— Ах ты, соплячка! — вызверился заведующий. Между прочим, на совершенно законных основаниях вызверился. — Пошла вон! И изволь мои приказы выполнять! Иначе отправишься в Драконьи Жопки ящерам хвосты крутить! С волчьим билетом и без всякого сертификата!
Да, уважаемый доктор Лангер обычно любил выражаться изысканно и где-то даже чересчур витиевато, пересыпая нормальную человеческую речь канцелярщиной и заумностями. Но случалось и ему использовать обороты, лишённые не только изысканности, но даже к приличным не относящиеся. Для подчинённых это значило лишь одно: немедленно сгребай ноги в руки и топай исполнять приказы. Желательно строевым шагом. Иначе в тот самый, вышеупомянутый населённый пункт и отправишься. Где бы он ни находился.
Может, потом зав поостынет, одумается и всплакнёт над твоей горькой судьбой. Да поздно будет. Найти новое место работы нейрохирургу непросто. Даже расти у тебя из каждого пальца по скальпелю, а ставок для таких узких специалистов удручающе мало — не в каждой больнице и есть. Согласно сертификату ты кто? Значит, аппендициты, например, вырезать права не имеешь. А если хочешь получить такое право, шагай в ординатуру, три года учись заново. Это только в слёзных романах кардиологи, зарезав на столе любимую женщину-папу-хомячка, мигом переквалифицируются в патологоанатомы, а потом с блеском удаляют опухоли мозга. Реальность в такие сюжеты не верит.
Береги, врач, сертификат и категорию смолоду. А о чести твоей пусть супруг думает.
— Ты меня поняла? — гавкнул Лангер, дабы убедиться: вся серьёзность создавшегося положения до доктора дошла.
— Поняла, — не слишком охотно, но всё-таки ответила Кассел. — В общих чертах. Ну, хорошо, острых пациентов сейчас нет. К реанимации я их, ясно, близко не подпущу. Но что делать, если кого нового привезут?
— А вот сама и думай, что делать, — мстительно отозвался заведующий, обеими ладонями приглаживая вставшую дыбом гриву. — Но если появятся жалобы, спрошу с тебя. По всей строгости и согласно трудовому законодательству.
Переводя с начальственного языка на общечеловеческий: с официальными выговорами, с занесением в личное дело и прочими прелестями. А три выговора равняются автоматическому увольнению с волчьим билетом. Такого закона как раз и нет. Зато есть негласное правило.
— Если хотите меня уволить, то могу и сама заявление подать, — буркнула Дира.
— Да не уволить я тебя хочу, — ласково, по-отечески глядя на хирурга поверх очков, заверил Лангер, — а научить. Непослушных детей иногда и пороть стоит. А что делать, коли они собственную выгоду не понимают?
— Не слышала, чтоб педагоги рекомендовали топор, — хмыкнула Кассел вставая.
— Топор, не топор, а деваться некуда, — довольно заключил заведующий, пододвигая к себе стопку бумаг. — Руки я тебе выкрутил, в угол загнал, выбора не оставил. Так что исполняй. К тому же это ненадолго. Дней пять — не больше.
— Пять?! — Дира как вставала, так и плюхнулась обратно. — Вы хотите, чтобы эта орда отделение пять дней разносила?
— Во-первых, не я, а главный врач и попечительский совет нашей больницы. Из департамента письмо пришло, чтоб содействовали и всё такое. С намёком, что и в министерстве за этим делом приглядывают. А, во-вторых, не разносить. Работать будут люди, доктор Кассел, ра-бо-тать. Как и вы.
— Нет, — покачала головой врач, ещё никогда не чувствовавшая себя такой несчастной, — я работать как раз не буду.
— Значит, станешь выживать! — грохнул ладонью по столу Лангер, вмиг растеряв всю свою благожелательность. — Дополнительное финансирование с потолка не сваливается. Всё, пошла вон! И чтоб я тебя не видел! А, главное, чтоб я о тебе ничего не слышал!
— Надо будет спросить у Шеллера: ощущение, что ты очень дорогая проститутка должно утешать? — буркнула Кассел себе под нос выходя.
— Знаешь, тот генерал, у которого я раньше работала, любил говаривать: «Трахнуть не трахнули, но отымели знатно!» — сообщила леди Эр, сочувственно глядя на Диру сквозь хищные очёчки.
— Спасибо, утешила! — огрызнулась неблагодарная доктор Кассел.
Секретарша обижаться не стала. Только вздохнула понимающе.
Кто откажется посмотреть, как снимают иллюзион-постановки? Да не каждый эти спектакли и видел-то. Всё-таки развлечение не для бедных. Что нисколько не мешает его популярности. Актёров иллюзиона знают и любят заочно. Точнее, не совсем заочно, а по открыткам, календарям с их портретами, коллекционным карточкам. Порой даже и на конфетной упаковке или спичечной коробке звёздные физиономии можно увидеть. Но это редко. На таких мещанских товарах чаще пресветлые лики девы Луны с лордом Ночью печатают. Боги — это только Боги, а не прелестная Тер Бачет или красавец Эрлан Кор с мужественными усами.
Ещё бы кто рассказал, что мужественного в усах. Но так принято писать в модных журналах, поэтому приходиться верить.
На этих самых небожителей и Кассел бы не отказалась взглянуть. Откуда-нибудь издалека. Но прежде ей пришлось познакомиться с оголтелой толпой совершенных безумцев: каких-то мужиков, больше всего смахивающих на грузчиков. Бледных, доедаемых крайним измождением девиц. Крикливых тёток и романтических, общающихся исключительно матом юношей в шарфах. И весь этот орущий, вопящий, и, кажется, в истериках бьющийся бардак среди гор непонятной аппаратуры, стоек, кронштейнов ламп, верёвок и зонтов.
Кто бы сказал, зачем им зонты понадобились?!
Окончательно деморализовали доктора шестеро магов-техников, вступившие в отделение с поистине императорским величием. Один из них велел Дире подать кофе, назвав её «милочкой». А другой, глянув на Кассел мельком, брезгливо скривился и бормотнул, что, мол, никакой фактуры нет.
Ну а в центре этого бедлама юлой крутился толстенький, похожий на мячик коротышка с абсолютно лысой головой и бородищей-веником. Правда, главным его достоинством была не растительность или её отсутствие, а зычный бас, напоминающий трубный рёв самца лося по весне. Трубил же колобок, не замолкая. Доктор из его призывов ни слова не поняла. Зато для остальных он, вроде как, и являлся главным побудителем деятельности. Бестолковой, но шустрой.
Естественно, и пациенты тут же набежали. Да что там пациенты? Кажется, весь персонал больницы, не обращая внимания на честь жёлтых халатов, собрался. А от призраков, в дверных проёмах и на лестничных площадках столпившихся, воздух рябил, будто маревом подёрнутый.
— Пойду-ка я чайку дерябну, — насмотревшись на царившее веселье и даже попытки не сделав народ к порядку призвать, буркнула Дира. — А, может, чего и покрепче.
— А ординаторская занята! — счастливо блестя глазищами, радостно сообщила интерн, — там у них гримёрка.
— Что там у них? — искренне не поняла Кассел.
— Ну, гримёрка, — с энтузиазмом пояснила чудо, зачем-то ещё и руками взмахнув. — Они там… гримируются!
— Ну надо же! — поразилась доктор. — А я думала, оперируют.
— Нет, оперировать они в коридоре будут, — ничуть не смутилась Анет.
— Почему в коридоре? — обалдела хирург.
— Так по сценарию положено, — с эдакой снисходительной улыбочкой пояснила интерн. Мол: «Где тебе, темноте деревенской, такие тонкости знать?». — Я познакомилась с помощницей режиссёра, и она мне всё-всё рассказала. Жена главного героя приходит в больницу, чтобы умолять его не подавать на развод. Тут ей становится плохо, врач пытается её спасти…
— Она умирает, и главный герой в расстроенных чувствах подаётся в ветеринары, — хмыкнула Дира.
— В сельские врачи, — разочарованно протянула дива. — А вам тоже рассказали, да?
— Угу, рассказали. Классики.
— Да нет, что вы, — замахала руками Анет. — Сценарий новый, написанный очень модным автором. Он этот… Ну, как его? Модернист[23]!
— Раз модернист, тогда ему не в сельские врачи надо, а в гинекологи, — фыркнула Кассел, засовывая руки в карманы. — Вот это будет ново и свежо.
Интерн возражать ничего не стала, только покосилась на доктора обиженно и губу надула.
А в коридоре начиналось самое интересное. Из ординаторской выплыла дама, почему-то в вечернем платье, мехах и бриллиантах. И… ну, наверное, врач. По крайней мере, халат на нём жёлтый был. Правда, практикующие доктора под него обычно ещё и рубашки поддевали, а не только брюки. Но логику в выборе костюмеров Дира видела: рубашка могла и помешать созерцанию шикарных литых мускулов.
— Тишина на площадке! — рявкнул кто-то. — Начинаем!
Над головой с оглушительным лязгом скрежетнуло. Под потолком, распялившись на верёвках птицей, просто-таки источая ауру достоинства и спокойствия, проплыл маг. Видимо, собирался сверху происходящее фиксировать.
Кассел, засмотревшись на это чудо, пропустила начало представления и спохватилась только тогда, когда дама в мехах аккуратно упала в обморок.
— Пресветлый лорд День! — вскричал «врач», даже не пытаясь женщину подхватить. — У неё напряжённый пневмоторакс[24]!
— Да ну? — подивилась Дира иллюзионической способности с одного взгляда диагнозы ставить. — С чего бы это вдруг у неё пневмоторакс приключился?
— Немедленно нужна трахеотомия[25]! — тем временем надрывался «доктор». — Дайте мне нож, любой! Бритву, осколок стекла, ну что-нибудь! Срочно!
Госпожа Кассел подавилась и закашлялась. Но на её реакции никто внимания не обращал. Все делом заняты были. Доктор не рассмотрела, что «спасателю» подали — осколок стекла или крышку от консервов, но красавец-врач сноровисто, с целеустремлённостью опытного маньяка полосовал «пострадавшей горло». По крайней мере, кровь ручьём текла.
— Теперь нужна трубка, — устало просипев и вытерев трудовой пот, сообщил доктор. — Есть здесь у кого-нибудь вечное перо? Может быть, обрезок шланга? Скорее же, скорее! Мы её теряем!
— А разве это не коникотомия