– А чем здесь кормят? – поинтересовалась Маша между глотками – ей страшно хотелось пить после пыльной библиотеки.
– Для такой деликатной барышни могу порекомендовать поджаристого цыпленка с зеленым горошком, впрочем, есть еще жареная рыба с вареной репой и пирог с говяжьими почками.
– Фу, почки, – поморщилась Маша, – лучше цыпленка с горошком.
Когда она отсчитала монетки за обед, ее кто-то окликнул. Это оказался Илья, он сидел за одним из столиков вместе с белокурой бледной девочкой в сером платье и угрюмым парнишкой с длинными черными волосами, в кожаной куртке, почти как у Маши. На всех троих были синие плащи и значки с изображением спирали.
– Иди к нам! – позвал он ее. Маша взглянула на Шефа, тот кивнул ей:
– Как только все будет готово, я принесу.
– Привет! – сказала Маша, усаживаясь за столик и подкладывая сумку себе за спину.
– Привет, богатейка, – улыбнулся Илья, – почему тебя не было на занятиях?
– Да ну их, – поморщилась Маша, – говорят о политике, такое ощущение, что здесь все, кроме Нескучного и Молнии, боятся меня учить. Как директриса их ни уговаривала, ни за что не пускают на уроки. Приходится заниматься самостоятельно, в библиотеке.
– Ну еще бы! – угрюмо усмехнулся длинноволосый. Илья бросил на него быстрый взгляд и скороговоркой представил:
– Никита Кожаный – Маша Некрасова.
– Почему «еще бы»? – спросила Маша Никиту.
Тот фыркнул и уткнулся лицом в свою кружку.
– Боятся они, что директриса настучит Мудреному на то, что они обучают сквозняка из другого мира, – объяснил Илья.
– Зачем это ей? – поразилась Маша, вспоминая, как ласкова и искренна была с ней госпожа Блистательная.
– А как по-твоему, почему ее взяли директрисой? Такую молодую и неопытную? Да она всего дважды уходила.
– Куда?
– Ну, это мы так называем путешествия в другие миры. Дважды путешествовала.
– Так почему ее взяли?
Бледная девочка хихикнула, и мальчики посмотрели на нее осуждающе.
– Она – седьмая невеста Мудреного, – громким шепотом сказал Илья.
– Невеста Мудреного? А почему седьмая?
– Потому что первые четыре невесты – старейшие и наиболее уважаемые дамы нашего города, самой молодой из них седьмой десяток, – захихикал Илья, – пятая – это священная птица Какаду, это традиция, а шестую несколько дней назад сослали на Белый остров как колдунью. Так что быть седьмой невестой – весьма почетно, правда, их всего двадцать пять, но госпожа Блистательная из оставшихся – первая и самая красивая.
– Так, значит, учителя думают, что она – доносчица! – ахнула Маша. – Но почему ее не боятся Нескучный и Молния?
– Видишь ли, для Даниэля – это дело принципа, – начал Илья.
– Он в нее влюблен, – брякнула девочка.
– Он ее первый жених, до того, как Мудреный выбрал ее в невесты, – объяснил Илья.
– Натка, еще раз влезешь в разговор, будешь одна обедать, – буркнул Никита.
Маша ожидала, что Натка обидится и уйдет, но та сгорбилась над тарелкой и осталась сидеть. И вся она производила какое-то жалкое впечатление, почему-то хотелось ее умыть, причесать, переодеть, хотя она не была грязной, но все равно словно заброшенной.
– Ну ладно, Даниель влюблен, а Александр?
– Александр был директором до госпожи Блистательной. Он – единственный магистр Великой Спирали в Как-о-Думе, – ответил Илья. – Он самый опытный сквозняк нашего времени, у него более полутора сотен уходов, и все удачные. Говорят, он мог бы уйти бродяжничать по мирам, если бы не ученики и Академия.
Веселая румяная девушка принесла Машин обед. Спохватившись, Маша достала из сумки припасы, что дала ей с собой тетушка Душка, и предложила их друзьям.
– Тянучки тетушки Душки! – завопил Илья, схватив по одной в каждую руку. – Глазам не верю! Сейчас умру от обжорства.
Натка прошептала «спасибо», а Никита, прежде чем взять кусочек, пристально посмотрел Маше в глаза.
– Можно задать тебе вопрос? – неожиданно сказал он.
– Слушаю, – осторожно ответила Маша.
– Если ты и вправду из другого мира и попала к нам случайно, как так получилось, что на тебе броня? Только не говори, что у вас ее все носят.
– Броня? – удивилась Маша. – А, ты имеешь в виду куртку? Это мне двоюродная сестра привезла из Питера, ой, то есть издалека, в подарок. Просто одежда, чтобы не замерзнуть на ветру, а не броня. Я все время в ней хожу.
– Никита попался с Отражателем, теперь тоже все время броню носит, чтобы учителя его указкой не проткнули, – стараясь не смеяться, чересчур серьезно ответил Илья.
– Мой отец мастерит броню для гильдии балаганщиков, – угрюмо сказал Никита, – такую, что не гремит, как жестянки стражи думаков. У тебя хорошая броня, Маша, защитит от ножа, если ударить им вскользь, только надо бы вшить листы железа на грудь и спину…
– Никита, если Маша вернется в свой мир, это железо пропадет, – робко возразила Натка.
– Почему? – поинтересовалась Маша.
– Где бы ты ни была, что бы с тобой ни случилось, ты возвращаешься домой, как уходила. В той же одежде, с теми же вещами. Ты можешь прожить в другом мире до старости, но вернешься той же девчонкой.
– Это все бред тигрового ежика, – заявил Никита. – Броня может тебе пригодиться в этом мире.
– С чего бы это? – спросила Маша.
– Потому что ты пришла бороться с властью Мудреного, – уверенно сказал Никита.
Натка ахнула. За их столиком стало очень тихо, даже Илья перестал жевать. И в этой тишине Маша услышала, как ее обсуждает компания пестро разодетых девчонок за соседним столиком.
– А блузочка ничего, видать, монашки вышивали, – снисходительно заметила красивая, яркая девочка в пурпурном бархатном платье с синими полосами. У нее были удивительные волосы – красновато-рыжие с золотыми прядками.
– Сперла где-нибудь, – равнодушно предположила ее соседка с прямыми белыми волосами и узким лицом. – Юбчонка-то балаганная, как у канатоходки.
– А ботинки-то точь-в-точь копыта коровьи, – захихикала брюнетка с множеством косичек.
Маша увидела, как сузились глаза у Никиты, и поняла, что если она сейчас промолчит, он будет считать ее трусихой. Она встала и подошла к соседнему столику. Девчонки замолчали, уставившись на нее.
– Я ими обычно пинаюсь, – любезно улыбнувшись, сказала Маша.
– Что-что? – подняла брови красавица.
– Мои ботинки. Тебе угодно попробовать?
Красавица не пошевелилась, зато ее подруги встали. Маша почувствовала, что кто-то тянет ее за рукав. Это был Илья.
– Не связывайся с ними, – попросил он ее. – Поверь мне.
Красавица улыбнулась и сказала, глядя в сторону:
– Что-то сквозняком повеяло… Шефу бы стоило закрыть двери.
Илья покраснел, но настойчиво потянул Машу за собой. Маша вырвалась, в это время подоспели Никита с Наткой.
– В другой раз, – сказал твердо Никита, глядя Маше в глаза. Она позволила себя увести. Натка задержалась у столика.
– Красивое платье, – несмело улыбнулась она.
– Ты правда так думаешь, уродина? – промурлыкала красавица. – Тогда мне придется его сменить.
Она щелкнула пальцами, и пурпур стек с ее платья, оно покрылось зеленью и сиренью, словно городские улицы в июне, рукава набухли и перевились золотой нитью, а роскошный пышный подол разошелся лепестками и закрутился спиралью.
– Точь-в-точь гусеница, – сказала Маша, но ее голос утонул в громе аплодисментов. Сквозняки за соседними столами встали, хлопаньем, криками и свистом выражая свое восхищение.
– У нас только Яна так умеет. Не понимаю, почему ее не переводят на старший курс? – сказал Илья.
– Известно, почему, – угрюмо пробурчал Никита, – дочка Прокопа-покупца, не последнее звено гильдии торговцев, личный поставщик Мудреного. Высшее общество. Куда ей в другие миры, она и этим слишком довольна.
– А у вас сколько этих… уходов?
Ребята переглянулись.
– Ты что, из нас никто не уходил, лишь выпускники. Вот только Никита…
– А что Никита? – огрызнулся Никита. – Ну, уходил. Я тогда маленький был.
– У него отец котенка заболевшего в речку выбросил, он и убежал, – сказал Илья.
– И куда попал? – заинтересованно спросила Маша.
– Да ерунда, мне лет шесть было, не больше. Ушел в лес вдоль реки, кристалл и второе лицо случайно в кармане оказались, броню у отца стащил, они в ней лежали, я и не знал, да хлеба с собой прихватил поесть. Иду, думаю – лес какой-то странный, все красное, листья красные, как будто осень, а у нас весна была; вода в речке, как клюквенный кисель, густая и красная, смотрю, а по воде узелок плывет, не тонет, а в нем плачет кто-то. Я подумал, что это мой котенок, выловил, развязал, а там сидел кто-то, на ящерку похож, только с перышками, он весь мой хлеб слопал, прочирикал что-то и убежал. Я – за ним, и тут смотрю – лес опять обычный, зеленый, река нормальная. Испугался, пришел домой, мне сначала не поверили, выдрали, потом отец карманы у брони обшарил, нашел кристалл, второе лицо, хлебные крошки, да к подошвам красные листья приклеились. Тогда и поняли, что я сквозняк, магистр Нескучный меня без экзаменов взял в Академию, я был самым юным сквозняком в Как-о-Думе, пока не вышло распоряжение Мудреного принимать только с двенадцати лет. А приключение было какое-то дурацкое. Люди мир спасают, а я какую-то ящерицу.
– Может, это местный принц был, погиб бы он – и война бы началась, – рассудительно заметил Илья.
Меж тем таверна опустела, а Маша еще не притронулась к своему обеду, за разговорами совсем забыла о еде.
– Ой, сейчас звонок будет, побежали, – спохватились ребята.
– Бегите, – уныло сказала Маша, – мне все равно в библиотеку.
Стараясь не смотреть на стайки сквозняков в синих плащах, торопящихся на уроки, Маша торопливо принялась за еду.
Глава 12Невидимка
После обеда Маша вновь засела за учебники. Но первоначальный интерес пропал, и она заскучала, переписывая фразу о том, что «страннику должно осмотреться, привыкнуть, влиться, стать частью другого мира, чтобы оценивать события и факты здраво, с позиции коренных жителей, а не со своей, на чужой почве привитой».