олос… Как жаль, что не удалось расстаться друзьями.
— Тот, кто любит учиться сам, может стать хорошим учителем, — вдруг сообщила Исабель.
— Правда? — изумилась я. — Это связано?
— Конечно, — хмыкнула она, откусывая от очередного пончика и сдувая с рук сахарную пудру.
И тут меня прорвало.
Я принялась рассказывать ей о Дане. О том, как мама предложила мне заработать денег на эту поездку. О первом неудачном занятии. О том, как мы подружились с ученицей и только после этого смогли заниматься. Я рассказала даже о семействе Ратон. При этом старалась говорить насмешливо, вроде как несерьёзно, но Исабель даже не улыбнулась. Только подбадривающе кивала. А я всё говорила и сама удивлялась: как много мне дали занятия с Даной… Вот уж правда, настоящее путешествие.
Наконец я перевела дух и вдруг поняла: никогда я не говорила по-испански так долго, так свободно! Внутри меня словно рухнула стена страхов и сомнений. Мысли летели так быстро, что я еле успевала оформлять их в слова. Но главное, я говорила без напряжения, так, словно в этом и не было теперь ничего особенного…
Что, в конце концов, мне помогло?!
Я хотела адресовать этот вопрос Исабель. Она так много знает об обучении, она видит то, чего не видит никто! Но я не успела. Нас обступили ребята, счастливые, смеющиеся, накатавшиеся на всех аттракционах, которые были на горе Тибидабо. Кико обнимал обеих своих подружек, а они без конца делали с ним селфи.
— Вот тебе мой имейл, — тихо сказала Исабель, сунув мне в руку бумажный стаканчик с остатками чуррос. Сбоку на стаканчике был нацарапан электронный адрес. — Напиши мне, если захочешь. Я рада буду стать твоим другом. Так же, как ты стала другом твоей ученицы.
— Мария! — закричал мне Кико. — Тут совсем не страшная мёртвая петля! У нас в Рио гораздо круче! А ты где покаталась?
— Нигде, — улыбнулась я.
— Ты заплатила за целый билет и ни на чём не покаталась?! — не поверил Кико. — Какая ты глупышка!
— Настоящий глупыш — это тот, кто покатался на всех аттракционах, и теперь у него выветрились мозги! — парировала Марина, встав рядом со мной.
Подружки Кико расхохотались, а я протянула Марине стаканчик с чуррос. Она взяла пончик, надкусила и сообщила:
— А я не потратила ни евро! Простояла под брызгалкой. Видела такие? Тут у каждого аттракциона установлены. Вроде ду́ша, только лёгкие совсем брызги. Бесплатно!
Я погладила её по руке. Надо же, Марину швыряло из крайности в крайность. То она просаживала все имеющиеся деньги, то себя во всём ограничивала. Найдёт ли она, бедняга, золотую середину?
— Только всё-таки Кико прав! — заявила Марина, забирая у меня стаканчик и высыпая в рот остатки чуррос. — Ты глупышка, что не покаталась! Жить надо…
— На широкую ногу и с удовольствием, — закончила я её же словами. — Вот теперь я спокойна! Узнаю прежнюю Марину. Верни-ка мне, пожалуйста, стаканчик. Он мне нужен как память.
Марина фыркнула и изрекла что-то про всякий мусор, который неопытные путешественники притаскивают с собой из-за границы, но меня больше не обижали её насмешки. Дело было не в том, что я видела её слабой. А в том, что внутри меня после разговора с Исабель поселилось что-то новое, необычное, крепкое, как старый платан под моими окнами в доме сеньоры Рибаль.
Мы поднялись к храму Святого Сердца, вершину которого венчала статуя Христа, распростёршего руки и словно обнимающего город. Какая огромная и красивая была Барселона… Сколько в ней всего… И старинные дома цвета охры и коралла, и загадочные творения Гауди, и современные здания из стекла и металла, и пляж, и море, но главное — люди… Сколько же разных людей жили, работали, учились, гуляли и творили в этом городе!
И тут меня как будто ударило током.
Я поняла. Я поняла, каким образом научилась свободно говорить по-испански: мне помогло всё! Всё, что со мной случилось с того момента, как я приехала.
И разговор Марины с таксистом.
И уроки грамматики.
И фильмы, которые нам ставила Исабель.
И её волшебный «театр».
И знакомство с Бенисьо.
И даже расставание с ним.
И ночные поиски Марины.
И разговор с чудо-доктором.
И, конечно, беседа с моей любимой учительницей на горе Тибидабо!
Нет никакого философского камня. То есть вся жизнь и есть этот камень…
— Неужели тебе правда не жалко двадцать восемь евро? — шёпотом спросил меня Кико, когда мы уселись на свои места в автобусе. — Столько радости упустила!
Я покачала головой. За несколько часов, проведённых на горе, я приобрела самое настоящее сокровище. И теперь собиралась хранить его в сердце всегда.
Эпилог
В день отъезда я встала пораньше — решила попрощаться с платаном. Выскочила на улицу и увидела: у платана уже припаркован минивэн с логотипом нашего колледжа. Исабель расстаралась, когда узнала, что у Марины совсем закончились деньги. Вообще-то мы могли доехать до аэропорта и на автобусе. Я выяснила, где находится на площади Каталонии автобусная остановка, и даже собиралась купить Марине билет. Но Исабель покачала головой и посоветовала потратить оставшиеся деньги на себя. На что я тоже покачала головой: на оставшиеся деньги у меня были другие планы.
— ¡Hola! — весело поздоровалась я с водителем, который укладывал что-то в багажник. — Mi amiga sigue durmiendo[63].
Он хохотнул, захлопнул дверцы и рассказал, что ему не привыкать: студенты всегда задерживаются перед вылетом, но его задача — доставить всех в аэропорт вовремя. Так что он, пожалуй, поищет cubo, а знаю ли я, что такое cubo, да нет же, это не куб, это ведро, да-да, обычное cubo de plástico, и нужно пойти найти воды, я наверняка знаю этот простой и эффективный способ будить людей…
Дальше мы хохотали вдвоём. Я так смеялась, что даже пришлось опереться о платан. Дерево слегка вибрировало под ладонью: похоже, мы насмешили и город.
Водитель подмигнул мне и сел в машину. Мы с городом остались одни.
«Adios, — мысленно попрощалась я, — muchas gracias por todo»[64].
Он сбросил мне листик платана и ласково провёл им по волосам.
«Vuelve, — шепнул город, — te voy a esperar»[65].
Я побежала будить Марину.
— Поспишь тут с вами, — проворчала она, — тебе по скайпу уже пять раз звонили!
Надо же, мама… Три недели с ней не говорили по скайпу! Я мигом перезвонила. Мама выглядела замечательно: улыбалась, сияла.
— Во сколько ты прилетаешь? — закричала она, и я поспешила уменьшить громкость.
— Вечером, часов в семь, мам…
— Какая ты худая! — она всплеснула руками. — Коля! Запиши в список рёбрышки, потушим с картошкой. Только не жирные, я тебя прошу. Будем откармливать мясом нашу девочку.
— Мама! — смеясь, сказала я. — Я тебе поросёнок, что ли? Или рождественский гусь?!
— Возьми с собой еды в аэропорт, — проигнорировала насмешку мама, — вдруг рейс задержат?
— МАМА! Я три недели сама заботилась о своём пропитании! — Честно говоря, я даже немного обиделась.
— Это ужасно, — серьёзно сказала мама.
— Это прекрасно! — крикнул издали папа и помахал мне. — Привет, дочь! Отлично выглядишь!
— Да, загорела, — согласилась мама. — Ты что, не пользовалась кремами от загара?! Это страшно вредно, страшно…
Я только покачала головой. Меня когда-нибудь перестанут воспринимать как младенца?!
— Лучше скажите, что вам привезти, какие сувениры, — попросила я. — Может, хамон? Или сыр?
— Себя, — хором ответили родители, а папа добавил: — Лучший будет сувенир.
М-да. Видимо, не перестанут.
— Кстати, про сувениры, — осторожно начала мама, — ты скажи… Ты не волнуйся, мы ругаться не будем ни в коем случае. Скажи честно: у тебя давно закончились деньги?
— Что-о?! — опешила я. — Ничего у меня не закончилось!
— Дело в том, что с нами связались из школы… Точнее, Беатрис твоя вчера звонила. Сказала, что, похоже, у девочек закончились деньги и в колледже спрашивают, встретим ли мы вас в аэропорту. Мы и без всякого колледжа собирались, но… Ты только скажи: давно ты без денег?
— Я с деньгами! — заорала я так, что, наверное, водитель на улице услышал. — У меня остались деньги! И я их хочу привезти домой! Вам вернуть! В семейный бюджет!
— Машук, — на экране возникло папино лицо, он не давал что-то сказать маме, которая только махала на меня руками. — Мы у тебя, конечно, ничего не возьмём. Но ты… ты молодец. Горжусь.
Тут водитель засигналил. Наверное, уже приготовил своё cubo. Я стала спешно прощаться с родителями.
— Купи себе лучше духи в дьюти-фри! — успела крикнуть мама, прежде чем я отключилась.
Сеньора то целовала меня на прощанье, то показывала новую вазочку, привезённую из поездки, то снова принималась целовать. Казалось, я насквозь пропахла её духами. С Хорхе мы обнялись очень сердечно. Он шёпотом напомнил, что я обещала ему писать.
В машине Марина положила голову мне на плечо. Неожиданно. То ли она не выспалась, то ли это был такой знак доверия… Не знаю. Я осторожно приобняла её одной рукой. Водитель врубил на всю громкость музыку и крикнул нам что-то подбадривающее. Рики Мартин завопил:
Плечи у Марины дрогнули, и она зарыдала. Что это было с ней… Какие тайны бродили у неё в голове… Я только погладила её по плечу и прошептала по-испански: «Пусть всё будет хорошо».
Дома, машины, люди — всё проносилось мимо в бешеном ритме песни, таком же безумном, как и та жизнь, о которой в ней пелось. Вон указатель на пляж, вон торговый центр, где мы покупали блузки, а вот метро, оттуда можно доехать до парка Гуэля, где Бенисьо стоял передо мной на коленях, а вон та-ам, далеко, возвышается над городом Тибидабо, чьи вкусные чуррос и важнейшие разговоры я буду помнить всю жизнь…