Гамилькар сразу понял, что шансов на победу в открытом бою у карфагенян нет, он не успеет развернуть войска в боевой порядок, а в условиях численного превосходства противника это будет равносильно поражению. Необходимо было любой ценой спасать армию. Большую часть своей жизни Гамилькар провел на полях сражений, не раз смотрел смерти в лицо, и решение, которое он принял, было настолько рискованным, насколько и единственно возможным. Полководец быстро созвал командиров и приказал переводить войска на противоположный берег реки, а сам с отборным отрядом устремился навстречу иберийцам, чтобы задержать вражеское наступление. Сыновья Гамилькара, Ганнибал и Гасдрубал, тщетно умоляли отца разрешить им принять участие в сражении. Эти неуместные просьбы разъярили Барку, он замахнулся на парней хлыстом и приказал им убираться на противоположный берег. Охранники окружили братьев и поспешили к реке. Проводив сыновей долгим взглядом, Гамилькар собрал вокруг себя телохранителей и во главе немногочисленной конницы устремился в атаку. Тысячи кавалеристов сошлись в рукопашной схватке, но испанцев было больше, и они постепенно стали теснить отчаянно сражающихся карфагенян.
Гамилькар бился как простой воин, но в то же время успевал следить за ходом боя. Он заметил, как иберийцы обходят его отряд и устремляются к месту, где перебиралась через реку карфагенская армия. Опытный военачальник сразу понял, что если испанская атака застигнет карфагенян на переправе, то разразится неминуемая катастрофа. И тогда Гамилькар приказал знаменосцу поднять как можно выше его личный штандарт, а сам снял шлем и выехал из строя. В этот момент его заметили испанцы. Слух о том, что знаменитый пунийский военачальник находится в передовом отряде, а не отступает с главными силами, мгновенно разнесся среди иберийцев. Желание пленить Гамилькара пересилило стратегические соображения, и все огромное испанское войско навалилось на малочисленную карфагенскую кавалерию. Увидев, что его задумка удалась, Гамилькар стал пробиваться к реке, но в противоположную от места переправы карфагенской армии сторону. Он уводил за собой испанцев, тем самым спасая своих солдат и своих сыновей от верной гибели.
Схватка была жестокой и кровопролитной. Отряд Гамилькара сумел прорваться к реке, но переправиться возможности не было, поскольку со всех сторон наседали иберийские воины. Карфагеняне гибли один за другим, их ряды редели с каждой минутой, и полководец понял, что настало время спасать свою жизнь. Гамилькар направил коня в реку и стал продвигаться в сторону противоположного берега. Уцелевшие телохранители прикрыли своего командира и сражались до тех пор, пока все не погибли под ударами вражеских пехотинцев. Метко брошенный дротик поразил Гамилькара в спину, военачальник выпустил из рук поводья и скрылся под водой. Испанцы разразились победными криками, алый плащ командующего в последний раз мелькнул в реке и пропал. Гамилькар погиб, но, несмотря на все старания, иберийцы так и не нашли его тело, унесенное быстрым течением. Но жертва не была напрасной: карфагенская армия благополучно переправилась через реку и ушла к Белой Крепости. Спаслись и сыновья Гамилькара. Узнав о гибели тестя, Гасдрубал Красивый прибыл в Белую Крепость с сотней боевых слонов (Diod. XXV, 12). Возможно, именно это и удержало оретанов от нападения на город.
Место, где погиб знаменитый карфагенский полководец, было хорошо известно, об этом писал и Тит Ливий: «Римляне сначала стояли у Белой Крепости – места, известного тем, что здесь был убит великий Гамилькар» (XXIV, 41). Что же касается сообщения Диодора Сицилийского о том, что Гамилькар Барка погиб во время переправы через Ибер (XXV, 10), то здесь историк просто напутал и неверно указал название реки. Но именно рассказ Диодора о смерти Гамилькара является наиболее подробным и логичным.
Аппиан излагает ход событий несколько иначе, у него испанцы побеждают карфагенян с помощью военной хитрости: «Гоня перед собой наполненные дровами телеги, в которые были впряжены быки, они сами с оружием в руках следовали за этими телегами. Увидав это и не поняв хитрости, ливийцы подняли смех. Когда же дело дошло до сражения, то иберы подожгли телеги, оставляя впряженными быков, и быстро погнали их на врагов; быки бросились в разные стороны, раскидывая огонь, это привело в беспорядок ливийцев. Так как строй карфагенян был нарушен, то иберы, напав на них, убили самого Барку и большое число защищавших его» (VI, 5). Гамилькар погиб как истинный воин, пожертвовав своей жизнью ради спасения своих солдат и близких людей. Вопрос заключался в том, к каким последствиям приведет его смерть.
Практически все античные авторы единодушны в том, что у истоков Второй Пунической войны стоял Гамилькар. Другого мнения на этот счет просто не может быть. По данному поводу Полибий высказался четко и недвусмысленно: «Первою причиною войны между римлянами и карфагенянами… должно считать чувство горечи о Гамилькаре, по прозванию Барка, родном отце Ганнибала. Мужество его не было сломлено сицилийской войной, так как он находил, что сохраненные им в целости войска у Эрикса одушевлены теми же чувствами, как и он сам, что договор он принял после поражения карфагенян на море, только уступая обстоятельствам, в душе же он оставался верен себе и постоянно выжидал случая для нападения. Таким образом, если бы не случилось восстание наемников против карфагенян, то Гамилькар немедленно начал бы готовиться к новой войне, насколько от него зависело. Но, будучи захвачен внутренними смутами, он обратил свои силы на них» (III, 9). В дальнейшем Полибий вновь заострит внимание на этом принципиальном моменте: «Что возникновение второй войны было подготовлено большею частью Гамилькаром, хотя он умер за десять лет до начала ее, доказательств тому можно, пожалуй, найти много» (III, 11). Достаточно вспомнить, как карфагенский полководец воспитывал своих сыновей. Недаром Валерий Максим посетовал, что Гамилькар, «смотря на четырех сыновей своих малолетних, говаривал, что он выкормил четырех львят на искоренение нашей власти» (IX, 3, 2). В свои дальнейшие планы Гамилькар посвятил ближайших родственников: «Мы имеем в этом неоспоримое свидетельство ненависти Гамилькара к римлянам и настроения его вообще; так оно, впрочем, проявилось и на самом деле. Действительно, зятю своему Гасдрубалу и родному сыну Ганнибалу он вселил такую вражду к римлянам, дальше которой нельзя идти» (Polyb. III,). Можно даже предположить, что знаменитый поход карфагенской армии в Италию через Пиренеи и Альпы был спланирован Гамилькаром, а Ганнибал только воплотил в жизнь намерения отца.
Тит Ливий также полагал, что именно Гамилькар являлся главным зачинщиком второй войны между Римом и Карфагеном: «Гордую душу Гамилькара терзала мысль о потере Сицилии и Сардинии: карфагеняне, полагал он, уж слишком поторопились в припадке малодушия отдать врагу Сицилию; что же касается Сардинии, то римляне захватили ее обманом, благодаря африканским смутам, наложив сверх того еще дань на побежденных. Под гнетом этих тяжелых дум он в пять лет окончил Африканскую войну, разразившуюся вслед за заключением мира с римлянами, а затем в течение девяти лет расширял пределы пунийского владычества в Испании; ясно было, что он задумал войну гораздо значительнее той, которую вел, и что, если бы он прожил дольше, пунийцы еще под знаменами Гамилькара совершили бы то нашествие на Италию, которое им суждено было осуществить при Ганнибале. К счастью, смерть Гамилькара и юный возраст Ганнибала принудили карфагенян отложить войну» (XXI, 1–2). Отложить, но не отказаться.
На первый взгляд, гибель Гамилькара явилась непоправимым ударом для дела карфагенян в Испании. Но судьба распорядилась так, что у погибшего полководца оказался достойный преемник – его зять Гасдрубал, сумевший превратить Иберийский полуостров в кузницу будущей войны с Римом. Именно в Испании должна была коваться грядущая победа Картхадашта над ненавистным врагом.
2. Жизнь и смерть Гасдрубала. 228–221 гг. до н. э
О жизни и деятельности Гасдрубала Красивого, зятя Гамилькара Барки, нам известно немного. Как уже говорилось выше, именно поддержка Гасдрубала помогла Гамилькару избежать судебного преследования и получить командование в войне против номадов. «Гасдрубал, наиболее умевший добиваться расположения народа» – так характеризует этого человека Аппиан (VI, 5). Вывод напрашивается простой: Гасдрубал был противником карфагенской олигархии, представители которой занимали важнейшие посты в государстве. Выдавая свою дочь за лидера оппозиции, Гамилькар преследовал вполне конкретные политические цели, поскольку этот союз был выгоден как полководцу, так и Гасдрубалу. Объединив усилия, эти два выдающихся военных и политических деятеля могли достигнуть очень многого, что в итоге и произошло. Поэтому нет ничего удивительного в том, что враги Гамилькара и Гасдрубала пускали в ход любые средства, лишь бы опорочить своих врагов. Доходили и до откровенной клеветы.
Отголоски этих событий нашли отражение в рассказе Корнелия Непота о Гамилькаре Барке: «При нем был Гасдрубал – знатный и красивый юноша, о котором некоторые говорили, будто Гамилькар любил его более грешно, чем подобает. Конечно, разве может великий человек избежать хулы сплетников! Из-за этих разговоров блюститель нравов запретил Гасдрубалу находиться при Гамилькаре, но тот выдал за юношу свою дочь, и тогда по карфагенскому обычаю нельзя уже было запретить тестю общаться с зятем» (Ham. 3). Римский писатель ясно и недвусмысленно говорит о том, что все эти слухи – заведомая ложь. Недаром Тит Ливий вкладывает эту сплетню в уста Ганнона Великого, злейшего врага Баркидов. Ганнон знал, благодаря чьим стараниям его удалили из армии, и поэтому был готов говорить что угодно, лишь бы навредить своим политическим противникам. Поэтому и поливал в совете грязью как зятя Гамилькара, так и его сыновей: «