Наибольшие сомнения вызывает утверждение Полибия о том, что бегущие наемники «устремились на слонов и на задние ряды». Как это можно понять? Невозможно поверить в то, что Ганнон оказался настолько глуп, что расположил элефантерию позади боевых порядков тяжеловооруженной пехоты. Остается предположить, что Полибий что-то напутал и неверно изложил свою мысль. Другого внятного объяснения просто не может быть.
Но, как бы там ни было, битва при Акраганте закончилась поражением карфагенян, судьба осажденного города была решена. Ганнибал Старший понял, что никаких шансов на успешное продолжение борьбы нет, и решил спасти остатки гарнизона. По его приказу солдаты набили плетенки мякиной и, когда наступила ночь, покинули город. Ганнибал все правильно рассчитал и, пока римляне праздновали победу над Ганноном, сумел вывести своих людей из осажденного города. Пунийцы забросали рвы плетенками с мякиной, спокойно преодолели все препятствия и, пока во вражеском лагере царило веселье, скрылись в темноте. Наутро римляне обнаружили, что враг бежал, и устремились в погоню, но карфагенский арьергард легко отразил это сумбурное нападение. Махнув рукой на Ганнибала, консулы повели своих людей на Акрагант и без труда ворвались в город. Согласно свидетельству Диодора Сицилийского, пунийская твердыня пала после шести месяцев осады, при этом 25 000 человек попали в плен. Всех их продали в рабство. Также историк указал и римские потери – 1500 кавалеристов и 30 000 легионеров (Diod. XXIII, 9). Очень высокая плата за взятие карфагенской крепости.
Павел Орозий подвел итоги борьбы римлян и карфагенян за Акрагант: «Консулы обнесли насыпями и валом Арагант, город на Сицилии, и находившийся там гарнизон пунийцев. И когда осажденный таким образом Ганнибал Старший, полководец пунийцев, был доведен до крайней нужды, неожиданно появился Ганнон, новый полководец карфагенян, с [войском] в полторы тысячи всадников и тридцать тысяч пехоты, имея также тридцать слонов, и на некоторое время отсрочил захват города; однако вслед за этим город был взят. Пунийцы, поверженные и сокрушенные в страшной битве, потеряли одиннадцать слонов, араганнтяне были все проданы в качестве пленников; Ганнибал Старший в результате внезапной вылазки спасся с немногими бегством» (IV, 7.4). Обратим внимание, что приводимые историком цифры относительно численности карфагенской армии несколько отличаются от данных Диодора Сицилийского. Но тот же Полибий пишет, что Ганнон выступил под Акрагант, взяв «около пятидесяти слонов» (I, 19) – меньше, чем у Диодора, и больше, чем у Орозия. Возможно, что часть войск Ганнон все же оставил в Гераклее, или же потери, понесенные пунийцами в первых боях под Акрагантом, были больше, чем обозначил Диодор. Что-либо утверждать наверняка невозможно.
Некоторое время Ганнон командовал пунийской армией на Сицилии, а затем был отозван в Карфаген. Тем не менее ему довелось повоевать и против новых римских консулов, Луция Валерия Флакка и Тита Отацилия Красса. По крайней мере, так следует из рассказа Фронтина: «Карфагенский полководец Ганнон в Сицилии узнал, что около четырех тысяч галльских наемников сговорились перебежать к римлянам, так как они несколько месяцев не получали жалованья. Наказать их он не решался, боясь мятежа. Он поэтому обещал щедро вознаградить их за просрочку. Когда галлы благодарили его за это, он обещал им в подходящий момент предоставить возможность пограбить. Вместе с тем он направил преданнейшего казначея к консулу Отацилию; выдав себя за перебежчика по вымышленным мотивам, он донес, что в ближайшую ночь четыре тысячи галлов будут высланы для грабежа, и их можно будет перехватить. Отацилий, с одной стороны, не сразу поверил перебежчику, однако, с другой стороны, не счел возможным оставить такое дело без внимания. Он расположил в засаде отборнейший отряд. Галлы были перехвачены, и Ганнону от этой хитрости была двойная польза: галлы нанесли римлянам урон и сами все были перебиты» (Frontin. III,XVI, 3). Но этот частный успех не оказал никакого влияния на дальнейшую судьбу военачальника. В Картхадаште на Ганнона наложили штраф в 6000 золотых монет, а затем и вовсе лишили гражданских прав. Новым командующим сицилийской армией стал Гамилькар.
4. Римский флот выходит в море… 261–260 гг. до н. э
После падения Акраганта римляне осадили город Митистрат. Но боги отвернулись от квиритов, осада затянулась на семь месяцев, и в итоге консулы были вынуждены отступить. Римская осадная техника оказалась бессильна против стен и башен Митистрата. Желая занести в свой актив хоть какое-то достижение, Красс и Флакк захватили крепость Мазару и продали в рабство всех ее защитников. Инициатива в войне перешла к римлянам, и они всячески старались развить свой успех. В то же время в сенате росло понимание, что, пока Карфаген господствует на море, все успехи квиритов на суше будут более чем сомнительны.
Полибий обращает внимание на тот факт, что к этому времени аппетиты сенаторов возросли, они решили завладеть всей Сицилией и полностью изгнать карфагенян с острова (I, 20). «Отцам отечества» было мало Мессаны и захваченных территорий, они хотели большего. Тщательно изучив положение дел на театре военных действий, сенаторы пришли к выводу, что ситуация на суше складывается в пользу римлян. Но здесь и крылся корень проблемы. Если консулы силой оружия заняли центральные районы Сицилии, а многие греческие города в регионе после падения Акраганта добровольно признали власть Рима, то ситуация в приморских районах была совершенно иная. Получая по морю регулярную помощь из Карфагена, города и крепости, расположенные вдоль побережья Сицилии, оказывали римлянам отчаянное сопротивление. Создалась патовая ситуация, где никто из противников не мог добиться преимущества. К тому же пунийский флот регулярно совершал набеги на берега Италии, нанося тем самым противнику большой урон, в то время как Африка оставалась недоступна для римлян. Чтобы добиться перевеса в войне, необходимо было пойти на радикальные меры, и римляне это сделали, когда приняли большую судостроительную программу.
Говорить о том, что у квиритов совсем не было кораблей, возможным не представляется: у такого мощного и стабильного государства, как Римская республика, торговый флот должен был быть обязательно. В гавани Остии базировались многочисленные купеческие суда, на которых служили гребцами выходцы из Южной Италии. Поэтому все было не так страшно, как об этом пишет Полибий. Другое дело, что использовать торговые корабли в военных действиях можно было разве что в качестве транспортов. Поэтому сенаторы и приняли постановление о строительстве военного флота.
По информации Полибия (I, 20), на верфях было заложено 100 пентер (у римлян квинквирема) и 20 триер (трирем). Аналогичные данные о численности римского флота приводит и Диодор Сицилийский (XXIII, 10). Но у римских и италийских корабелов не было опыта строительства квинквирем, поэтому вспомнили о карфагенской пентере, которая была захвачена римлянами при переправе Аппия Клавдия на Сицилию. Используя вражеский корабль как образец, римляне начали строительство военного флота и завершили его в рекордно короткий срок – «через 60 дней после того, как был срублен лес, флот из 160 кораблей стоял на якоре, так что казалось, будто не искусство людей, а дар богов превратил деревья в корабли» (Flor. XVIII). Сложно сказать, насколько это свидетельство соответствует действительности, поскольку с трудом верится, что такое большое количество кораблей можно построить в столь рекордно короткие сроки.
Пока шло строительство судов, начальники собирали команды гребцов и тренировали их на суше. На берегу моря вкопали скамьи, на них посадили будущих гребцов в том порядке, в каком они будут сидеть на корабле на веслах, и приучали их с вытянутыми руками наклоняться вперед, а затем откидываться назад. Ритм движениям задавал барабан келевста, под его громкие звуки новобранцы отрабатывали слаженность движений. И так изо дня в день, с утра до вечера, до тех пор, пока не были построены корабли. Впрочем, гребцами на кораблях служила еще та публика. У Павла Орозия сохранилось очень интересное свидетельство, которое можно датировать 259 годом до н. э. Это действительно серьезная информация: «В тот же год три тысячи рабов вместе с четырьмя тысячами гребцов составили на погибель города Рима заговор, и если бы скорая измена не разрушила заговор, то оставленный без защиты город погиб бы от рабской руки» (IV, 7, 12). Но кто стоял во главе заговора и какие цели преследовали заговорщики, была в этом деле замешана карфагенская разведка или нет, мы не знаем. Но если пунийцы действительно приложили к этому руку, то можно только восхититься их дальновидностью.
Когда флот был спущен на воду, то некоторое время военачальники и командиры кораблей занимались обучением личного состава непосредственно в открытом море, а затем повели корабли вдоль берега Италии на юг. Произошло это в консульство Гнея Корнелия Сципиона Азины и Гая Дуилия. Римляне были полны желания сразиться с карфагенянами на море, но первый блин как обычно получился комом. И виноват в этом был не кто иной, как Гней Корнелий Сципион, командующий римским флотом. Азина приказал своим военачальникам вести флот в Мессану, а сам с семнадцатью кораблями выдвинулся вперед, чтобы подготовить город и гавань к прибытию огромного количества судов. А дальше начались дела удивительные. Полибий не сообщает подробностей случившегося и только отмечает, что консул с помощью измены решил захватить город Липару, который находился на одном из Липарских островов[48]. Но кто именно и почему хотел сдать этот город римлянам, неизвестно. Однако дело даже не в этом.
Сципион не продумал до конца своих действий и с малым количеством кораблей легкомысленно отправился захватывать Липару. Римская эскадра беспрепятственно вошла в городскую гавань, и консул стал ждать, когда же ему позволят сойти на берег и впустят в пределы городских стен. Но время шло, а из города на встречу с Гнеем Корнелием так никто и не вышел. Консул в нетерпении мерил широкими шагами корабельную палубу и поглядывал в сторону Липары, но на стенах царила зловещая тишина, лишь иногда поблескивали на солнце шлемы выглядывающих из бойниц стражников. Если бы у Сципиона Азины было больше людей и кораблей, он бы попробовал прорваться в город силой, но в данный момент римлянин не располагал такими возможностями. Поэтому консулу оставалось только ждать. И он дождался.