Царь все более склонялся к идее сепаратного мира с Германией. Это была неплохая идея, да что там, превосходная идея… Войну надо было заканчивать как можно скорее… Прежде всего во имя России! В этом направлении работал единственный умный человек в царской семье — великий князь Николай Михайлович (может, был еще один, князь К. Романов, «псалмопевец Давид», умерший в 1915 г.). Николай Михайлович сидел в архивах, писал сам и прекрасно знал русскую историю! Пожалуй, он единственный в окружении царя, с кем считался Николай II.
В оценках Первой мировой войны, как и путей выхода из нее, были единодушны, как ни странно, две большие головы России — великий князь Николай Михайлович Романов — историк, почетный член Санкт-Петербургской Академии наук, желавший сохранить империю, видевший гибельность продолжения этой войны, и враг царизма В.И. Ленин, пытавшийся уничтожить царизм. Большевики, опасаясь умного Н.М. Романова, после революции его расстреляли… Профессор, историк, юрист М.А. Таубе писал в мемуарах: «Великий князь задумывал, вероятно, вести в Стокгольме через Папкова доверительные переговоры с идеологически совершенно преданным России тамошним германским послом бароном Люциусом, чтобы подготовить возможные переговоры о сепаратном мире с Германией, — тот, кого в Петербурге считали самым умным из членов императорской фамилии, не мог не видеть, что по военной и политической обстановке 1916 г. единственный шанс для России избежать дальнейших военных неудач и революции заключался в прекращении во что бы то ни стало опротивевшей всему народу войны.
Николай II, тесно связанный своими союзниками по рукам и ногам, не мог и никогда не пошел бы на такое решение вопроса. Но не думал ли великий князь Николай Михайлович, что государь, в конце концов, осуществит свое давнишнее желание отказаться от престола, и что тогда Регентский совет при несовершеннолетнем Алексее Николаевиче мог бы осуществить эту меру при проклятиях Лондона и Парижа, но в силу абсолютной политической необходимости. Разве в Лондоне и в Париже не поступили бы также, если бы находились в тогдашнем нашем положении».
Надо упомянуть и вот еще что. 12 декабря 1916 г. последовало и предложение России мира со стороны Германии: «Эта катастрофа, которую не могли сдержать узы совместной тысячелетней цивилизации, грозит человечеству в его наиболее ценных достижениях. Она угрожает превратить в обломки духовный и материальный прогресс, который составлял гордость Европы в начале двадцатого столетия».
Немцы вспомнили и о достижениях цивилизации и об опасности «превратить в обломки» прогресс после того, когда стала явно видна угроза поражения. И все же продолжать войну до победного конца с немцами означало класть в могилы новые сотни тысяч русских людей. И, главное, во имя чего? Только ради выгод Антанты!
Если бы усилия немецкой и русской сторон по заключению мира все-таки увенчались успехом, Россия и Германия избегли бы позора поражения, революций и развала империй.
Глава 8.Россия, действия ее союзников и противников
Замыслы разные, а цель одна
Вернемся к событиям начала Первой мировой войны и рассмотрим более подробно, как вели себя в ходе сражений союзники и противники России, какую роль ей отводили члены Антанты и на что они рассчитывали.
Участие Англии в войне на стороне Франции вытекало из всей многолетней логики противоборства этих империалистических стран с Германией. Но окончательно планы приняли конкретные формы весной 1914 г., когда завершена разработка плана прибытия во Францию английского экспедиционного корпуса. Когда возглавлявший штаб англичан Вильсон спросил Фоша, сколько войск тот хочет видеть на своей территории, тот ответил с мрачным юмором: «Пришлите одного англичанина, а мы позаботимся, чтобы его тут быстро укокошили». В действительности планировалось переправить во Францию шесть английских дивизий.
Надо сказать, что Англия и Франция видели в России решающую силу, которая должна была быть брошена против Германии. Министр иностранных дел Англии Э. Грей говорил, что ресурсы России столь велики, что она и одна без помощи союзников сможет одолеть или по крайней мере ослабить Германию. Такое потребительское отношение к России как к поставщику «пушечного мяса» сохранится до конца мировой войны. В самом деле, в августе 1914 г. у России было уже 114 боеготовых дивизии, тогда как у Франции всего 62 дивизии, к которым присоединились 6 английских. У немцев же имелось в первый месяц войны 78 дивизий, к ним добавлялись 49 австро-венгерских. Россия представляла собой главную силу. Поэтому мобилизация русской армии произвела в Германии впечатление «удара молнии». Как заявит немецкий посол в Петербурге Пурталес, в Германии это решение «может быть понято только в том смысле, что Россия хочет войны во что бы то ни стало». Союзники наши будут придерживаться тактики, которую озвучит уже во Вторую мировую войну Трумэн (США): «Пусть немцы и русские как можно больше убивают друг друга».
Что касается немцев, то они стояли перед нелегкой задачей — как обеспечить успех войны на два фронта. Военные возможности Франции были сравнимы с немецкими, но вот Австро-Венгрия не могла в одиночку противостоять России. Следовало учесть и участие Англии и США на стороне Антанты. Общий баланс сил был явно не в пользу Тройственного союза. Тем не менее военный теоретик X. Мольтке (старший) еще в конце XIX века подготовил такой план. Конечно, для Германии риск был огромный.
Немцы сочли, что быстрая победа над русскими в силу пространств и огромных ресурсов невозможна. Поэтому оставался единственный выход — быстрая и полная победа над Францией. Французов надо было во что бы то ни стало разгромить еще до полного развертывания сил русских. Поэтому немцы и попытались вначале разбить Францию. Однако русские наступления в Восточной Пруссии и в Карпатах и Галиции спутали немцам все карты. Пришлось менять планы. Командование группы немецких армий на Востоке в лице главнокомандующего на Восточном фронте П. Гинденбурга и его помощника генерала Э. Людендорфа и австро-венгерское командование (Конрад), которых поддержал канцлер Бетман-Гольвег, уже потребовали разгромить сначала Россию, а затем заставить Париж и Лондон подписать выгодные для Вены и Берлина условия мира. Гинденбург и Людендорф сумели убедить в необходимости удара по России главу немецкого Генштаба генерала Фалькенхайна. В. Раушер пишет: «Это должно было привести к уничтожению царских вооруженных сил и прекращению войны на Востоке. Факельхайн, разумеется, не должен был терять из виду угрожающее положение на Западном фронте и развитие событий на Балканах».
Каков же был расклад сил на Западном фронте, где немецкой армии противостояли армии французов, англичан и их близких союзников?
В отличие от Восточного фронта, где немцам и австрийцам приходилось действовать на разных направлениях, на Западном фронте развернулась позиционная война. План германской стратегии «молниеносной войны» провалился с самого начала. Хотя первые же пограничные сражения складывались в их пользу. Французские войска, потерпев тяжелое поражение на всех участках, в беспорядке вместе с толпами беженцев отступали к Парижу, преследуемые по пятам. Попытки остановить продвижение оказывались безрезультатными и влекли за собой новые тяжелые потери. Правительство перебралось в Бордо.
Основой германских сил под Парижем являлись 1-я армия Александра фон Клука и 2-я армия Карла фон Бюлова. В их взаимодействии они и должны были согласно плану Шлиффена производить охват Парижа. По мере развития наступления 6-й французской армии Монури и подхода основных сил 1-й армии сражение начало принимать характер встречных боев. Атакующий порыв французов был сбит, и немцы готовились нанести ответный удар.
Как отмечают военные историки, в результате последовавшего наступления французов и англичан генерал Г. Мольтке (младший), племянник старшего Мольтке и запаниковавший Бюлов решили прекратить атаки и отступить, несмотря на все возражения Клука. 9 сентября начался отход — 3 правофланговые германские армии начали отходить на север: 1-я армия — к Нижней Эне, 2-я — за Марну и 3-я — к Марне.
Отходившие немецкие армии даже никто не преследовал — командование союзников не могло поверить в то, что немцы отступят на пороге собственной победы. Один из авторов того времени сообщает: «Ключевые ошибки, повлекшие за собой срыв блицкрига и в конечном итоге поражение Германии в войне на истощение, были совершены в самых высоких штабах. Отсутствие железной воли у Мольтке-младшего, ставшего недостойным своего великого дяди, неподконтрольная инициатива командиров на местах и, главное, — чрезмерная самоуверенность в те сентябрьские дни 1914-го года, — стоили Германии миллионов жертв, революции, веймарского позора и в конечном итоге прихода к власти Гитлера. Союзникам был сделан царский подарок, — открытый коридор между рвущимися к Парижу армиями; одна лишь угроза их разъединения заставила запаниковать германский генштаб, и свести на нет все выдающиеся успехи на других участках… Соучастник французской победы сидел, увы, в германском штабе, а не воевал в лесах Восточной Пруссии. Ну а главный ее творец, — в окопах Западного фронта, и имя ему, — французский солдат, который выдержал катастрофу Пограничного сражения, смог прийти в себя и перейти в решительное наступление против уже, казалось бы, победивших немцев».
Автор справедливо заметил, что потери русских войск в Восточной Пруссии и успехи Брусиловского наступления не следует уж очень тесно привязывать к результатам битвы немцев против французов и англичан на Западном фронте. «В то же время в попытке отвлечь немцев от Марны русская армия потеряла более 80 тысяч только пленными — в наступлении, которое по сути не оказало влияния на ход боев под Парижем. Наступление плохо подготовленное, без развернутых тылов, до