Паб закрывался. Мы вышли последними, посадили Уолтера в такси, и Кейра захотела пройтись.
Вывеска у нас за спиной погасла. На Хаммерсмит-Гроув опустилась тишина, в проулке не было ни одной живой души. Вокзал Хаммерсмит-Гроув находился неподалеку, там мы легко найдем такси.
Звук мотора разорвал тишину, и припаркованный у тротуара фургон тронулся с места. Когда он поравнялся с нами, из боковой двери выпрыгнули четверо в масках. Мы не успели понять, что происходит, Кейра закричала, но было поздно: нас схватили, забросили внутрь, и минивэн рванул с места.
Мы отбивались, мне удалось повалить одного из похитителей, Кейра едва не вырвала глаз тому, кто прижимал ее к днищу, но нас все-таки связали, заткнули рты, завязали глаза и усыпили. Это было последнее воспоминание о вечере, который так замечательно начинался.
Неизвестное место
Очнувшись, я увидел склонившуюся надо мной Кейру. Она попыталась улыбнуться, но вышло не слишком убедительно.
– Где мы? – спросил я.
– Понятия не имею, – ответила она.
Я огляделся: вокруг были голые бетонные стены без единого окна, неоновая лампа на потолке горела тускло и бледно.
– Что произошло?
– Мы не прислушались к советам Айвори.
– Судя по всему, спали мы долго.
– Что заставляет тебя так думать?
– Твоя щетина, Эдриен. Когда мы обедали с Уолтером, ты был гладко выбрит.
– Ты права, мы здесь давно, я проголодался и хочу пить.
– У меня тоже рот пересох, – кивнула Кейра, встала и принялась барабанить в дверь.
– Дайте нам воды! – прокричала она, но в ответ не раздалось ни звука.
– Береги силы. Рано или поздно сами придут.
– Или не придут!
– Не глупи, вряд ли те, кто нас сюда запихнул, захотят, чтобы их пленники умерли от жажды и голода.
– Не хочу тебя огорчать, но в поезде в нас стреляли отнюдь не каучуковыми пулями. Ну почему, за что нас преследуют?! – в отчаянии воскликнула она, усаживаясь на пол.
– Все дело в твоей находке, Кейра.
– Но почему кости – пусть даже невероятно древние! – так сильно кого-то разозлили?
– Твоя находка не абы какой скелет. Не думаю, что ты до конца уяснила причину растерянности Пуэнкарно.
– Этот болван обвинил нас в том, что мы подделали отданную на исследование ДНК.
– Твои слова подтверждают мою догадку: ты не осознала значения своего открытия.
– Не моего – нашего открытия!
– Пуэнкарно пытался объяснить тебе, с какой дилеммой столкнулся, проведя анализ ДНК. Все живые организмы состоят из клеток, простейшие – из одной, в человеке их больше десяти миллиардов, но все строятся по единой модели, из двух базовых элементов – нуклеиновых кислот и белков. Эти живые кирпичики – результат произошедшего в воде слияния четырех элементов – углерода, азота, водорода и кислорода, это мы можем утверждать с полной уверенностью. Но как все началось? Ученые рассматривают два сценария. Либо жизнь на Земле зародилась в результате целого ряда сложнейших химических реакций, либо занесенные из космоса вещества запустили процесс зарождения жизни на Земле. Все живые существа эволюционируют, а не регрессируют. Если ДНК твоей эфиопской Евы содержит генетически измененные аллели, значит, ее тело в сравнении с нашим стояло на более высокой ступени эволюционной лестницы, что невозможно, если только…
– Если только что?
– Если только твоя Ева умерла на Земле, но родилась… в другом месте…
– Это немыслимо!
– Будь здесь Уолтер, твои слова привели бы его в бешенство.
– Знаешь, Эдриен, я потратила десять лет жизни на поиски недостающего звена не для того, чтобы потом объяснять себе подобным, что первый человек прибыл на Землю из другого мира.
– В данный конкретный момент шестеро астронавтов сидят в кессонной камере где-то под Москвой и готовятся к полету на Марс. Я ничего не выдумываю. Ракета на космодроме не стоит, но исследователи Европейского космического агентства и Российского института биомедицинских проблем проводят эксперимент, имеющий целью выяснить, может ли человек выдержать космический полет на дальнее расстояние. Эксперимент рассчитан на сорок лет, но что такое четыре десятилетия в сравнении с вечностью? В 2050 году шестеро астронавтов полетят на Марс, как это сделали восемьдесят лет назад те, кто первым высадился на Луне. А теперь вообрази такой сценарий: один из них умирает, находясь на Марсе. Что, по-твоему, сделают товарищи покойного?
– Съедят его полдник!
– Прошу тебя, Кейра, побудь серьезной хоть минуту!
– Прости, что нервничаю, сидя взаперти.
– Вот и позволь мне отвлечь тебя от мрачных мыслей, ответь на вопрос.
– Не знаю, как поступят остальные. Думаю, похоронят тело.
– Именно так! Вряд ли они захотят взять на борт разлагающийся труп, отправляясь в обратный путь к Земле. Итак, усопшего решают похоронить, но под марсианской пылью обнаруживается слой льда, как на плато Мань-Пупу-нёр, где археологи нашли шумерские усыпальницы.
– Не совсем так, – поправила Кейра. – Шумеры хоронили в земле, а вот в Сибири действительно много подобных захоронений в вечной мерзлоте.
– Не суть важно… Итак, в надежде на прилет следующей экспедиции астронавты оставляют в могиле радиомаяк и образец крови.
– С какой целью?
– Целей две. Радиомаяк позволит найти захоронение, даже если песчаные бури изменят пейзаж, а кровь позволит точно идентифицировать того или ту, кто будет лежать в могиле… как это сделали мы сами. Экипаж покидает Марс, как улетели на Землю астронавты, первыми побывавшие на Луне. С точки зрения науки в моих словах нет ничего особенного, за сотню лет мы только научились чуть дальше перемещаться в пространстве. Но между первым полетом Адера, пролетевшего над землей всего несколько метров, и первым шагом Армстронга по Луне прошло каких-то восемьдесят лет. Трудно даже представить размах технического прогресса и объем знаний, потребовавшихся человечеству, чтобы поднять в воздух многотонную ракету. Ладно, продолжим. Наш экипаж вернулся на Землю, а их усопший товарищ покоится в марсианских льдах. Вселенной на это наплевать, она живет своей жизнью, планеты нашей Солнечной системы вращаются вокруг своей звезды, а она не перестает отдавать им тепло. Через несколько миллионов лет – небольшой срок в масштабах Вселенной – Марс настолько разогреется, что начнут таять подземные льды. Соответственно, тело астронавта будет разлагаться. Говорят, достаточно нескольких семян, чтобы вырос лес. Предположим, что фрагменты ДНК твоей эфиопской Евы растворились в воде, когда ледниковый период на Земле подходил к концу, что запустило процесс оплодотворения жизни. Программа, содержащаяся в каждой клетке, довершит дело, и через несколько сотен миллионов лет результатом эволюции станут живые существа с такой же сложной организацией, какой была при жизни наделена Ева… «Ночь первого хранит истоки происхождения». Другие люди прежде нас с тобой это поняли…
Лампа на потолке погасла.
Мы оказались в полной темноте.
– Не пугайся, мы вместе, – сказал я, беря Кейру за руку.
– Ты веришь в то, что рассказал мне, Эдриен?
– Не знаю, Кейра, но если ты спросишь, считаю ли я подобный сценарий возможным, отвечу «да». Хочешь знать, насколько он вероятен? Исходя из найденных нами свидетельств, вполне вероятен. Как в любом расследовании или исследовательском проекте, необходима гипотеза. Со времен Античности самые великие открытия совершали те, кто решался взглянуть на вещи под другим углом. В колледже преподаватель естествознания говорил нам: «Чтобы сделать открытие, необходимо выйти за рамки собственной системы. Изнутри много не разглядишь, а того, что происходит снаружи, – уж точно». Будь мы свободны и опубликуй подобные выводы, подкрепив их полученными доказательствами, реакция была бы более чем разнообразной – от интереса до недоверия, не говоря уж о том, что ревнивые ученые собратья наверняка обвинили бы нас в ереси. А ведь многие люди веруют, Кейра, они верят в Бога, не имея ни малейшего доказательства его существования. То, что открыли нам фрагменты камня, найденные близ Дипы кости и невероятные результаты анализа ДНК, заставляет задать множество вопросов на тему зарождения жизни на Земле.
– Я хочу пить, Эдриен.
– Я тоже.
– Думаешь, они дадут нам вот так умереть?
– Не знаю, но эта история начинает мне надоедать.
– Кажется, смерть от жажды ужасно мучительна: без воды язык через какое-то время распухает, и человек задыхается.
– Не думай об этом.
– Ты сожалеешь?
– О том, что мы заперты здесь, – конечно, но ни об одном мгновении, проведенном с тобой.
– Кажется, я ее все-таки отыскала, бабушку человечества, – вздохнула Кейра.
– Можешь считать, что нашла его прапрабабушку, с чем я тебя, кстати, еще не поздравил.
– Я люблю тебя, Эдриен.
Я крепко обнял Кейру, нашел в темноте ее губы и поцеловал. Мы слабели с каждым часом.
– Уолтер, должно быть, беспокоится.
– Он привык к нашим исчезновениям.
– Мы всегда его предупреждали об отлучках.
– На сей раз он, возможно, встревожится всерьез.
– Не он один, поскольку наши поиски не будут тщетны, – прошептала Кейра. – Пуэнкарно продолжит работать с ДНК, моя команда привезет скелет Евы.
– Ты правда хочешь так ее окрестить?
– Нет, я собиралась назвать ее Жанной. Уолтер спрятал фрагменты в надежном месте, команда Амстердамского свободного университета изучит запись. Айвори проложил путь, мы на него вступили, другие продолжат… без нас. Рано или поздно общими усилиями они сложат все элементы мозаики в единое целое.
Кейра замолчала.
– Ну же, продолжай.
– Я так устала, Эдриен…
– Не засыпай, борись.
– А зачем?
В ее словах была доля истины: смерть во сне – легкий конец.
Когда лампа на потолке снова зажглась, я успел утратить всякое представление о времени и не смог бы сказать, как долго мы были без сознания. Глаза с трудом привыкали к свету.
Перед дверью стояли две бутылки воды, на полу лежали шоколадки и печенье.