На тактическом уровне Людендорфу удалось создать впечатление, что главный удар будет нанесен гораздо южнее. Его наступление оказалось неожиданностью для 5-й армии британцев. Хейг и его штаб сосредоточивали резервы в тылах 3-й армии, расположенной севернее и защищающей порты Ла-Манша. В это же время 3-я армия французов передислоцировалась на сотни километров восточнее 5-й британской армии, готовясь отразить прорыв немцев в южном секторе фронта (который и не предполагался). Тем самым положение 5-й армии оказалось гораздо более слабым, чем могло быть, и, соответственно, более уязвимым. Кроме того, она была сильно недоукомплектована. В дивизиях при штатном составе в 12 000 человек насчитывалось не более 6000. Через три с половиной года войны нехватка кадров в британской армии по-прежнему сказывалась на ее боеспособности. Неудачи при Сомме и Пасхендале во многом были обусловлены как недостатком живой силы, так и «человеческим фактором».
Артиллерийская подготовка, с которой началось наступление 21 марта, продолжалась пять часов. Генерал Гоф, находившийся в полутора километрах от линии фронта, позже вспоминал, что проснулся в десять минут шестого «в своей комнате в Неле от звуков артобстрела, настолько постоянного и всеохватного, что сразу возникло ощущение мощной, сокрушительной силы». В артподготовке было задействовано более 6000 тяжелых орудий; интенсивность огня усиливала поддержка более чем 3000 минометов. Чтобы не дать британской артиллерии вести ответный огонь, немцы стреляли химическими снарядами. В ближайшие две недели на британские позиции обрушится два миллиона химических снарядов.
У немцев было 326 самолетов-истребителей; у британцев – 261. В первый день боев англичане сбили 14 самолетов противника, немцы – 16. Артобстрел начался в 4:40 утра. Через два с половиной часа первая волна немецкой пехоты покинула траншеи и накатила на позиции противника. В первый день немцам удалось продвинуться в среднем на 7 километров и захватить в плен 21 000 британских солдат. Уинстон Черчилль, находившийся в одном из штабов на передовой, когда начался артобстрел, успел покинуть его незадолго до того, как тот был захвачен немцами.
Сдержать мощь немецкого наступления 5-й армии оказалось не под силу. В бою у холма Манчестер британский полк сражался до последнего человека и до последнего патрона. Командир Манчестерского полка подполковник Элстоб, находившийся под огнем в передовой траншее, отказался сдаться в плен и был убит. Когда об этом стало известно, мужественного подполковника посмертно наградили Крестом Виктории. Целые деревни, в которых британцы до конца удерживали свои позиции, оказались уничтожены. В одной из них, Месми, на немецком военном кладбище находятся могилы 23 292 человек. Расположенная в полутора километрах от нее Ле-Вергье также была стерта с лица земли.
22 марта, на второй день наступления, немцам по-прежнему сопутствовал успех. Из 25 британских танков, пытавшихся провести контратаку, 16 были уничтожены. В этот день британцы потеряли еще три десятка самолетов, немцы – всего 11. В районе Бомец-ле-Камбре две британские дивизии целый день держали оборону, но в итоге были вынуждены отступить. На местном кладбище находится 257 британских могил. В районе фермы Ревилон другая дивизия двое суток держала круговую оборону, подвергаясь бомбардировкам с воздуха, под непрерывным артиллерийским и минометным огнем, прежде чем прекратила сопротивление. В местечке Рупи британский батальон сначала попал под огонь своей артиллерии, потом отбил семь немецких атак и в нарушение приказа отступил перед превосходящими силами противника. На кладбище Эрми-хилл близ деревни Бертенкур похоронено почти тысяча британских солдат. Об упорстве сопротивления можно судить по одному из немецких докладов о событиях на одном из участков обороны 5-й армии: «7-й корпус прикрывал отступление основных сил ценой собственной гибели».
23 марта три немецкие дальнобойные пушки, специально созданные на заводе Круппа и размещенные на позициях в Крепи-ан-Лануаз в 120 километрах от Парижа, начали обстрел французской столицы. Первый снаряд, выпущенный в 7:16 утра, через четыре минуты разорвался в городе. Всего было выпущено более 20 снарядов, от которых погибло 256 парижан. В тот же день британские войска оставили Сомму. Кайзер, вернувшись в Берлин, заявил, что «сражение выиграно, англичане разбиты наголову».
У союзников были все основания всерьез встревожиться из-за скорости и масштабов немецкого наступления. Пять французских дивизий в спешном порядке были переброшены в помощь британцам на южный фланг, но были вынуждены отступить вместе с британцами. Среди британских солдат, погибших в тот день, оказался бывший школьный учитель Т. П. Камерон Уилсон, чье стихотворение «Сороки в Пикардии» (Magpies in Picardy) начинается такими строками:
Пикардийские сороки
Так стрекочут и трещат,
Что приводят в восхищенье
Офицеров и солдат,
По проселочным дорогам
Прямиком идущих в ад.
Крупные американские армии, которым, как надеялись союзники, предстояло переломить ход событий на Западном фронте, все еще не были готовы к боям. 23 марта Ллойд Джордж направил телеграмму британскому послу в Вашингтоне лорду Ридингу с просьбой объяснить президенту Вильсону, что при имеющихся на данный момент у Британии людских ресурсах «в скором времени мы не сможем пополнять наши дивизии новобранцами при нынешнем уровне потерь» и, таким образом, «будем не в состоянии оказать помощь нашим союзникам, если, что весьма вероятно, противник предпримет против них активные действия».
Ллойд Джордж говорил Ридингу: «Вам следует убедить президента отбросить все вопросы интерпретации предыдущих соглашений и как можно быстрее отправлять пехоту, невзирая ни на транспортные, ни на какие иные затруднения. Ситуация, безусловно, критическая, и, если Америка промедлит сейчас, завтра может оказаться слишком поздно». Как только телеграмма была расшифрована в Вашингтоне, Ридинг вызвал машину и отправился в Белый дом. Вильсон сразу же принял его, признавая сложность ситуации, и спросил, что он может сделать. Ридинг ответил, что ему следует дать генералу Першингу прямой приказ присоединить уже находящиеся во Франции американские войска к британским и французским частям и не дожидаться, когда американский контингент увеличится настолько, чтобы формировать самостоятельные части.
«Президент помолчал некоторое время, – записал сын Ридинга. – Затем сказал, что по конституции он имеет право принимать решения без консультаций с членами своего кабинета и что он готов отдать соответствующие распоряжения. Этим было все сказано». Сын посла далее отметил: «В эти считаные минуты и при почти лаконичном общении чаша весов наконец-то склонилась в нашу сторону». Вильсон проводил Ридинга до двери. Прощаясь, он положил руку ему на плечо и сказал: «Господин посол, я сделаю все возможное!»
24 марта немцы форсировали Сомму. Теперь возникла опасность, что они могут вбить клин между позициями французской и британской армий. В Верховном командовании союзников возникла критическая ситуация. Хейг требовал от Петена направить дополнительные французские части в поддержку британцев, Петен отказывался, опасаясь, что немцы могут предпринять локальное наступление на позиции французов в Шампани. Пока шла острая дискуссия, сражения не затихали. Среди британцев, погибших в этот день, был лейтенант Р. Б. Марриот-Уотсон, которому принадлежит короткое стихотворение «Кисмет» (Kismet) [222]:
На Западе огни мерцают, как опал.
(Все было предначертано судьбою.)
Со мною рядом часовой упал,
Убитый в сердце пулей роковою.
Да, от судьбы не скрыться никому,
Мы все там будем рано или поздно.
Предсмертный крик прорезывает тьму,
Когда душа навек уходит к звездам.
25марта немцам удалось пробить брешь между французскими и британскими частями, захватив города Бапом и Нуайон. 45 000 французских и британских солдат попали в плен. Под угрозой прорыва оказалась линия обороны британцев восточнее Амьена. Для ее укрепления был направлен специальный отряд численностью 3000 человек. В него вошли пятьсот инженеров-путейцев из Соединенных Штатов, брошенных в бой в самый опасный момент. Военный кабинет в Лондоне обсуждал возможность отхода британских войск на побережье Ла-Манша. «Совершенно ясно, что боши намерены взять Амьен, – записал 26 марта в дневнике генерал Роулинсон. – И если им это удастся, они отрежут британскую армию от портов Руана и Гавра, а также отделят нас от французской армии. В крайнем случае без Булони и Кале мы можем обойтись».
Но Роулинсон не терял надежды. «Мы будем сражаться с переменным успехом, – написал он, – и даже в самом тяжелом положении, уверен, способны проявить себя с лучшей стороны. Резервы бошей не безграничны». Сопротивление 5-й армии, даже отступающей в крайне неблагоприятных обстоятельствах, доказывало, что немецкая армия начинает испытывать затруднения. 26 марта по дороге в Перонну генерал Гоф повстречал раненого британского генерала, чья дивизия понесла огромные потери и, по словам Гофа, сократилась до «малочисленного и крайне измученного отряда». Генерал сказал ему: «Зато мы выигрываем войну!» Он имел в виду, что немцы, в начале наступления вчетверо превосходившие противника в живой силе, стали терять уверенность, встречая отчаянное сопротивление, особенно со стороны британцев, которые бросались в контратаки, когда уже все, казалось, было потеряно. Один британский капитан повел за собой в атаку два десятка солдат, распевая национальный гимн, чтобы укрепить расшатанные нервы. Дойдя до передней линии немецких окопов, они увидели, что солдаты противника подняли руки вверх, сдаваясь в плен. Другой офицер, бригадный генерал Джексон, повел свою потерявшую десятую часть личного состава бригаду на противника, дуя в охотничий рог. Немецкие солдаты отступили.