» (Polyb. II, 22). Как следует из текста Полибия, римляне реально опасались войны на два фронта.
В 226 году до н. э. между римлянами и Гасдрубалом был заключен договор, разграничивающий сферы влияния: «римляне отправили к Гасдрубалу посольство для заключения договора, в котором, умалчивая об остальной Иберии, устанавливали реку по имени Ибер пределом, за который не должны переступать карфагеняне с военными целями» (Polyb. II, 13). В дальнейшем Полибий вновь вспомнит об этом документе: «по смыслу его карфагеняне не вправе переходить реку Ибер для военных целей» (Polyb. II, 27). Тит Ливий излагает смысл договора иначе: «Римский народ возобновил союз под условием, чтобы река Ибер служила границей между областями, подвластными тому и другому народу, сагунтийцы же, обитавшие посредине, сохраняли полную независимость» (Liv. XXI, 2). Здесь речь идет о городе Сагунте (Заканф), который находился к югу от разграничительной линии. На первый взгляд, разница между сообщениями Полибия и Ливия несущественная, но именно взятие Сагунта Ганнибалом послужит официальным поводом к началу Второй Пунической войны: «Этот город Ганнибал разрушил, вопреки договору с римлянами, и тем разжег пламя второй войны против карфагенян» (Strab. III, IV, 6). Недаром римские дипломаты впоследствии утверждали, что «в том договоре, который мы заключили с Гасдрубалом, есть оговорка о сагунтийцах» (Liv. XXI, 18). Можно утверждать только одно: в договоре, заключенном Римом и Карфагеном после окончания Первой Пунической войны, о Сагунте не было ни слова: «в нем ограждены права союзников того или другого народа, но права сагунтийцев не оговорены ни словом, что и понятно: они тогда еще не были вашими союзниками» (Liv. XXI, 18). Согласно тексту Полибия, во время переговоров с римлянами в 218 году до н. э. «карфагеняне настаивали и опирались на последний договор, состоявшийся в Сицилийскую войну, а в нем, по словам их, не сказано ни слова об Иберии, зато в определенных выражениях обеспечивается неприкосновенность союзников обеих сторон. При этом карфагеняне доказывали, что заканфяне в то время не были союзниками римлян, в подтверждение чего многократно перечитывали договор» (Polyb. III, 21). Возможно, что именно активные действия Гамилькара Барки в Испании подтолкнули сагунтийцев искать себе сильных союзников. Например, в Риме.
Возникает закономерный вопрос: был пункт о Сагунте в договоре с Гасдрубалом или нет, кто прав – Полибий или Тит Ливий? На мой взгляд, версия греческого историка более правдоподобна, поскольку ему не было никакого смысла лукавить. Недаром он обращает внимание читателей на то, что об остальной Иберии, и Сагунте в частности, в документе даже речи не было. С Ливием ситуация несколько иная, поскольку, вставляя в договор пункт о Сагунте, он тем самым лишний раз показывал коварство карфагенян и снимал с римлян вину за развязывание Второй Пунической войны. Хотя могло быть и так, что, поскольку Сагунт был союзником Рима, его по этой самой причине и не упомянули в договоре. Решили не фиксировать внимание на очевидном факте. О союзнических отношениях между Сагунтом и Римом писал Тит Ливий: «союзный с римским народом город» (XXI, 6) и Полибий подчеркнул: «Римляне заклинали Ганнибала не тревожить заканфян, ибо они состоят под покровительством римлян» (III, 15). Но это только предположение – и не более.
Полибий и Тит Ливий солидарны в другом – договор между Гасдрубалом и Римом не был утвержден в Карфагене. Недаром впоследствии в карфагенском правительстве говорили: «Мы не можем считать обязательным для себя договор, который заключен с Гасдрубалом без нашего ведома» (Liv. XXI, 18). Об этом же свидетельствует и Полибий: «Договор с Гасдрубалом карфагеняне обходили молчанием, как бы не существовавший вовсе; если даже он и был заключен, то не мог иметь для них никакого значения, как не утвержденный народом» (III, 21).
Есть еще одна точка зрения на проблему. В изложении Аппиана история заключения договора и его суть выглядели следующим образом: «Сагунтинцы (закинфяне), являясь колонией (с острова) Закинфа, – они жили посредине, между рекой Эбро и Пиренейскими горами – и все другие эллины, поселившиеся около так называемого эмпория, а также по другим местам Иберии, боясь за себя, отправили посольства в Рим. Сенат, не желая, чтобы силы карфагенян очень увеличивались, отправил послов в Карфаген. И обе стороны договорились, что границей карфагенских владений в Иберии является река Эбро, что ни римляне не должны переходить через эту реку с целью войны, так как эти земли подчинены карфагенянам, ни карфагеняне не должны переходить Эбро, чтобы там вести войну, и что сагунтинцы и остальные живущие в Иберии эллины должны быть автономны и свободны. Это и было записано в мирном договоре между римлянами и карфагенянами» (VI, 7). Относительно Сагунта Аппиан солидарен с Титом Ливием, но есть и принципиальная разница. Согласно тексту Ливия, римляне заключили договор непосредственно с Гасдрубалом, согласно версии Аппиана – с правительством Карфагена. А это не одно и то же. Исходя из свидетельств Полибия, Ливия и Аппиана, остается неясным, являлся ли данный договор обязательным только для Гасдрубала или же распространялся на его преемников. Был ли он ратифицирован в Карфагене? И присутствовал ли в нем пункт относительно Сагунта? На все эти вопросы однозначного ответа нет, а между тем именно на основании этого договора римляне объявили вторую войну Карфагену. Наверняка известно только о том, что разграничение сфер влияния между римлянами и карфагенянами проходило по реке Ибер.
Такой расклад полностью устраивал Гасдрубала. Командующий не видел смысла в дальнейшем продвижении на север, резонно полагая, что лучше окончательно замирить завоеванные карфагенянами земли. Заключив договор с римлянами, Гасдрубал получил полную свободу для широкомасштабных действий в Иберии. Не опасаясь нападения с севера, военачальник мог целиком сосредоточиться на внутренних проблемах Карфагенской Испании. В такой ситуации война не была нужна ни Риму, ни Картхадашту.
Не исключено, что именно к этому времени относится любопытное свидетельство Фабия Пиктора, которое приводит Полибий: «Ибо, говорит он, Гасдрубал, достигнув сильной власти в Иберии, по возвращении в Ливию задумал ниспровергнуть учреждения карфагенян и изменить форму правления их в единодержавие; однако первые государственные люди Карфагена, постигнув заранее его замыслы, составили с целью сопротивления заговор. Догадавшись об этом, Гасдрубал, продолжает Фабий, удалился из Ливии и с этого времени управлял делами Иберии по собственному усмотрению, не сообразуясь с волею сената карфагенян» (III, 8). Трудно сказать, насколько эта информация достоверна, поскольку Полибий подвергает Фабия Пиктора вполне аргументированной критике. Другое дело, что попытка Гасдрубала учинить в Карфагене государственный переворот вписывается в общий ход событий. С римлянами заключен мир, испанцы покорены, поэтому ничто не мешает командующему затеять интригу в столице. Гасдрубал пользовался в Карфагене большим влиянием, и немалую роль в этом сыграли крупные денежные суммы, регулярно отсылаемые им на родину. Корнелий Непот оставил по этому поводу интересное свидетельство: «После гибели Гамилькара этот зять его возглавил войско, совершил великие дела и стал первым полководцем, чья щедрость развратила старинные нравы карфагенян» (Ham. 3). Тем не менее вопрос о том, предпринимал Гасдрубал попытку захвата власти в Карфагене или нет, остается открытым.
Но был еще одни момент в истории Гасдрубала, имевший далеко идущие последствия: именно под его командованием сформировался как полководец и начал свою военную карьеру Ганнибал, сын Гамилькара. Человек, чье имя стало легендой еще при жизни.
У Гамилькара Барки было три сына – Ганнибал, Гасдрубал и Магон. Валерий Максим пишет о том, что у полководца был и четвертый сын (IX, 3, 2), но что с ним в дальнейшем случилось, мы не знаем, информация в источниках по данному поводу отсутствует. На момент смерти Гамилькара Барки в 228 году до н. э. Ганнибалу было пятнадцать лет (Diod. XXV, 19), поэтому можно говорить о том, что он родился в 243 году до н. э.
Мы не знаем, кем была мать знаменитых карфагенских военачальников и как звали его сестер, о которых упоминает Полибий (I, 78). Одна из дочерей Гамилькара была замужем за Гасдрубалом, другая вышла замуж за нумидийского правителя Нараву. У Ганнибала был племянник Ганнон, командовавший левым флангом карфагенской армии в битве при Каннах (App. VII, 20), но был он сыном Наравы или же у братьев была еще одна сестра, неизвестно.
В рассказе о Гамилькаре Зонара упоминает, что «своих сыновей он вскармливает, как львов, натравливая их на римлян»[75] (VIII, 21). Мы помним, что в аналогичном ключе высказался и Валерий Максим (IX, 3, 2), и в этом контексте эпизод с клятвой выглядит вполне достоверно. О том, какое воспитание получил Ганнибал, можно говорить только предположительно. В частности, это касается греческого образования, с которым в Карфагене существовали серьезные проблемы: «[карфагенский] сенат издал постановление, чтобы “впредь ни один карфагенянин не учился ни писать, ни говорить по-гречески, дабы никто не мог ни разговаривать с врагом без переводчика, ни вести с ним переписку”» (Just. XX, 5). Но это частности, при желании столь странный запрет можно было и обойти. Другое дело, что Ганнибал с девяти лет жил в военных лагерях, большую часть жизни провел в боях и походах, поэтому говорить о том, что он был тонким ценителем греческой культуры, не приходится. Тит Ливий прямо пишет о том, что «Ганнибал вырос и воспитан был в войске, уже в отрочестве стал солдатом» (XXX, 28). Молодому человеку явно было не до эллинских премудростей!
Между тем Ганнибал был хорошо образованным человеком и неплохо знал греческий язык, о чем нам поведал Корнелий Непот: «