– Я не усомнился бы в вашей искренности, не находись в поезде ваша археологиня и ее приятель, но вот ведь незадача: факт немотивированной агрессии имел место именно в их вагоне. Полагаю, это не более чем совпадение? Вы никогда не стали бы действовать у меня за спиной, да еще и на моей территории, не так ли?
– Безусловно, – ответил Эштон, – ваше предположение крайне оскорбительно.
Машину еще раз тряхнуло. Эштон поправил бабочку и снова постучал по стеклу. Поднеся трубку к уху, он услышал короткие гудки.
Эштон нажал на кнопку, и стекло за спиной водителя опустилось.
– Надеюсь, с тряской покончено? К чему так разгоняться, мы ведь не на скоростном шоссе!
– Конечно, сэр, но спуск с этого холма пологим не назовешь, вот тормоза и дали сбой! Я стараюсь как могу, но прошу вас пристегнуться: боюсь, нам придется съехать в кювет, чтобы остановить эту треклятую машину.
Эштон закатил глаза и пристегнул ремень безопасности. Шоферу удалось вписаться в следующий поворот, но ему все-таки пришлось съехать с дороги на поле, чтобы избежать лобового столкновения с грузовиком.
Водитель открыл дверцу сэра Эштона, принес извинения за причиненное неудобство, сказав, что ничего не понимает: машина только что прошла осмотр, он забрал ее из гаража прямо перед поездкой. Эштон спросил, есть ли в машине фонарик, шофер кивнул.
– Так полезайте под машину и проверьте, что не так, черт побери! – распорядился Эштон.
Водитель подчинился, снял форменную куртку и, хоть и не без труда, заглянул под машину. Вылез он весь в грязи и в полном замешательстве доложил, что поврежден тормозной шланг.
Эштон не верил, что кто-то мог покушаться на его жизнь столь грубо и явно, но потом вспомнил о фотографии, которую показал ему начальник охраны: сидящий на скамье Айвори смотрит в объектив и улыбается.
Париж
Айвори в который уже раз обследовал прощальный дар покойного партнера по шахматной игре. Он вернулся к форзацу и перечитал посвящение:
Я знаю, эта книга Вам понравится, ибо она не имеет недостатков и в ней есть все, даже свидетельство нашей дружбы.
Ваш верный шахматный партнер
Вакерс.
Ни черта не понятно. Айвори взглянул на часы, улыбнулся, надел пальто, обмотал шею шарфом и отправился на ночную прогулку вдоль берегов Сены.
Дойдя до моста Мари, он набрал номер Уолтера:
– Вы пытались со мной связаться?
– Несколько раз, но безуспешно, я уже отчаялся. Эдриен звонил из Иркутска; кажется, у них были неприятности в дороге.
– Какого рода?
– Крупные неприятности – их пытались убить.
Айвори взглянул на реку, стараясь взять себя в руки.
– Нужно их вернуть, – продолжал Уолтер. – В конце концов случится непоправимое, и я себе этого не прощу.
– Как и я, Уолтер, как и я… Они встретились с Егоровым?
– Думаю, да. В конце разговора Эдриен сказал, что они едут на поиски. Он был очень встревожен и наверняка отступился бы, не будь Кейра настроена так решительно.
– Он говорил, что хочет все бросить?
– Не единожды, и я чуть было не поддержал его.
– Это вопрос дней, в крайнем случае – недель. Нам нельзя останавливаться, Уолтер, только не теперь.
– Вы можете их защитить?
– Я завтра же свяжусь с Мадридом, только она имеет влияние на Эштона. Нисколько не сомневаюсь, что последние покушения – его рук дело. Сегодня вечером я послал ему маленький привет, но не думаю, что этого будет достаточно.
– Так позвольте мне сказать Эдриену, чтобы они с Кейрой возвращались в Англию, пока не случилось непоправимое.
– Уже слишком поздно, Уолтер, мы не можем отступить.
Айвори нажал на «отбой», убрал телефон в карман и в глубокой задумчивости вернулся к себе.
Россия
Вошедший дворецкий раздвинул шторы, и нас ослепил яркий свет дня.
Кейра нырнула с головой под одеяло, но старик сообщил, что уже одиннадцать утра, а в полдень нас ждут в холле с вещами, поставил поднос с завтраком в изножье кровати и удалился.
Кейра высунулась из укрытия, обозрела корзинку с булочками, цапнула круассан и мгновенно его слопала.
– Ну почему мы не можем остаться здесь на денек-другой? – простонала она, допивая чай.
– Вернемся в Лондон, поселимся на неделю в пентхаусе самой роскошной гостиницы и… не будем выходить неделю.
– Признайся, тебе расхотелось продолжать, да? С Егоровым мы в безопасности… – сказала Кейра, принимаясь за сдобную булочку.
– По-моему, ты слишком быстро доверилась этому типу. Еще вчера мы даже не были знакомы, а сегодня – нате вам! – компаньоны. И я не знаю, куда мы направляемся и что нас ждет.
– Я тоже не знаю, но чувствую, что цель близка.
– Что ты называешь целью – шумерские захоронения или могилы, в которых закопают нас?
– Ладно, все! – Кейра отбросила простыню. – Пойдем к Егорову, скажем, что передумали, и, если его гориллы не прихлопнут нас на месте, прыгнем в такси, доедем до аэропорта и первым же самолетом улетим в Лондон. Я заверну ненадолго в Париж, чтобы зарегистрироваться на бирже труда. Кстати, в Англии платят пособие по безработице?
– Оставь этот цинизм! Я согласен продолжать, но пообещай мне, что при малейшей опасности мы все прекращаем.
– Сначала дай определение опасности, – потребовала она, садясь на кровать.
Я обхватил ее лицо ладонями и ответил:
– Опасность – это когда кто-то пытается тебя убить! Я знаю, что твоя жажда открытий сильнее всех остальных желаний, но ты должна осознать, чем рискуешь, пока еще есть время отступиться.
Егоров ждал нас внизу, одетый в белую шубу и меховой малахай. Мишель Строгофф[16] во плоти. Он приготовил для нас меховые парки, шапки, перчатки и шерстяные шлемы.
– Там, куда мы едем, будет очень холодно. Переоденьтесь, мы отправляемся через десять минут. Мои люди займутся вашим багажом. Пошли на стоянку.
Мы спустились на лифте в гараж, где Егоров держал свою коллекцию автомобилей – от спортивного купе до президентского лимузина.
– Вижу, вы увлекаетесь не только торговлей предметами старины, – сказал я Егорову.
– Так и есть, – ответил он и открыл дверцу.
Впереди нас ехали два седана, два других замыкали караван. Мы на полной скорости выскочили из гаража и понеслись по дороге вдоль берега озера.
– Простите, что спрашиваю, но до места назначения не одна тысяча километров. «Санитарная» остановка планируется?
Егоров сделал знак водителю, и машина резко затормозила. Егоров обернулся ко мне:
– Вы долго будете меня доставать? Можете выйти, если чем-то недовольны.
Взгляд, которым наградила меня Кейра, был грозным, как воды Байкала, я извинился, и Егоров протянул мне руку. Джентльмену не пристало отвергать рукопожатие… В следующие полчаса никто не промолвил ни слова. Мы въехали в заснеженный лес, у живописной деревушки свернули на поперечную дорогу, в конце которой стояли невидимые с шоссе ангары. Внутри обнаружились два вертолета – большие армейские транспортники для перевозки людей и грузов. Я видел такие в репортажах о боевых действиях в Афганистане.
– Вы, конечно, снова мне не поверите, но я выиграл их в карты.
Кейру эта реплика явно развеселила, она подмигнула мне и начала подниматься по трапу.
– Что вы за человек? – поинтересовался я.
– Ваш союзник, – ответил он, похлопав меня по спине, – и надеюсь, что сумею в конце концов вас в этом убедить. Останетесь в ангаре или полетите?
Кабина была просторной, как в пассажирском авиалайнере. Автопогрузчики заезжали внутрь через задний откидной борт, доставляя ящики с оборудованием, а люди Егорова тщательно их закрепляли, чтобы они не сдвинулись в полете. Егоров гордился двадцатипятиместным Ми-26 с двигателем в одиннадцать тысяч двести сорок лошадиных сил, как коневод гордится своими чистокровными питомцами. В полете были предусмотрены четыре остановки для дозаправки керосином. От плато Мань-Пупу-нёр нас отделяло несколько тысяч километров; груженый вертолет мог преодолеть этот путь за одиннадцать часов. Автопогрузчики отъехали, люди Егорова последний раз проверили крепежные ремни в багажном отделении, задняя дверь закрылась, и вертолет выкатили из ангара.
Заработал двигатель, и кабина наполнилась оглушительным шумом.
– Привыкнете! – крикнул Егоров. – Наслаждайтесь видами России с воздуха: мало кому так везет.
Пилот махнул рукой, и машина начала подниматься. На пятидесятиметровой высоте вертолет клюнул носом вниз, и Кейра прильнула к иллюминатору.
Через час полета слева по борту возник город Ильянск[17], следующими по маршруту были Канск и Красноярск, которые мы собирались облететь стороной, чтобы не попасть в зону действия радаров. Наш пилот, похоже, знал свое дело – под брюхом вертолета тянулись бесконечные заснеженные равнины. Время от времени я замечал серебристую ленту замерзшей реки, напоминающую рисунок углем на белой бумаге.
Первая заправка происходила на берегу реки Уды, в нескольких километрах от города Атагая, откуда и приехали бензовозы.
– Главное – все организовать, – объяснял Егоров, глядя на суетящихся возле вертолета людей. – Когда на улице минус двадцать, импровизация недопустима. Если бы заправщики опоздали на встречу, мы бы тут околели от холода за пару-тройку часов.
Мы решили размять ноги и немедленно осознали правоту Егорова.
Как только бензовозы исчезли из виду, вертолет взлетел. Никто не озаботился оставленными на земле следами, зная, что снег их заметет.
Я попадал в болтанку на самолете, но вертолетное приключение переживал впервые: перелеты из пустыни Атакама в долину были детской игрой по сравнению с тем, что происходило сейчас. На нас надвигалась снежная буря, вертолет трясло и раскачивало, но лицо Егорова оставалось невозмутимым, из чего я заключил, что мы ничем не рискуем. Когда машина завалилась набок и заскрипела, я задался вопросом, покажет ли он свой страх окружающим перед лицом смерти. После второй дозаправки условия полета улучшились, и Кейра задремала. Я осторожно обнял ее и вдруг поймал полный нежности и участия взгляд Егорова. Я улыбнулся в ответ, но он отвернулся к иллюминатору, сделав вид, что ничего не заметил.