
И тут увидел, что книга, которую она держит в руках, перевернута вверх ногами. Усмехнулся, сел напротив в кресло, как всегда вытянув не гнущиеся из-за высоких ботфортов ноги. Если ее компания где-то прячется, то надолго их не хватит, а сидеть, наблюдая, как Екатерина читает книгу вверх тормашками, можно долго.
Но она уже заметила, словно невзначай отложила книгу в сторону, потом взяла снова, уже правильно, почти с вызовом ждала, что скажет.
— Ваших гостей… — Он еще надеялся на примирение, на общую вечеринку, но княгиня чуть приподняла красивую бровь:
— Ваши гости ко мне не заходят…
Неизвестно, чем закончился бы разговор, но дверь вдруг рывком распахнулась, и на пороге появилась Воронцова:
— А… вот он где! А мы его ждем, ждем…
Первой отреагировала Екатерина, она поднялась, гневно и презрительно глядя на фрейлину, и зашипела:
— Кто позволил вам входить в мои покои без вызова и тем более без стука?!
Гнев княгини был неподдельным, уж кого ей меньше всего хотелось видеть, так это Лизку. Та чуть качнулась, схватилась за дверь и растерянно кивнула головой на князя:
— Я за ним.
— Великий князь в покоях своей супруги! Пошла вон!
Екатерина почти вытолкала Воронцову и закрыла дверь. И тут же мысленно пожалела об этом: куда теперь девать Петра, вдруг решит остаться здесь на ночь.
— Ваше высочество, извините, что я грубо обхожусь со своей фрейлиной в вашем присутствии, но она слишком провоняла табачным дымом, который я не могу терпеть, и… много чем еще… — Екатерина даже приложила к носику надушенный платочек.
Это был откровенный намек на то, что и сам Петр тоже пахнет не лучшим образом. Он усмехнулся и направился прочь. Глядя вслед вышагивающему, словно цапля на болоте, мужу, Екатерина в очередной раз подумала: зачем носить столь неудобные ботфорты вне плаца, если они мешают сгибать колени?
Вечер был безнадежно испорчен, хотя прятавшаяся за ширмами в спальне компания выбралась оттуда в весьма радостном настроении. Екатерина чувствовала себя неуютно, несомненно, муж понял, что у нее кто-то прячется, что, если ему придет в голову вообще перебраться к ней и остаться на ночь? Дело не только в том, что спать с нетрезвым, давно опротивевшим мужем не хотелось, как теперь вывести друзей?
Придумал все тот же Нарышкин:
— Я думаю, вам следует нанести кратковременный визит супругу с его приятелями.
Объяснять не надо, понятно, что, занятый появлением княгини, Петр не будет следить за движением по коридору мимо своих комнат.
Так и сделали; увидев в двери Екатерину, Петр усмехнулся, поднял за нее бокал и позвал ближе к себе:
— Только двери не закрывайте…
— Нет, Ваше высочество, я не хочу, чтобы Владиславова уловила запах табака и пожаловалась государыне.
Под этим же предлогом она поспешила покинуть развеселую компанию мужа. Раскашлялась, словно не перенося табачный дым, который и впрямь стоял коромыслом.
— Ваше Высочество, я устала, позвольте мне уйти к себе.
Петр кивнул и, подойдя к ней вплотную, вдруг тихо сказал на ухо:
— Можете идти, ваши друзья уже успели удалиться…
Сказал и, круто развернувшись, провозгласил новый тост, и снова за верных женщин!
Вот тебе и глупый муж! Екатерина поняла, что с Петром надо быть осторожней.
Они просто не понимали друг друга. Петр вовсе не против наличия у супруги любовника, ведь у него самого была Воронцова. Но он всегда был с Екатериной честен: если влюблялся, то сразу рассказывал супруге, даже советовался с ней. Однажды, приготовив свою спальню для свидания с Тепловой, позвал туда жену:
— Посмотрите. Понравится ли ей, как вы думаете?
Екатерина несколько мгновений оторопело смотрела на спальню, превращенную в настоящий арсенал оружия, потом быстро кивнула:
— О да, конечно!
Только бы не оставил здесь ее и не стал хвастать дальше. Обошлось.
А она никогда не откровенничала, о Салтыкове узнал от других, теперь вот снова скрывает. Рассказала бы, посмеялись, вместе повеселились… Лизка тоже не была бы против. Они уже разговаривали с фавориткой на эту тему… Петр даже был согласен признавать детей, рожденных Екатериной от любовников, но она не доверяла.
Конечно, Екатерине и в голову не приходило делиться своими переживаниями с мужем. Даже с Вильямсом пожалуйста, но только не с Петром. Постепенно все успокоилось, они осмелели и даже устраивали ужины в ее комнатах.
Получилось это нечаянно, Анна Нарышкина потянулась:
— А есть хочется…
Ее поддержал деверь:
— Правда, я схожу утащу что-нибудь со стола у князя?
— Левушка, у вас голова на плечах есть? Скройтесь в спальне.
Вызванный слуга принес из кухни немалое количество снеди и позже, убирая, был весьма удивлен аппетитом великой княгини: съела за шестерых! Владиславовой, которую, конечно, поставили в известность, пришлось объяснить: жор напал. Та внимательно вгляделась в лицо:
— Так бывает в случае беременности…
Екатерина живо от такого предположения открестилась, но сама перепугалась, что, если права? Нет, все оказалось спокойно. Пока спокойно.
И все же зимой они дважды чуть не попались.
Однажды к Понятовскому, поджидавшему Екатерину с большой шубой в руках — ведь это-то она взять с собой не могла, — проявил нешуточный интерес один из часовых. Хорошо, что отвязаться от него удалось до выхода самой княгини…
А в другой раз в трудной ситуации оказалась она сама.
Петр стоял у окна, чего-то дожидаясь. Вот он чуть отшатнулся к стене, спрятался за большой портьерой и принялся наблюдать в щелку. Вот от крыльца, на которое выходила дверь из малой передней, отделилась мужская фигура, подбежала к другой, ее тут же закутали в армейский плащ, и обе фигуры двинулись в сторону стоявшей неподалеку кареты. И вдруг тот, кто выбежал из дворца, остановился, оглянувшись… Петр спрятался подальше, чтобы не увидели…