– Какого рода?
– Он не захотел сказать по телефону.
– Значит, приедет сюда?
– Нет, назначил встречу в Амстердаме, через сорок восемь часов.
– А как мы попадем в Амстердам? Я не жажду возвращаться в Хитроу: при попытке пересечь границу мы рискуем угодить за решетку.
– Знаю, знаю, я рассказала Айвори о наших проблемах. Он посоветовал добираться до Голландии на пароме, сказал, что прибывающие из Англии суда проверяют кое-как.
– А где мы сядем на паром?
– В Плимуте, это в полутора часах езды на машине.
– Но у нас же нет машины.
– Поедем на автобусе. Тебя что-то смущает?
– Сколько продлится наше плавание?
– Двенадцать часов.
– Этого-то я и боялся.
Кейра с сокрушенным видом нежно похлопала меня по руке.
– В чем дело? – насторожился я.
– Вообще-то в Амстердам ходят не совсем паромы, вернее, совсем не паромы, а грузовые суда. Почти все берут на борт пассажиров, а нам ведь что паром, что сухогруз – все едино, правда?
– Была бы верхняя палуба, где я смогу двенадцать часов подыхать от морской болезни!
Автобус отходил в семь утра. Хозяин гостинички приготовил нам в дорогу бутерброды, пообещал Кейре, что с наступлением весны приведет в порядок могилу ее отца, попросил нас приехать снова, заверив, что поселит нас в том же номере, если мы заранее его предупредим.
В Плимуте мы отправились в управление порта, где дежурный офицер сообщил, что через час в Амстердам отправится английский сухогруз, и указал нам причал номер 5.
Капитан запросил с нас двести фунтов наличными и повел по внешнему коридору в кают-компанию. Нам отдали каюту одного из членов экипажа, но я сказал, что предпочитаю палубу – любую, где причиню меньше хлопот.
– Как вам будет угодно, но как только мы выйдем в море, станет очень холодно, а идти мы будем часов двадцать, не меньше.
Я повернулся к Кейре:
– Кажется, ты говорила о двенадцати часах?
Капитан расхохотался:
– На сверхскоростном судне – может быть, но такая старая посудина редко идет со скоростью больше двадцати узлов, и то, если ветер благоприятствует. Если вас укачивает, оставайтесь на палубе. Только оденьтесь потеплее.
– Клянусь, я ничего не знала, – сказала Кейра, скрестив пальцы за спиной.
Сухогруз отчалил. Ла-Манш был спокоен, но небо хмурилось, обещая дождь. Кейра целый час составляла мне компанию, а когда совсем замерзла, пошла в каюту. Старпом сжалился надо мной и послал вахтенного лейтенанта отнести замерзающему пассажиру дождевик и перчатки. Офицер решил выкурить сигарету и развлечь меня беседой.
В команде было тридцать человек – офицеры, механики, боцманы, коки и матросы. Лейтенант объяснил, что погрузка – сложнейшая операция, от которой зависит безопасность плавания. В восьмидесятых сухогрузы тонули сотнями, да так быстро, что ни один моряк не успевал спастись. Погибли шестьсот пятьдесят человек. Груз ни в коем случае не должен сдвигаться с места, иначе корабль дает крен, заваливается на борт и переворачивается. Именно поэтому специальные устройства в трюмах все время разравнивают зерно. Выдохнув дым, лейтенант добавил, что это не единственная опасность, которая нас подстерегает. Если волна будет слишком высокой, вода через люки попадет в трюмы и корпус расколется пополам. Одним словом, что так, что эдак, потонем мы мгновенно. Но сегодня ночью, благословение Небесам, Ла-Манш спокоен, так что, если не поднимется ветер, нам ничто не грозит. Офицер выкинул окурок за борт и вернулся к работе, оставив меня размышлять о превратностях грозной судьбы.
Кейра несколько раз выходила на палубу, умоляя меня пойти в каюту, потом принесла бутерброды и термос с чаем. Есть я отказался, а чаю выпил, чтобы согреться. В полночь она ушла спать, пообещав, что к утру я непременно задубею от холода. Я закутался в плащ, свернулся калачиком у мачты, на которой горел сигнальный огонь, и задремал под скрип форштевня.
На рассвете Кейра нашла меня на палубе: я спал, лежа на спине и сложив руки на груди. Я проголодался, но аппетит улетучился, как только я переступил порог камбуза и почувствовал запах рыбы, прогорклого масла и кофе. Меня затошнило, и я пулей выскочил на палубу.
– Голландское побережье уже недалеко, значит, мучиться осталось недолго, – сообщила Кейра.
«Недолго» оказалось понятием относительным – лишь четыре часа спустя прозвучал туманный горн и машины замедлили ход. Судно входило в гавань Амстердама.
Мы сразу же сошли на берег. Таможенный офицер проверил наши паспорта, бегло досмотрел сумки, где лежали купленные в Сент-Моус сувениры, и козырнул, пропуская нас.
– Куда направимся? – спросил я у Кейры.
– Под душ!
– А потом?
Она взглянула на часы:
– Мы встречаемся с Айвори в 18.00, в кафе… – Она вынула из кармана бумажку с адресом: – …на площади Дам.
Амстердам
Мы поселились в «Гранд-отеле Краснопольски», не самом дешевом в городе, зато в пятидесяти метрах от места назначенной встречи. В конце дня Кейра отвела меня на центральную площадь, и мы смешались с толпой. Перед входом в Музей мадам Тюссо стояла длинная очередь, несколько туристов ужинали на террасе «Европаба» у газовых обогревателей, но Айвори среди них не было. Я заметил его первым. Он подошел и сел за наш столик у самого окна.
– Счастлив вас видеть, – сказал он. – Что за путешествие!
Кейра обдала его холодом, и старый профессор мгновенно понял, что легко не отделается.
– Вы сердитесь? – спросил он насмешливо.
– С чего бы это? Мы чуть не свалились в пропасть, я едва не утонула в реке, провела несколько недель в китайской тюрьме – в шикарных условиях, как вы сами понимаете, в нас стреляли в поезде, в России спецназовцы у нас на глазах убили два десятка человек, а нас выдворили из страны. Избавлю вас от описания экстремальных условий, в которых мы путешествовали в последние месяцы, – старые самолеты, машины-развалюхи, тряские автобусы, не говоря уж о тележке с багажом, где меня зажало между двумя «Самсонайтами»[19]. Вы гоняли нас по всему свету, а сами преспокойно ждали в своей уютной квартирке, пока мы сделаем грязную работу, я права? Вы принялись морочить мне голову с того дня, когда принимали в своем кабинете в музее, или это началось позже?
– Кейра, – нравоучительным тоном начал Айвори, – мы уже говорили об этом позавчера по телефону. Вы заблуждаетесь, у меня пока не было возможности все объяснить, но я никогда вами не манипулировал. Более того – я неустанно вас защищал. Решение начать поиски приняли вы сами. Мне не пришлось вас уговаривать, я всего лишь указал на некоторые факты. Что до риска, которому вы оба подверглись… Да будет вам известно, что мой ближайший друг заплатил жизнью, чтобы вытащить Эдриена из Китая, а вас – из тюрьмы.
– Какой друг?
– Его кабинет находился во дворце, там, напротив кафе, – печальным голосом ответил Айвори. – По этой самой причине я и попросил вас встретиться со мной именно здесь… Вы действительно привезли из России третий фрагмент?
– Услуга за услугу, – бросила Кейра. – Я уже говорила, что покажу вам новый фрагмент только после того, как вы выложите все, что знаете об амазонском камне. Убеждена: вам известно, где он находится, так что не пытайтесь отпираться!
– Он перед вами, – вздохнул Айвори.
– Перестаньте наконец говорить загадками, профессор, я наигралась досыта, да и вы, надеюсь, тоже. Не вижу на столе никакого фрагмента.
– Не валяйте дурака, поднимите глаза и посмотрите прямо перед собой.
Наши взгляды обратились на стоявший на другой стороне площади дворец.
– Фрагмент в этом здании? – спросила Кейра.
– У меня есть все основания так думать, но я не знаю, где именно. Мой покойный друг был его хранителем, но он унес с собой в могилу ключи к загадке, которые помогли бы нам найти камень.
– Откуда такая уверенность? – спросил я.
Айвори нагнулся к стоявшей на полу сумке, откинул клапан, достал толстый том и положил его на стол. Обложка сразу привлекла мое внимание – это был очень старый учебник астрономии. Я взял книгу и перелистал.
– Великолепный экземпляр.
– Согласен, – кивнул Айвори, – первое издание. Подарок друга, я им очень дорожу. Взгляните на посвящение.
Я вернулся к началу и прочел вслух написанную на форзаце фразу: «Я знаю, эта книга Вам понравится, ибо она не имеет недостатков и в ней есть все, даже свидетельство нашей дружбы. Ваш верный шахматный партнер Вакерс».
– Разгадка скрыта в этой фразе. Я уверен, Вакерс хотел мне что-то сказать. Это не пустые слова. Но смысла я не улавливаю.
– Как вам помочь? Мы никогда не видели Вакерса.
– О чем я очень сожалею, Вакерс очень бы вам понравился, он был человеком редкостного ума. Эта книга – трактат по астрономии, вот я и решил, что, возможно, Эдриен что-нибудь сообразит.
– В ней около шестисот страниц, – заметил я, – так что на изучение уйдут не часы, а дни. Нет никакого другого следа? Мы даже не знаем, что искать в книге.
– Идите за мной, – сказал Айвори, поднимаясь, – я отведу вас туда, куда никто, ну, почти никто, не имеет доступа. О существовании этого места знали Вакерс, его личный секретарь и я. Вакерс знал, что я нашел его тайник, но притворялся, будто ни о чем не догадывается. Думаю, эта деликатность была проявлением дружеских чувств.
– Об этом он говорит в посвящении? – спросила Кейра.
– Да, – вздохнул Айвори, – ради этого мы здесь и собрались.
Он оплатил счет и повел нас через площадь. Кейра шла, не обращая ни малейшего внимания на движение, и едва не угодила под трамвай, хотя вагоновожатый отчаянно сигналил. Я едва успел схватить ее за руку.
Мы попали в церковь через боковой вход и через величественный центральный неф прошли в трансепт. Я любовался гробницей адмирала де Рёйтера, и тут в приделе появился мужчина в темном костюме.
– Спасибо, что согласились встретиться, – шепотом произнес Айвори, чтобы не мешать молящимся.