(Аврелий Виктор. De vir. Ill. XL, 4). Трудно сказать, о каких кораблях здесь идет речь, поскольку ни один источник не упоминает об операциях на море, которые проводил Марк Атилий. Возможно, что подразумеваются суда, захваченные римлянами в битве при мысе Экном. Аврелию Виктору вторит Евтропий: «Регул двинул армию против африканцев. Сражаясь против трех карфагенских полководцев, он оказался победителем, восемнадцать тысяч врагов убил, пять тысяч человек с восемнадцатью слонами захватил в плен, семьдесят четыре города принял под защиту Рима» (II, 21).
С не меньшим энтузиазмом расписывает достижения соотечественников в Африке и Анней Флор: «Пунийцев при виде врагов охватил такой ужас, что Карфаген едва не был взят при открытых воротах. Прологом к войне была Клипея: она первая выдастся у пунийского берега как крепость и обзорный пункт. И Клипея, и триста других крепостей были опустошены. Сражались не только с людьми, но и с чудовищами. Змея удивительной величины, рожденная словно для защиты Африки, беспокоила лагерь, расположенный у Баграда. Победитель Регул добился того, что само имя его повсеместно внушало страх. Он перебил или заточил в оковы большую часть молодежи и самих полководцев, отправил в Рим флот, нагруженный огромной добычей, подготовленной им к своему триумфу» (I, XVIII). Кстати, о змее. Такое впечатление, что многих римских авторов она интересовала гораздо больше, чем сам ход боевых действий. Например, Авла Геллия: «Туберон в “Истории” описал, как во время Первой Пунической войны консул Атилий Регул в Африке, разбив лагерь на реке Баграде, выдержал длительный и жестокий бой с одним змеем невиданного размера, обитавшим в этих местах, осаждая его при великом содействии всего войска с помощью баллист и катапульт и убив его, отослал кожу, длиной в сто двадцать футов, в Рим» (VII, 3). Не обошел вниманием эту тему и Тит Ливий: «Атилий Регул встречает в Африке исполинскую змею и убивает ее, потеряв много воинов» (Liv. Per. 18). Тоже самое можно сказать и про Павла Орозия, у которого половина текста о кампании Регула в Африке посвящена охоте на чудовище и рассуждениям об особенностях организма пресмыкающихся (IV, 8, 12). Так же историк сообщает, что кожу убитой змеи как большое чудо отправили в Рим, измерили и установили, что ее длина была 120 футов. Полибий ни о какой змее не упоминает, его внимание целиком сосредоточенно на военных аспектах противостояния.
Ситуация для карфагенян ухудшалась с каждым днем, правительство и население столицы были охвачены дикой паникой, со дня на день ожидая появления легионов под стенами Картхадашта. И в довершение всех бед на западные рубежи державы напали нумидийцы, огнем и мечом пройдя по обширным территориям. Тысячи беженцев устремились в Карфаген и заполонили город. Казалось, что римлянам осталось нанести один решительный удар, и государство пунийцев рухнет. Но удара не последовало, вместо легионеров перед воротами появились посланцы от консула.
Мы не знаем, почему Регул отказался от штурма Карфагена, а попытался решить дело миром. Полибий пишет, что Марка Атилия смущала мысль о том, что скоро ему на смену явится другой консул, присвоит плоды всех побед и заключит выгодный мир с пунийцами (I, 31). Но, скорее всего, этим пассажем историк просто попытался прикрыть глупость сенаторов, отозвавших в Италию Лонга с легионами. К тому же Тит Ливий приводит информацию, из которой следует, что Регул нисколько не боялся прибытия нового консула: «В нескольких сражениях он успешно одолевает карфагенян, но так как сенат не присылает ему преемника в этой удачной войне, он в письме к сенату жалуется на это, причем одной из причин просить о преемнике [выставляет то], что из его маленького имения разбежались наемные работники» (Liv. Per.18). Как видим, Марк Атилий вовсе не хотел надолго засиживаться в Африке.
У Регула была веская причина действовать именно так, как он действовал, а не как-либо иначе. Римлянин был грамотным военачальником и понимал, что его сил может просто не хватить для штурма такого огромного города, как Карфаген. По свидетельству Страбона, перед началом Третьей Пунической войны в нем проживали 700 000 человек (XVII, III, 15). Скорее всего, в 255 году до н. э. население Картхадашта было меньше, но сути дела это не меняет. С учетом того, что с Регулом изначально остались 12 000 пехоты и 500 всадников, а также с учетом понесенных римлянами потерь, силы консула представлялись ничтожными даже по сравнению с населением Карфагена. Квиритов просто затоптала бы толпа. Пунийская армия была разбита, но не уничтожена, и восстановление ее боеспособности было лишь вопросом времени. Поэтому Регул решил воспользоваться ситуацией и вынудить правительство Карфагена к заключению мира, хотя не имел сил для захвата вражеской столицы. Проще говоря, консул блефовал как заправский шулер. Хотя Евтропий (II, 21) и Орозий (IV, 9, 1) пишут о том, что именно пунийцы первыми запросили мира, но я отдам предпочтение информации Полибия, поскольку она больше соответствует реальному положению дел. Не все для карфагенян было так безнадежно плохо, как казалось на первый взгляд.
На свою беду Марк Атилий оказался бездарным дипломатом. У консула началось головокружение от успехов, и он выдвинул такие условия, что карфагенское правительство было вынуждено с негодованием их отвергнуть. Согласно рассказу Диона Кассия, Регул потребовал от пунийцев покинуть Сицилию и Сардинию, освободить римских пленных без выкупа и оплатить понесенные римлянами во время войны убытки. Но это было еще полбеды. Окончательно утратив чувство реальности, консул заявил, что карфагеняне должны вести войны и заключать мир только с разрешения римского народа и иметь не более одного военного корабля. И еще Марк Атилий потребовал, что если римляне попросят пунийцев о помощи, то карфагеняне должны построить и снарядить для них 50 трирем. Желая заключить выгодный мир с Картхадаштом, Регул добился прямо противоположного результата.
Даже Полибий, настроенный к римлянам весьма благожелательно, очень негативно отнесся к мирным инициативам консула. Зато правительство Картхадашта удостоилось скупой похвалы от греческого историка: «Сенат карфагенян, выслушав предложения римского консула, хотя не питал почти никакой надежды на спасение, обнаружил столько мужества и величия духа, что предпочитал претерпеть все, испытать все средства и ждать решения судьбы, лишь бы не совершить чего-либо постыдного и не достойного прежнего поведения» (I, 31). Решающее столкновение стало неизбежным.
3. Спартанец, победивший легионы (Битва при Баграде). 255 г. до н. э
В торговую гавань Карфагена входили корабли с наемниками. На пристани толпилось множество горожан, желающих посмотреть на людей, которые будут спасать Картхадашт. Квинквиремы пришвартовались у причала, моряки сбросили сходни, и воины начали сходить на берег. Первым ступил на землю высокий человек в алом плаще и красной тунике. Одну руку он положил на рукоять изогнутого меча кописа, другой держал на сгибе локтя шлем-пилос с поперечным гребнем. Идущий следом оруженосец нес убранный в чехол щит своего господина, его копье и объемистый мешок с поклажей. Громко перекликаясь друг с другом, по сходням быстро спускались наемники. В основном это были эллины, навербованные карфагенянами в городах Балканской Греции – все как один умелые бойцы, для которых война была возможностью хорошо заработать. Забросив за спину щиты и мечи, греки построились по отрядам, ожидая дальнейших распоряжений от своих командиров. Отдельно стояла группа лучников, нанятых на острове Крит: они по праву считались лучшими стрелками в Восточном Средиземноморье.
Человек в алом плаще подошел к стоявшему на пристани представителю совета ста четырех и представился как Ксантипп, командир лакедемонян. Эллин поинтересовался, где он может разместить своих людей, вскоре к разговору присоединились и другие греческие военачальники. Через некоторое время колонна гоплитов грохотала тяжелыми сандалиями по улицам Картхадашта, маршируя к городским казармам. Там наемники и расположились в ожидании дальнейших указаний. Но карфагенское правительство медлило с приказом о выступлении в поход, стараясь собрать как можно больше войск. Не желая терять время даром, греческие стратеги с раннего утра муштровали своих солдат, а по вечерам наемники слонялись по городу, удивляясь величию и красоте Карфагена.
Ксантипп постоянно встречался с пунийскими военачальниками и вскоре в подробностях знал о том, что произошло у Адиса. Собрав друзей, спартанец чертил на песке кинжалом план сражения и объяснял товарищам по оружию, почему в битве победили римляне, а карфагеняне проиграли. Ксантипп приводил собственные расчеты сил каждой из сторон, отмечал сильные и слабые стороны враждующих армий, и по всему выходило, что шансов на победу у пунийцев было больше, чем у их врагов. Все беды карфагенян, по мнению Ксантиппа, происходили от полной некомпетентности их главнокомандующих. Слушатели кивали головами и соглашались с мнением лакедемонянина.
Вскоре по Карфагену поползли слухи, что прибывший из-за моря военачальник знает, как победить ненавистных римлян. Слухи ширились, расходились как круги по воде и вскоре дошли как до членов совета, так и до высшего армейского руководства. Подобно тому, как утопающий хватается за соломинку, так и правительство Карфагена, оказавшись в критической ситуации, попыталось сделать ставку на иноземного командира. Спартанца пригласили на совет.
Первыми были выслушаны карфагенские командиры, отвечающие за набор войск. Ксантип прислонился к колонне и внимательно слушал, что говорит переводчик, стараясь запомнить численность находившихся в Карфагене подразделений и количество прибывающих в город новых отрядов. Наконец слово предоставили Ксантиппу. Спартанец расправил широкие плечи, вышел на середину зала заседаний и кратко изложил присутствующим свои соображения как относительно поражения при Адисе, так и о том, как надо вести дальнейшую кампанию против римлян. Ксантипп рекомендовал карфагенянам вести боевые действия и разбивать лагеря исключительно на равнинной местности, где они могут в полной мере использовать свою великолепную конницу и ударную мощь боевых слонов, навязать противнику свою волю и сокрушить могучим ударом. Несмотря на закон, запрещающий карфагенянам изучать греческий язык, члены совета знали его очень хорошо, поскольку регулярно вели торговые операции как с сицилийскими эллинами, так и с городами Балканской Греции. Все присутствующие на заседании как завороженные слушали Ксантиппа, четко и конкретно изложившего преимущества карфагенской армии над римскими легионами. И когда стратег закончил свою речь,