В назначенный день карфагенская армия пошла на новый приступ. Атака вновь началась с нескольких направлений, но главный удар наносился там, где пунийцы катили к стене осадную башню. Ганнибал лично командовал на этом участке прорыва. Когда башню подтащили к крепостной стене, с находившихся на ней метательных машин окрыли плотную стрельбу по городским укреплениям. Сооружение карфагенских военных инженеров возвышалось над стенами и башнями Сагунта, и поэтому защитники сразу же стали нести ощутимый урон. По приказу командиров они поспешно покинули свои позиции, чем не замедлил воспользоваться Ганнибал. По его приказу пять сотен ливийцев устремились к подножию стены с кирками, ломами и топорами в руках и стали ломать каменную кладку. Камни были скреплены между собой не раствором, а глиной, поскольку сама стена была достаточно древней и при ее строительстве не использовались новые технологии. Укрепления обрушились в нескольких местах, и карфагеняне вновь прорвались в город. Однако в этот раз Ганнибал действовал иначе, и вместо того чтобы начать новый генеральный штурм, он приказал занять в городской черте холм, укрепить его, а затем затащить на вершину баллисты и катапульты. В этой импровизированной крепости засел большой отряд пунийцев, и защитники ничего не могли с ним поделать.
Только теперь замысел Ганнибала стал очевиден. Полководец решил занимать Сагунт по частям, постепенно оттесняя защитников в глубь города и закрепляясь на отвоеванных позициях. Пусть это займет гораздо больше времени, но и риск потерпеть неудачу сводился к минимуму. В Сагунте карфагеняне воевали мечом и лопатой, вынуждая то же самое делать и своих врагов. В упорных уличных боях пунийцы загоняли защитников в глубь города, заставляя возводить все новые и новые оборонительные линии. Площадь городской застройки, удерживаемой сагунтийцами, постепенно сокращалась, планомерный карфагенский натиск был неудержим, и в конечном итоге противостояния сомнений уже не было. Заканчивались запасы продовольствия и снаряжения, количество убитых и раненых достигло катастрофических размеров, а помощи защитникам ждать было неоткуда. Римляне надеялись с помощью дипломатии отвести угрозу от союзников, в данный момент ни один легион не был готов отправиться на Иберийский полуостров спасать Сагунт. Будучи уверенным в конечной победе, Ганнибал доверил ведение осады начальнику конницы Магарбалу, сыну Гимилькона, а сам с частью армии выступил в новый поход против испанцев. Племена оретанов и карпетанов, недовольные набором в карфагенскую армию, захватили в плен вербовщиков и стали готовиться к вооруженному выступлению. Но стремительный бросок карфагенских войск под командованием Ганнибала разрушил все их надежды. В памяти карпетанов были еще свежи воспоминания о разгроме на реке Таг, поэтому воинственные настроения иберийцев погасли так же быстро, как и вспыхнули. Ганнибал быстро вернулся к главной армии и обнаружил, что за время его отсутствия Магарбал добился значительных успехов.
Начальник конницы провел три успешные атаки на город, его воины разрушили таранами значительный участок неповрежденной крепостной стены. Приготовления к штурму шли полным ходом, когда в лагерь прибыл Ганнибал и взял руководство операцией в свои руки. После ожесточенных боев карфагеняне прорвались в Сагунт с других направлений и захватили еще один плацдарм внутри города. Началась агония.
Видя, что Сагунт будет взят со дня на день, в лагерь Ганнибала по собственной инициативе отправился сагунтиец Алкон, чтобы узнать, на каких условиях может произойти сдача города. Ответ полководца поверг самозваного миротворца в состояние шока. Сын Гамилькара сказал следующее: жители покидают город без оружия, оставив дома все свое добро, им разрешается взять только по две одежды на человека. Им даруются жизнь и свобода, но взамен сагунтийцам предлагается передать карфагенянам городскую казну, а также золото и серебро, имеющееся у частных лиц. Сагунт переходит под власть Карфагена, а место для нового поселения горожане могут выбрать сами.
Как только Алкон все это услышал, то предпочел не возвращаться в город, а остаться в лагере Ганнибала, поскольку прекрасно понимал, что за такую дипломатию сограждане могут лишить его жизни. Но эстафету подхватил служивший в карфагенской армии испанец Алорк, у которого было в Сагунте немало друзей. Храбрый солдат отправился в город, чтобы передать местным властям условия Ганнибала. Но перед тем как их огласить, Алорк произнес следующие слова: «Теперь же, когда надежда на римлян оказалась тщетной, ваше оружие и ваши стены уже не служат вам защитой, я явился к вам с условиями мира невыгодного, но необходимого. Но этот мир возможен только в том случае, если вы согласны выслушать его условия в сознании, что вы побеждены и что Ганнибал ставит их как победитель, если вы, памятуя, что победителю принадлежит все, согласны считать подарком то, что он оставляет вам, а не потерей то, что он у вас отнимает» (Liv. XXI, 13). Сказано было очень мудро, и сагунтийцам был резон прислушаться к речам испанца. Но когда Алорк озвучил требования карфагенского полководца и замолчал в ожидании ответа, события стали развиваться по непредусмотренному сценарию.
Пока Алорк разговаривал с руководителями обороны, на площади собралась огромная толпа народа: всем хотелось знать, какие условия выдвинул Ганнибал. И в этот ответственный момент, большинство знатных горожан, присутствующих на судьбоносном совещании, неожиданно покинули зал заседания и отправились по домам. После чего они вновь появились на площади, нагруженные различным добром, развели большой костер и стали демонстративно кидать в него золотые и серебряные изделия. Дошло до того, что многие первые лица в городе сами бросились в бушующее пламя, чем повергли сограждан в страх и смятение.
По большому счету, иначе как провокационным такое поведение местных богачей не назовешь. Возможно, это были ярые сторонники союза с Римом и злейшие враги карфагенян, понимавшие, что в случае взятия Сагунта Ганнибал их ни за что не пощадит. Но этот демарш имел самые трагические последствия для города: вместо того чтобы обсуждать условия капитуляции, граждане были вынуждены наблюдать за их дикими выходками. Заседание городского совета было прервано, а на площадь, где бесновались виднейшие люди Сагунта, сбежались даже воины гарнизона, занимавшие позиции на линии укреплений. И в этот момент одна из крепостных башен, подкопанная карфагенянами, рухнула, образовав очередную брешь. В пролом сразу же вошел отряд ливийских копейщиков и закрепился на захваченных позициях. Командир ливийцев быстро оценил обстановку и отправил к Ганнибалу гонца с известием, что вражеские укрепления никем не охраняются. Полководец решил воспользоваться удобным моментом и объявил об атаке на город. Наступил последний акт трагедии.
Карфагеняне вошли в Сагунт и быстро заняли все важнейшие опорные пункты оборонительной линии, а когда горожане поняли, что к чему, то было уже поздно. Часть защитников бросились на пунийцев и вступили с ними в безнадежное сражение, остальные разбежались по домам, где накрепко заперлись вместе со своими семьями. Когда же в их двери стали ломиться карфагенские солдаты, то многие сагунтийцы стали поджигать собственные дома, предпочитая погибнуть в огне, но не попасть в плен. К этому времени уличные бои достигли наивысшего ожесточения, и тогда Ганнибал приказал воинам убивать всех взрослых горожан, которые попадутся им на пути.
На улицах Сагунта произошла жуткая резня, озверелые победители убивали всех подряд, невзирая на возраст. Но затем пунийцы быстро одумались, проигнорировали приказ полководца и многих сагунтийцев взяли живыми. Толпы пленников, скрученных веревками, длинными вереницами потянулись в карфагенский лагерь. Несмотря на то, что горожане постарались уничтожить как можно больше ценных вещей, добыча была захвачена огромная. Часть трофеев Ганнибал приказал отправить в Карфаген, а остальные ценности велел продать и пополнить армейскую казну. Солдатам тут же выплатили немалое вознаграждение за труды: помимо своей доли в добыче, они получили еще деньги от продажи пленных сагунтийцев. Ганнибал свое слово сдержал.
Так закончилась знаменитая осада Сагунта карфагенянами.
Полибий (III, 17) и Тит Ливий (XXI, 15) называют одинаковый срок осады Сагунта – восемь месяцев. Это очень много, примерно столько же времени Александр Македонский осаждал Тир. При всем уважении, Сагунт – это все-таки не Тир, и можно говорить о том, что Ганнибал потратил на взятие города неоправданно много времени. Особенно с учетом того, сколько воинов было под его командованием: «по достоверным сведениям, их было под оружием до полутораста тысяч» (Liv. XXI, 8). Согласно сообщению того же Ливия, в поход на Италию Ганнибал поведет 90 000 пехоты и 18 000 всадников (XXI, 23), оставив в Испании под командованием своего брата Гасдрубала 15 200 пеших и конных воинов. Таким образом, после осады Сагунта под командованием Ганнибала остались 123 200 солдат. Получается, что потери карфагенян за время осады составили 26 800 человек. Вполне реальные цифры.
Тит Ливий, всегда негативно настроенный по отношению к врагам Рима и выискивающий любой предлог, чтобы в чем-то их обвинить, в этот раз проявляет к Ганнибалу удивительную снисходительность. Как это ни покажется странным, но римский писатель оправдывает распоряжение великого полководца убивать всех взрослых в Сагунте: «Приказ этот был жесток, но исход дела как бы оправдал его» (XXI, 14). Римляне сами практиковали подобные методы во время захвата городов, поэтому Ливий не увидел в поступке Ганнибала какой-то особенной жестокости.
Как известно, Ганнибал не был большим специалистом по осаде городов, эпопея с Сагунтом и будущая кампания в Италии показали это с полной очевидностью. Тактика, выбранная Ганнибалом во время осады, была надежной, но очень трудоемкой и медленной: «Ценою всевозможных лишений и трудов он взял наконец город приступом после восьмимесячной осады