— Это ваш аккомпанемент, ребятки. Музыка — заебись.
Он расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Марш был написан им.
— Где Дейл? Дейла попрошу.
Из темноты выступила хореограф. На ней был стильный плащ, стянутый широким ремнем посередине. Узкая талия, темные очки и тугой пучок на макушке. При ходьбе она становилась похожа на ножницы. Не оборачиваясь, Джазмин обратился к мужчине, который собирался выскользнуть в дверь в глубине зала.
— Достань мне те парики, Гарри, душка. Достань хоть из-под земли. Не будет париков, не будет Гарри.
Джазмин уселся в первом ряду. Ладони домиком, ногу на ногу. Дейл поднялась на сцену. Встала в центре большого ковра, разложенного на полу, уперла в бок руку. Сказала:
— Девочки на корточки клином по пять с каждой стороны.
Она показала, где должна быть вершина, развела руками. Девочки присели у ее ног, и она стала их выравнивать, распространяя запах мускуса. Сделала клин глубоким, мелким, затем в форме подковы, затем полумесяца и снова мелким.
— Так хорошо, Дейл, — сказат Джазмин.
Своим острием (V) клин был направлен в глубь сцены. Дейл поменяла девушку в верхней точке на девушку с одного из краев. Она ничего не объяснила, просто взяла обеих под локоть и перетащила с одного места на другое. Они не видели ее глаз под очками и не всегда понимали, что должны делать. Одного за другим она подвела к каждой женщине по мужчине и, надавив на плечи, усадила напротив. Обойдя пары, соединила им ноги, выпрямила спины, закрепила в нужном положении головы и показала, как сцепиться руками. Джазмин закурил. На ковре, принесенном из вестибюля, десять пар образовывали клин.
Наконец Дейл сказала:
— По хлопку начинайте раскачиваться взад — вперед. Я буду задавать ритм.
Они задвигались как дети, играющие в качку на корабле. Режиссер отошел в глубь зала.
— Мне кажется, их надо сажать плотнее, дарлинг, иначе отсюда не разобрать.
Дейл сдвинула пары ближе. Теперь во время движения они почти соприкасались лобками. Оказалось непросто попадать в такт. Надо было практиковаться. Одна пара завалилась на бок, и девушка стукнулась головой об пол. Она потерла ушиб. Дейл подошла к ней и тоже потерла ее ушиб. Потом вернула пару в исходное положение. Джазмин подбежал по проходу.
— Попробуем с музыкой. Прошу, Джек. И помните, ребятки, после куплета работаем на два такта.
Вам твердили, что втайне свершается половой акт…
«Ребятки» задвигались, а Дейл забила в ладоши. Раз, два, три, четыре. Джазмин стоял в проходе посреди зала, скрестив руки. Потом расцепил их и закричал:
— Стоп. Достаточно.
Вдруг стало очень тихо. Пары, замерев, пялились в темноту, ослепленные светом. Джазмин медленно сошел по ступенькам и, приблизившись к сцене, сдержанно произнес:
— Знаю — трудно, но все-таки постарайтесь изобразить, что вам это занятие доставляет удовольствие. — Он повысил голос — Некоторым, кстати, доставляет. Половой акт все-таки, а не похороны. — Он понизил голос. — Давайте снова, и пободрее. Прошу, Джек.
Дейл выровняла пары, выбившиеся из строя, а режиссер снова поднялся по ступенькам. Было лучше, на этот раз, несомненно, лучше. Дейл подошла к Джазмину, не отрывая взгляда от сцены. Он опустил руку ей на плечо и улыбнулся, отразившись в очках.
— Дарлинг, получится. Все получится.
— Вон те двое с краю вообще отлично, — сказала Дейл. — Все бы так двигались, и я могла бы плевать в потолок.
Имеет право на открытое, прямое, великое совокупление.
Дейл захлопала, чтобы помочь им подстроиться под изменившийся ритм. Джазмин сел в первом ряду и закурил. Потом крикнул, обращаясь к Дейл:
— Те двое с краю…
Она приложила палец к уху, показывая, что не слышит, и направилась по проходу к нему.
— Те двое с краю, не слишком ли заторапливают, как по-твоему?
Они посмотрели вместе. Действительно, пара, которую Дейл только что похвалила, немного сбилась с ритма. Джазмин опять сложил ладони домиком. Дейл двинулась к сцене, уподобившись ножницам. Встав над ними, захлопала в ладоши.
— Раз-два, раз-два, — считала она.
Казалось, они не слышат ни Дейл, ни тромбонов, ни малых барабанов, ни глокеншпиля.
— Раз-два, — заорала Дейл. — Считать умеем?
И потом, обращаясь к Джазмину:
— Должно же у людей быть хоть какое-то чувство ритма.
Но Джазмин не услышал, потому что тоже орал:
— Стоп! Стоп! Выруби звук, Джек.
Все пары постепенно остановились, кроме той, что с краю. Теперь она была в центре внимания и раскачивалась со все возрастающей быстротой. Ритм там явно был, хоть и рваный.
— Бог ты мой, — сказал Джазмин. — Ебутся.
Он повернулся к рабочим сцены и крикнул:
— Разнимите их, слышите, и не лыбьтесь мне тут, если не хотите потерять работу.
Он повернулся к остальным парам и крикнул:
— Очистить сцену, получасовой перерыв. Нет, нет, подождите…
Он повернулся к Дейл и сказал вдруг осипшим голосом:
— Прости, дарлинг. Представляю, каково тебе сейчас. Гадость, мерзость, я виноват. Надо было их проверить вначале. Больше этого не повторится.
Он не договорил, а Дейл уже шла по проходу, точно распарывая его. Вскоре она исчезла. Те двое так и раскачивались в тишине. Только скрип половиц под ковром и сдавленные женские стоны. Рабочие стояли в растерянности.
— Растащите же их, — снова крикнул Джазмин.
Один из рабочих попробовал потянуть мужчину за плечи, но они скользили от пота, а больше ухватиться было не за что. Джазмин отвернулся, на глазах слезы. Невероятно. Остальные, радуясь передышке, окружили их и смотрели. Рабочий, который пытался тянуть за плечи, принес ведро воды. Джазмин высморкался.
— Не сходи с ума, — хрипло сказал он. — Сейчас уже сами закончат.
На этих словах пара довибрировала до коды. Они расцепились: женщина бросилась в гримерную, а мужчина остался стоять. Джазмин поднялся на сцену, дрожа от сарказма.
— Ну что, Портной[19], утолил свою похотушку? Полегчало?
Мужчина заложил руки за спину. Его член был липок и возбужден и опускался небольшими толчками.
— Да, спасибо, господин Кливер, — сказал мужчина.
— Как тебя зовут, моя радость?
— Факер.
Джек фыркнул из своей оркестровой ямы — он редко смеялся. Остальные закусили губы. Джазмин набрал в легкие воздуха.
— Значит, так, Факер: вали отсюда вместе со своим маленьким липким другом и лахудру Нелли прихвати. Надеюсь, найдете себе подходящую канаву.
— Непременно найдем, господин Кливер, спасибо.
Джазмин спустился в зал.
— Остальные, по местам! — сказал он.
Он сел. Бывали дни, когда хотелось выть, буквально в голос. Но вместо этого он достал сигарету и закурил.
Бабочки
Свой первый в жизни труп я увидел в четверг. А сегодня было воскресенье, и совершенно нечем заняться. Да еще жара. Никогда не думал, что в Англии бывает так жарко. Ближе к полудню решил пройтись. Стоял перед домом в нерешительности. Не знал, направо пойти или налево. На другой стороне улицы Чарли возился под машиной. Наверное, увидел мои ноги, потому что крикнул:
— Что новенького?
Никогда не знаю ответ на этот вопрос. Пару секунд понапрягался и в результате сказал:
— Сам-то как, Чарли?
Он выбрался из-под машины. Солнце было с моей стороны улицы, прямо ему в глаза. Он прикрыл их рукой и сказал:
— Куда собрался?
Опять я не знал. Воскресенье, заняться нечем, жара…
— Никуда, — сказал я. — Пройтись.
Я перешел через дорогу и заглянул под капот, хотя ничего не смыслю в моторах. Чарли пожилой и разбирается в технике. Чинит машины всем жителям нашей улицы и их знакомым. Он обогнул автомобиль, держа в обеих руках тяжелый ящик с инструментами.
— Умерла, значит?
Он начал протирать ветошью гаечный ключ, чтобы не стоять без дела. Ведь знал, что умерла, но хотел от меня услышать.
— Да, — сказал я. — Умерла.
Он ждал продолжения. Я привалился к машине сбоку. Крыша прямо кипяток — не притронуться. Чарли надоело ждать.
— Ты видел ее последним…
— Я был на мосту. Видел, как она бежит вдоль канала.
— Ты видел, как она…
— Нет, как упала в него, не видел.
Чарли спрятал гаечный ключ обратно в яшик. Он приготовился снова лезть под машину, давая понять, что разговор окончен. Я все еще раздумывал, в какую сторону пойти. Уже почти из-под днища Чарли сказал:
— Вот ведь несчастье.
Я пошел налево, потому что все равно уже стоял туда лицом. Прошел несколько улиц, держась между живыми оградами из бирючин и запаркованными вдоль них раскаленными машинами. Всюду был одинаковый запах готовки. Одна и та же программа по радио из распахнутых окон. Я видел кошек и собак, но очень мало людей, и всегда издали. Я снял пиджак и перекинул его через руку. Хотелось быть возле деревьев и воды. В этой части Лондона нет ни одного парка, только парковки. И еще канал, бурый, петляющий мимо фабрик и свалки металлолома, — канал, в котором утонула маленькая Джейн. Я дошел до библиотеки. Знал, что закрыта, но хотел посидеть на ступенях у входа. Посидел в тенистом прямоугольнике, который на глазах уменьшался. Ветер налегал горячими порывами. Взвивал мусор у моих ног. Гнал по мостовой страницу из газеты «Дейли миррор». Потом вдруг стих, и я успел прочесть часть заголовка… «ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ…» Вокруг не было ни души. Я услышал треньканье фургончика с мороженым за углом и понял, что уже давно хочу пить. Это был отрывок фортепьянной сонаты Моцарта. Вдруг он оборвался на полуноте, будто кто-то двинул ногой по магнитофону. Я быстро пошел по улице, но, когда повернул за угол, фургончик уже исчез. Через минуту я снова его услышал, но вдалеке.
На обратном пути я никого не видел. Даже Чарли ушел домой, и машины, которую он ремонтировал, больше не было. Я налил себе воды из-под крана на кухне. Хотя где-то читал, что стакан воды из лондонского водопровода до тебя уже пять раз пили. Привкус был металлический. Сразу напомнил стол из нержавеющей стали, на котором лежала девочка, ее труп. Скорее всего, столы в морге тоже моют водой из-под крана. Ее родители ждали меня к семи. Эту встречу с ними придумал не я, а один из полицейских — сержант, бравший у меня показания. Надо было не уступать, но он меня переубедил