Еще в августе мэры и старосты, облачившись в темные плащи и нацепив положенные регалии, отправлялись лично сообщать родным погибших трагические вести. Пять месяцев спустя многие сановники переложили эту обязанность на учителей. Одной из них, Мари Плиссонье из селения Лаваден в Изере, пришлось взять на себя работу ушедшего на войну почтальона и то и дело с соболезнованиями нести горестные известия в дома сельчан. «Конечно, все встречали весть по-разному, – говорила она. – Кто-то впадал в истерику, но большинство словно цепенели – как будто и сами предчувствовали»{1176}. В общей сложности из призванных на фронт 400 жителей Лавадена погибло 30, и еще сотня получила ранения. Мадам Плиссонье устраивала в сельском клубе регулярные лекции, на которых по картам и газетам рассказывала о ходе военных действий. Поначалу на лекции собиралось достаточно народу. Однако потом, когда на фронтах наступил застой, поток слушателей уменьшился, а после и вовсе иссяк. Дни слились в один и для оставшихся в тылу, и для воюющих на фронте.
К концу 1914 года лишь единицы из участников войны по-прежнему считали ее делом интересным и благородным – она превратилась в отвратительное бремя, которое каждый нес в меру своей стойкости. На Восточном фронте большинство австрийских и российских солдат рады были бы принять мир на любых условиях, но их правители считали по-другому. Однако среди воюющих на западе, при всем отвращении к царящему вокруг, мало кто готов был отдать победу противнику или подчиниться его требованиям. Еще 46 месяцев им предстояло демонстрировать поразительную готовность страдать, повиноваться приказам и умирать, если потребуется. Высокомерно со стороны некоторой части грядущих поколений видеть в их поведении лишь ослиное упрямство. Утверждения, будто западным союзникам следовало принять владычество Германии ради избавления от необходимости вязнуть во фландрской грязи, сегодня не менее примитивны и сомнительны, как и для большинства тех, кто сражался за Британию, Францию и Бельгию. Именно их честь и независимость оказывалась под угрозой в случае отказа от войны. Только в 1918-м, потерпев поражение на поле боя, Германия проявила готовность свернуть бесчеловечную оккупацию Бельгии и восточной Франции и оставить претензии на владычество.
Сербия заплатила страшную цену за неповиновение Австрии в 1914 году: в следующем году страну захватили Центральные державы, а остатки армии вытеснили за границу. Однако много позже, уже потеряв страну, сербы, оставаясь в стане союзников, одержали одну из самых выдающихся в истории пирровых побед после подписания мира. Они исполнили свою величайшую мечту, создав Югославию, вобравшую в себя большую часть восточных земель империи Габсбургов, и государство это просуществовало более 70 лет. Румыния тоже, хоть и сильно пострадала после вступления в войну в 1916 году на стороне союзников, получила достойное вознаграждение за жертвы – территорию бóльшую, чем смогла содержать. Италия в 1915 году не скрывала, что вступает в конфликт исключительно ради территориальных приобретений. В 1918 году она тоже получила свой кусок габсбургских земель, включая порт Триест, однако обошлись они ей дорого – 460 000 погибших. Российские, габсбургские и немецкие поляки, объединившись, провозгласили создание независимого государства 7 октября 1918 года, хотя, чтобы удержать его границы, им пришлось до 1921 года сражаться с российскими большевиками. 28 октября 1918 года Прага объявила об учреждении Республики Чехословакия, а 1 ноября Венгрия обрела независимость от Австрии. Независимость провозгласили также Финляндия, Эстония, Латвия и Литва.
Соединенные Штаты извлекли огромную выгоду из продажи оружия и прочих товаров западным союзникам, а также (в меньшей степени) Германии в первые 33 месяца военных действий. Их вступление в войну в апреле 1917 года сильно помогло приближению победы морально и материально, но почти не повлияло в силовом отношении. Союзники приободрились, Центральные державы задрожали. Подмога в лице Америки более чем достойно компенсировала союзникам выход из конфликта России в марте 1918 года. Япония, единственная из воюющих сторон, получила именно то, ради чего присоединялась к союзникам в 1914 году, к тому же «малой кровью» (и буквально, и в финансовом отношении). Таким – образом, японцы имели больше оснований, чем остальные народы, радоваться своему участию. Что касается побежденной стороны, империя Габсбургов потеряла на этой войне 1,5 миллиона погибшими, Германия – 2 миллиона, Турция – 770 000 человек. Империя Вильгельма II стала республикой после падения династии Гогенцоллернов, как и Австрия после краха Габсбургов. У Британской империи война унесла больше миллиона человек, из них свыше 800 000 из Великобритании; Российская и Французская империи потеряли по 1,7 миллиона. После Октябрьской революции, покончившей с династией Романовых, Георг V остался единственным в Европе правителем империи.
Потомки не устают удивляться, как власти величайших в мире держав, в большинстве своем не глупее и не порочнее нас, современников, сперва позволили войне начаться, а потом четыре года не могли ее прекратить. Было бы ошибочно считать, будто европейские правители 1914 года, особенно правители Германии и Австрии, не отдавали себя отчета в своих действиях. Гораздо правильнее будет предположить, что они отрицали очевидное, упорствуя в опасных политических курсах и стратегиях, вместо того чтобы набраться мужества и признать их невыполнимость либо провал. Главнейшей из непосредственных причин Первой мировой стала поддержка Германией вторжения австрийцев в Сербию, продиктованная убеждением, что Центральные державы способны одержать победу в конфликте любых масштабов, который может повлечь за собой этот поступок. Царя вместе с его министрами и генералами можно по праву обвинять в глупости и даже безрассудстве за то, что они обрекли на гибель и без того трещавшее по швам государственное устройство, вступившись за Сербию, однако они откликнулись на действия Австрии, поэтому моральное бремя ложится именно на Вену. Критическую роль в катастрофе сыграла характерная для немецкой армии спесь, воплотившаяся в такой неподходящей для своей должности фигуре, как Мольтке. Действиями Вены и Берлина (и в меньшей степени Петербурга и Парижа) руководила жажда добиться определенного исхода в череде непрекращающихся драм.
Однако вопреки, а может, благодаря огромным усилиям, потраченным во время войны на пропаганду, не прошло и 10 лет после подписания мира, как британские политики, вовлекшие империю в войну, утратили доверие многих фронтовиков. У ветеранов вызывало отторжение моральное падение общества, в которое они возвращались. Кто-то отторгал в результате и те идеалы, за которые рисковал жизнью на фронте. Дед автора, бывший артиллерийский офицер Рольф Скотт-Джеймс, рассказывал об однополчанине, который в 1923 году заявил: «Некоторые из нас ловят себя на мысли, что мы сражались зря». Сам Скотт-Джеймс уточнил: «Он говорил без отчаяния и гнева. Только пожал плечами едва заметно, выдавая разочарование». В то время таких взглядов придерживались немногие, большинство разделяло позицию Генри Меллерша, процитированную выше. Однако за последующие десятилетия все больше людей проникались мыслью о том, что враги, на войну с которыми поднялась Британия и остальные союзники, не стоили пролитой крови, в отличие от нацистов поколением позже. Такая разница во взглядах не в последнюю очередь объяснялась тем, что в 1918 году фронтовики возвращались из Франции в дореформенное общество, способное предложить им лишь самые скудные плоды победы, тогда как в 1945 году лейбористское правительство уже задалось целью создать государство благоденствия. В XXI веке большинство британцев все так же превозносят роль своей страны во Второй мировой и отвергают доводы в пользу необходимости противостоять германской агрессии в 1914 году.
Все факты по-прежнему указывают на Германию как на главную виновницу катастрофы. Даже если она и не строила заговоров по развязыванию войны, она отказалась воздействовать на Австрию, чтобы не допустить конфликта. Даже если Берлин не намеревался разжигать общеевропейский пожар собственными руками, Германия все равно подкладывала туда хворост, поскольку думала, что сможет победить. Главная ошибка немецких властей состояла в том, что они рассматривали свои амбиции лишь через призму войны, полагая, будто власть можно захватить и упрочить лишь в бою, и сильно недооценивая экономическую и промышленную мощь своей страны. Кайзер, Бетман-Гольвег и Мольтке попытались нанести удар бисмарковского размаха и жестокости, на который сам Бисмарк бы не отважился.
Было бы абсолютно ошибочно полагать вслед за многими нашими современниками, что, раз самое страшное уже свершилось и война началась, не важно, кто в ней победит. Версальский мир, подписанный в 1919 году союзниками, был не самым выгодным, однако если бы условия на правах победительницы диктовала Германия, европейская свобода, справедливость и демократия приказали бы долго жить. Планы по территориальному приращению, которые вынашивала Германия в Первой мировой, не сильно уступали амбициям ее фюрера во Второй. Поэтому было бы неправильно считать, несомненно, трагические для Европы события 1914–1918 годов напрасной жертвой, хотя именно такое мнение рождает у потомков человеческая цена этой трагедии. Если кайзеровская империя не заслуживала триумфа, то отдавшие жизнь за то, чтобы этого триумфа не допустить, погибли не зря, хотя любые жертвы любых войн стоят наших слез.
Иллюстрации
Изображения военной кампании 1914 г. – редкость. Те, что якобы показывают боевые действия, часто нарочиты, а то и просто подделка, а многие современные подписи произвольны и неточны. Фотографии в этой книге отобраны с учетом вышесказанного и с намерением дать как можно более яркое представление о том, на что были похожи поля сражений. В то же время приходится признать, что для немногих из них удается определить место и время должным образ