– Зачем им понадобился этот торговец древностями? Странная идея… Или вы полагаете, что у него…
– …у него находится один из фрагментов? Нет, мы бы давно об этом узнали, но, раз они так упорно пытаются его найти, он точно владеет ценной информацией.
– Что же, дорогой, заставьте его замолчать прежде, чем они до него доберутся.
– Все не так просто. Человек, о котором идет речь, бывший партийный бонза, но живет на роскошной вилле у озера, следовательно, имеет высокопоставленных покровителей. Вряд ли местные решатся выступить против этого человека, придется кого-нибудь посылать.
Исабель затушила сигарету в пепельнице и тут же достала из пачки новую.
– У вас есть другой план, чтобы помешать встрече?
– Вы слишком много курите, дорогая, – сказал Эштон, открывая окно. – Никто не знает о моих планах больше вас, Исабель, но вы тем не менее предложили совету альтернативу, заставляющую нас терять время.
– Так мы можем их перехватить или нет?
– Я получил заверение Москвы, что это будет сделано. Мы сошлись во мнении, что нужно дать нашим пташкам расслабиться. Действовать в поезде слишком сложно. Через восемь часов им начнет казаться, что они выскользнули из сети. Москва пошлет команду в Иркутск, и его люди займутся нашей парочкой, но, принимая во внимание решение совета, ликвидировать не станут, а просто посадят в самолет до Лондона.
– Мое предложение позволило склонить большинство в пользу приостановки поисков и сняло с вас все подозрения касательно Вакерса. Что до остального… не всегда все происходит точно по сценарию…
– Я правильно понял: вы не станете противиться более радикальным мерам?
– Понимайте как хотите, только прекратите метаться по комнате, а то меня укачало.
Эштон закрыл окно, снял халат и лег.
– Не хотите позвонить вашим людям?
– В этом нет необходимости, я уже принял решение.
– Какое именно, позвольте спросить?
– Мы опередим наших русских друзей. Дело будет улажено завтра, как только поезд уйдет из Екатеринбурга. Потом я извещу Москву – из учтивости, – чтобы он не тратил время попусту.
– Совет придет в ярость, когда узнает, что вы проигнорировали принятые сегодня решения.
– Тут я полагаюсь на вашу изобретательность и артистические способности. Обвините меня в излишней инициативе или в неспособности подчиняться правилам, пожурите, я принесу извинения, поклянусь, что мои люди действовали по собственной инициативе, и можете быть уверены, что через две недели все забудут о моем «прегрешении». Ваш авторитет не пострадает, наши проблемы будут решены. Идеальный вариант…
Эштон погасил свет.
Транссибирская магистраль
Кейра весь день пролежала на полке, терзаемая жестокой мигренью. Я воздержался от упреков за вчерашние бредовые речи, когда она умоляла прикончить ее и прекратить мучения. Каждые полчаса я отправлялся в конец вагона к проводнице за горячей водой и менял Кейре компрессы. Как только она задремывала, я прижимался лбом к стеклу и смотрел на пейзаж за окном. Время от времени поезд проезжал мимо деревень с бревенчатыми избами, останавливался на маленьких станциях, где местные жители торговали вареной картошкой, оладьями, вареньем, пирожками и вареными курами. Потом состав трогался и продолжал свой путь по величественным и пустынным уральским равнинам. К вечеру Кейре стало получше. Она выпила чаю и съела несколько черносливин. Мы подъезжали к Екатеринбургу, где наши соседи-итальянцы должны были пересесть на поезд до Улан-Батора.
– Как бы мне хотелось побывать в Екатеринбурге, – вздохнула Кейра, – увидеть своими глазами Храм-на-Крови.
Странное название для церкви, но она была построена на месте дома Ипатьева, где в июле 1918 года расстреляли императора Николая II, императрицу Александру Федоровну и пятерых детей.
К сожалению, насладиться городскими достопримечательностями не получится, стоянка продлится всего полчаса, пока вагоны будут цеплять к другому локомотиву, сообщила нам проводница. А вот размять ноги и купить чего-нибудь поесть успеем, Кейре это не повредит.
– Я не голодна, – простонала она.
Предместье Екатеринбурга напоминало предместья всех крупных промышленных городов. Вскоре поезд прибыл на вокзал.
Кейра согласилась встать и выйти на перрон подышать воздухом. Наступила ночь, торговавшие едой бабки наперебой предлагали пассажирам свой товар. В вагоны садились новые пассажиры, милицейский патруль совершал обход. На нас милиционеры не обратили никакого внимания, и я расслабился: мы отъехали от Москвы на тысячу с лишним километров, и наши неприятности, судя по всему, остались позади.
Свистка к отправлению не давали, но, когда народ потянулся к вагонам, я понял, что пора возвращаться, купил упаковку минеральной воды и пирожков, которые сам же и съел: Кейра легла и сразу заснула. Я поудобней устроился на полке и провалился в глубокий сон, убаюканный мерным стуком колес.
В два часа утра по московскому времени я услышал за дверью какой-то неясный шум: кто-то пытался проникнуть в наше купе. Я выглянул в коридор, но там никого не оказалось, даже проводница куда-то отлучилась.
Я повернул защелку и решил разбудить Кейру: что-то было не так, в воздухе витала опасность. Она вздрогнула, я прикрыл ей рот ладонью, чтобы не закричала, и знаком велел подниматься.
– В чем дело? – прошептала она.
– Пока не знаю, но хочу, чтобы ты оделась, и побыстрее.
– Куда мы пойдем?
Бессмысленный вопрос. Мы были заперты в тесном купе, ресторан находился через шесть вагонов от нашего, и идея отправиться туда мне не слишком нравилась. Я вытряхнул вещи из своего чемодана, разложил вещи на полках и прикрыл простынями. Потом помог Кейре залезть на багажную полку, выключил свет и неслышно улегся рядом.
– Можешь объяснить, что за игру ты затеял?
– Не шуми – это все, о чем я прошу.
Через десять минут язычок замка щелкнул, дверь купе отъехала в сторону, раздалось четыре сухих щелчка, и дверь снова закрылась. Мы долго лежали, прижавшись друг к другу, пока Кейра не сказала, что сейчас закричит, потому что ногу свела жестокая судорога. Мы покинули свое убежище, Кейра хотела зажечь свет, но я не позволил, отодвинул шторку на окне и впустил лунный свет. Вид продырявленных простыней заставил нас обоих побледнеть. Кто-то проник в купе, чтобы убить нас. Кейра опустилась на колени и сунула палец в дырку.
– Какой ужас… – прошептала она.
– Да уж, белье безнадежно испорчено!
– Откуда такое упорство, черт бы их всех побрал? Мы даже не знаем, что ищем, и уж тем более не можем знать, найдем ли, так почему…
– Возможно, те, кто на нас охотится, знают гораздо больше. Нужно сохранять присутствие духа, иначе не выпутаться. И соображать побыстрее.
Наш убийца в поезде и до ближайшей остановки не сойдет, если только не решит подождать, пока обнаружат наши трупы, дабы убедиться, что задание выполнено. В первом случае нам лучше затаиться в купе, во втором будет правильней сойти раньше киллера. Поезд замедлил ход, должно быть, перед Омском, следующая остановка будет рано утром в Новосибирске.
Для начала я обмотал ручку двери ремнем и закрепил его на стойке лесенки. Кожа была прочная, так что больше никто в купе не войдет. Потом велел Кейре пригнуться, чтобы незаметно наблюдать за происходящим на перроне.
Состав остановился. Мы не могли видеть, вышел кто-нибудь из вагона или нет, и не были уверены, что убийца покинул поезд.
Следующие несколько часов мы провели, собирая вещи и с тревогой прислушиваясь к малейшему шороху. В 6 утра в коридоре раздались крики. Пассажиры покидали соседние с нашим купе, и Кейра не выдержала.
– Не могу больше сидеть взаперти! – воскликнула она, размотала ремень, бросила его мне и открыла дверь.
– Пошли! Вокруг слишком много народу, нам ничто не угрожает.
Один из пассажиров нашел проводницу лежащей без сознания у титана с глубокой раной на лбу. Ее сменщица, которая должна была заступить днем, велела нам разойтись по купе и сказала, что в Новосибирске в вагон поднимутся следователи.
– Возвращаемся в исходную точку! – в сердцах бросила Кейра.
– Если милиция будет осматривать купе, нужно спрятать простыни, – сказал я, надевая ремень, – не стоит привлекать к себе внимание.
– Думаешь, этот тип где-то поблизости?
– Понятия не имею, но повторять попытку он точно не станет.
На вокзале в Новосибирске два следователя допросили каждого пассажира, и выяснилось, что никто ничего не видел. Раненую проводницу увезли на «скорой помощи», ей на смену прислали другую. В поезде было достаточно иностранцев, так что наше присутствие не привлекло к себе особого внимания. В нашем вагоне ехали голландцы, итальянцы, немцы и даже одна японская пара, ну а мы были обычными англичанами, не более того. Сыщики проверили наши документы, сошли с поезда, и мы отправились дальше.
Поезд шел среди замерзших болот, окружающий рельеф изменился, заснеженные горы и равнины сменяли друг друга. В середине дня поезд въехал на длинный ажурный металлический мост через величественный Енисей; стоянка в Красноярске продлилась полчаса. Я бы предпочел остаться в купе, но Кейра, несмотря на стужу – за окном было десять градусов мороза, – не могла усидеть на месте. Мы вышли на перрон и купили еды.
– Не вижу ничего подозрительного, – сказала Кейра, с аппетитом уплетая пирожок с капустой.
– Хотел бы я, чтобы это спокойствие продлилось до утра.
Пассажиры начали возвращаться в вагоны, я в последний раз оглянулся вокруг и подсадил Кейру на подножку. Проводница попросила нас поторопиться и закрыла дверь.
Я предложил провести последнюю ночь нашего путешествия в вагоне-ресторане. Пассажиры всех национальностей пили там до утра; среди людей мы будем в большей безопасности. Кейра согласилась со вздохом облегчения. Мы присели за столик к четырем голландцам.
– Как мы будем искать в Иркутске нашего человека? Байкал простирается на тысячи километров