Летом полным ходом осуществлялись и иные планы. «Метерлинк говорит, что будущее за богом пчел, – написал Черчилль, представлявший Британию на межгосударственном Совете по вооружениям. – В Министерстве вооружений мы все были пчелами ада и заполняли наши ульи квинтэссенцией убийства. Я поражаюсь, когда теперь читаю про дьявольские схемы массового убийства людей с помощью техники или химии, которым мы отдаемся с такой страстью». В 1918 г. немцы обладали «гораздо большими запасами раздражающего горчичного газа, но наше производство ежедневно росло. И, хотя количество случайно травмированных на этих заводах каждые три месяца превышало 100 % всего числа работников, от добровольцев отбою не было».
16 августа, через восемь дней после того, как французы высадились во Владивостоке, к ним присоединились американцы. На следующий день британские войска, выдвинувшись из Персии на север, заняли город Баку на Каспийском море. Тем самым британцы бросили вызов и немцам, и большевикам в Закавказье. «Если Антанта восстановит монархию в России, – записал 22 августа в дневнике генерал Хоффман, – Россия будет для нас закрыта». Через пять дней произошло невероятное: Германия уговорила большевистскую Россию подписать дополнительные мирные соглашения, по которым большевики обещали начать боевые действия против войск Антанты на севере России. Преследуя свои национальные интересы, Ленин и кайзер действовали заодно, как и Сталин с Гитлером через двадцать один год, с точностью до одного дня. По условиям договора от 25 августа 1918 г. Германия получала в свое полное распоряжение все корабли и береговые сооружения Красного флота на Черном море.
Если бы Баку вновь оказался в руках большевиков, Россия стала бы поставлять в Германию треть всего своего производства нефти. За это Германия обещала не дать Финляндии напасть на Россию. В начале сентября антибольшевистское правительство Украины подписало экономическое соглашение с Германией.
Выход России из войны, который дал Германии последний шанс поддержать свою военную экономику, также послужил источником вдохновения для тех европейцев, которые надеялись, что пролетариат всех воюющих стран в знак протеста сложит оружие. Но в Англии пацифисты типа Клиффорда Аллена, многие из которых получили тюремные сроки за отказ служить в армии, стали признавать, что разумные призывы к миру имеют свои границы. В августе Аллен был в Эдинбурге. Однажды поздно вечером он возвращался домой на трамвае. «Общее настроение в трамвае – легкое опьянение, – записал он в дневнике, – безудержное веселье и великая ненависть к немцам. С какой публикой нам, пацифистам, приходится иметь дело! Воинственный дух все больше напоминает настроение зрителей футбольных матчей с их безграничной ненавистью».
Британские пацифисты не могли знать, а правительства Британии, Франции и Германии не вполне понимали, что война почти окончена. За четыре года сложились такие традиции и таково было влияние этой «безграничной ненависти», что Лондон, Париж и даже Берлин продолжали мыслить категориями новых наступлений, перегруппировок и продолжения боевых действий в 1919 г.
Глава 25Переломный момент
Вторая неделя августа была отмечена масштабными наступлениями союзников по всему Западному фронту; немцев удалось выбить из деревни Антёй-Порт к северу от Компьеня, южной границы их июньского наступления. 17 августа французы возобновили наступление на Лассиньи, которое остановилось в июне. Французские войска шесть раз переходили в атаку и шесть раз были вынуждены отступить, понеся тяжелые потери. Но 20 августа бои шли на окраинах города. В тот день Фош уже не сомневался в успехе и написал Клемансо, что сможет добиться победы в 1919 г.
На всем Западном фронте немецкие войска были деморализованы. 20 августа второй лейтенант британской армии Альфред Дафф Купер в своем первом бою продвинулся до железнодорожной выемки, преграждавшей путь его солдатам. «Посмотрев вниз, я увидел человека, бегом поднимавшегося по противоположной стороне выемки, – писал он в своем дневнике. – Я выстрелил в него из револьвера. Потом я увидел двух немцев, осторожно пробиравшихся прямо подо мной. С трудом вспомнив немецкие слова, я крикнул им, чтобы они сдавались и подняли руки вверх. Они без промедления подчинились. Очевидно, не понимали, что я один. Они стали взбираться по склону выемки с поднятыми вверх руками, а за ними, к моему удивлению, последовали остальные. Всего их было восемнадцать или девятнадцать. Если бы они бросились на меня, им бы абсолютно ничего не угрожало, поскольку из револьвера я не попаду и в стог сена, а мои люди находились в восьмидесяти метрах от меня. Однако они послушно следовали за мной, словно овцы, хотя бо́льшую часть пути мне пришлось ползти, чтобы не попасть под огонь с другой стороны выемки. Двое из них оказались санитарами и стали перевязывать наших раненых» [255].
Главная цель французов, город Лассиньи, был освобожден 21 августа. В тот же день, после возобновления наступления на Сомме, Хейг выразил уверенность в том, что победа будет одержана до конца 1918 г. В тот день британские войска продвинулись более чем на 3 километра и взяли в плен 2000 немецких солдат. Однако в победных реляциях была и печальная нотка. За четыре дня до того, как возобновилось наступление, офицер из Ньюфаундленда по имени Хедли Гудиер, который 8 августа вел своих людей в атаку, писал матери: «Не волнуйся. Гунны до меня не доберутся». Он был убит снайпером между коммунами Лион и Шольн. Его фотография в военной форме еще пятьдесят дней стояла на каминной полке его невесты.
22 августа Дафф Купер снова участвовал в бою. «Когда нас наконец развернули для атаки, – писал он в своем дневнике, – у меня осталось всего десять человек, а в довершение всего мой взводный сержант, прекрасно проявивший себя днем раньше, напился до такой степени, что был бесполезен. Он пошел в наступление вместе с нами, но мы не видели его вплоть до следующего дня. Сама атака была прекрасной и захватывающей – это один из самых памятных моментов моей жизни. Артиллерийская подготовка началась в 4 утра. Огонь перемещался вперед, и мы наступали вслед за ним. Ориентировались мы по звездам и огромной полной луне, сиявшей справа от нас. Я чувствовал сильнейшее волнение и воодушевление; страха не было. Когда мы достигли цели, вражеской траншеи, я с трудом мог в это поверить – время бежало стремительно, и казалось, что прошло лишь одно мгновение. Мы нашли там много убитых немцев. Оставшиеся в живых сдались».
Несмотря на численное превосходство немцев на участке фронта у Соммы – 42 дивизии против 32, – армии союзников видели смысл дальнейшей борьбы и даже испытывали радостное возбуждение. Один за другим преодолевались рубежи там, где в 1916 г. на Сомме шли яростные бои. Хребет Тьепваль был взят 24 августа. Когда в этот же день генерал Врисберг сообщил бюджетному комитету рейхстага, что высшее военное командование Германии уверено в победе, его слова встретили «презрительным, язвительным смехом». «Немцы готовы очень многое отдать ради мира, – сообщал сэр Хорас Рамбольд из Берна в Лондон, – однако они еще не дошли до того состояния ума, чтобы принять наши условия».
Каждый день немцев отбрасывали все дальше. 25 августа был отбит Мамецкий лес. Здесь в 1916 г. шли тяжелые бои, сопровождавшиеся большими потерями. 26 августа немцы отошли на 16 километров по всему 90-километровому фронту. Людендорф не подчинился требованиям высшего командования и отступил еще дальше – из страха перед полным разгромом. 27 августа британские войска заняли лес Дельвиль, еще одно место кровопролитных боев и поражения в 1916 г. Два дня спустя немцы начали эвакуацию из Фландрии, оставляя города и деревни, холмы и реки, завоеванные несколькими месяцами раньше. Людендорф перешел к чисто оборонительной стратегии, стремясь любой ценой удержать линию Гинденбурга.
После совещания британского Военного кабинета в Лондоне сэр Генри Уилсон, в то время начальник Имперского Генерального штаба, отправил Хейгу тревожную телеграмму, предупреждая его о беспокойстве Военного кабинета, что «мы понесем тяжелые потери, безуспешно атакуя линию Гинденбурга». Осторожность – вот что определяло действия по обе стороны линии фронта. Никто не хотел возвращаться к четырехлетнему кровопролитию – периодическому, но интенсивному, – которое только что закончилось. 30 августа австрийский канцлер граф Буриан проинформировал власти в Берлине, что Австрия намерена начать переговоры о мире. К началу сентября количество дезертиров в австрийской армии оценивалось в 400 тысяч человек – в основном с Итальянского фронта, но также на Балканах и из казарм по всей Европе.
На Западном фронте немцам не давали передышки. В конце августа на них обрушились яростные атаки союзников. 30 августа генерал Манжен, который четырьмя годами раньше двумя батальонами выиграл арьергардный бой при отступлении к Марне, бросил французскую дивизию против немцев к востоку от Суассона, оттеснив противника за реку Эна. В тот же день американцы взяли Жювиньи в 8 километрах к северу от Суассона. 31 августа австралийские подразделения освободили Перонну, вынудив немцев оставить укрепленные позиции на горе Сен-Кантен. За проявленную в тот день храбрость восемь человек были награждены Крестом Виктории. Два дня спустя, 2 сентября, канадские войска нанесли удар по линии Гинденбурга на участке Дрокур – Кеан. В результате четырехчасового боя они прорвали последнюю, и самую мощную, линию обороны немцев. Семь участников этого сражения были награждены Крестом Виктории.
Стихи 21-летнего лейтенанта Уилтширского полка Алека Декандоля, написанные 2 сентября в окрестностях Арраса, отражают его надежды на близкое будущее:
Когда утихнут марши,
засыплют рвы землей,
от бранных дел подальше
поеду я домой.
И в дюны Уилтшира