Ромка пихнул меня локтем, потому что Арсен поднялся из-за парты и направился к доске, поглядывая на нас.
Пари мы заключили сегодня утром. Если Арсен поверит, что у нас с Ромкой любовь, то я иду с Ромкой на тренинг «Нереальная реальность». Если не удастся его одурачить, Ромка заполняет мою «метку» до конца года.
– Арсен, заинька, ты куда собрался? – спросила географичка, медленно, как морская черепаха, заплывая в класс. – Садись, котик. Здравствуйте, ребятушки. Методички у всех на партах?
– Это долгосрочный проект, – зашептал Ромка, когда Арсен вернулся на место. – Подействует не сразу.
– А когда? В мае? – съязвила я. – Тогда нечего было на «метку» спорить, кому она в мае нужна будет…
– Кстати, вечером он меня со Снежкой увидит, – усмехнулся Ромка. – Иметь успех сразу у двух девчонок – предел его мечтаний.
Я отодвинула свой локоть от Ромкиного. Нет, я не ревновала его к Снежане. Тот вечер, когда мы гуляли по двору под звуки «Лунной реки», подарил нам такую теплоту отношений, которой могли бы похвастаться не всякие брат с сестрой. А всё же было неприятно видеть его в ожидании Снежаны возле кабинета труда, где Беатрис проводила занятия испанским. Мне казалось, Снежана грубо разговаривает с ним, как бы подначивает. Один раз я даже слышала, как она кричала на него по телефону:
– Почему ты не встретишь меня? Какие ещё свои дела?!
Он становился похожим на Оскара – вечно жди и выражай радость на мордочке. Правда, Ромке я не осмеливалась даже намекнуть на это – боялась, что задразнит. Он ещё, как нарочно, постоянно советовался со мной, какие цветы ей подарить или какие конфеты ей могут понравиться. Меня так и подмывало присоветовать ему купить чертополох и шоколад с острым перцем. Но я прихлопывала свою гордость, как бьют ладонью по дрожжевому тесту, чтобы оно осело и не вылезало из кастрюли, и принималась внимательно слушать речи Снежаны на уроке, записывая карандашом на полях, что она любит и чем увлекается. Её испанский звучал ужасно. Как говорит наш шутник Арсен, когда у кого-нибудь из девчонок доносится из мобильного попсовая песня: «Кровь идёт из ушей».
Трудно быть другом влюблённого человека!
А через неделю последний учебный день подверг нашу дружбу настоящим испытаниям. Я опоздала довольно сильно и была уверена, что Ромки на диване уже нет. К моему удивлению, он восседал на нём, каждую минуту отбиваясь от вопросов технички в фиолетовой кофте.
– Я жду человека, – твердил Ромка. – Это важнее, чем урок.
– Вон он, твой человек! – в сердцах сказала техничка. – Поженились бы уже, что ли!
Она махнула рукой и зашлёпала в свою подсобку – пить чай.
– Кажется, Арсену есть с кем обсудить наши отношения, – съязвил Ромка, глядя ей вслед.
– Почему ты не пошёл на географию? – с досадой спросила я.
– А ты хотела посидеть тут в одиночестве? – поинтересовался Ромка, откидываясь на спинку дивана. – И как я раньше не замечал такой классный блокпост! Всех видишь, а тебя – почти никто. И поролона сколько наковырять можно…
– Дело не в одиночестве, – покачала я головой, усаживаясь рядом. – Просто получается, что ты опаздываешь из-за меня. А мне надоело быть виноватой. Дома я виновата, что гремела посудой и разбудила Мишеньку. На работе вечно виновата, что не подготовила Данку к тестам. Вот теперь ещё виновата, что ты прогуливаешь.
– Почему же ты не готовишь свою ученицу к тестам? – поинтересовался Ромка.
– Я готовлю, – стиснув зубы, проговорила я, – но она… Понимаешь, она этим летом ударилась головой, и что-то случилось с её памятью.
– А её обследовали? – сдвинул брови Ромка.
– Да, конечно. У неё страховка в самых дорогих клиниках Москвы оформлена. Это мне её няня сказала… Когда ещё разговаривала со мной. Но всё в порядке. Ни кровоизлияний, ничего такого страшного. А память не работает. То есть работает, но плохо.
Я рассказала Ромке про бесконечные тесты и про то, как Данкина мать всё время трясёт нас с ней: «Где ваши результаты? Где?»
– А результатов у нас нолик, – печально закончила я, – но об этом мамаша и слышать не желает.
– Ну, вообще-то её можно понять, – неожиданно заявил Ромка. – Если б я ходил по тренингам безрезультатно, я бы потребовал обратно свои деньги.
– При чём тут ты?! – вспылила я. – У тебя с памятью всё нормально!
– Может, тебе тоже надо найти нормальных учеников?
У меня внутри всё так и перевернулось. Тут же загудел камешек боли, словно по нему кирпичом треснули. Я принялась шарить руками по дивану, как бы пытаясь за что-то схватиться. Мне попалась горка поролона, которую Ромка наковырял. Я схватилась за неё, но поролон был слишком мягкий, чтобы стать мне опорой, и я завопила:
– Нормальных?! То есть Данка, по-твоему, ненормальная? Да как ты смеешь о ней такое говорить! Что ты вообще понимаешь в детях?!
– Во! О детях заговорили! И куда мы катимся? – послышалось ворчание из подсобки.
– Эй, эй, потише. – Ромка похлопал меня по руке, как, наверное, хлопает по спине непослушного Оскара. – Я ничего не понимаю в детях, это правда. Но по твоему рассказу похоже, что твоей ученице нужна помощь специалиста. Я недавно вебинар послушал про мозг. Хотел разобраться, чтобы лучше организовать подготовку к экзамену. Там говорилось о памяти. О том, как она накапливает информацию, как воспроизводит. И чтобы объяснить то или иное явление, упоминались отклонения… э-э-э… не злись, не злись, подожди! А то лопнешь, как обивка на этом диване. Дослушай. Я же на твоей стороне. Ты умная. Много знаешь. Всякими навыками овладела. У девочки проблемы с голо… то есть с памятью. На вебинаре говорили, что есть такая наука, нейропсихология. «Нейро» – то есть мозгом занимается, а «психология» – значит, смотрят на поведение.
– У неё нормальное поведение! – выкрикнула я, еле сдерживая слёзы.
Сжала кулаки, ногти впились в кожу. Больно.
– Но ведь результатов у ваших занятий нет…
– Как нет?! Что ты несёшь?
– Ты сама сказала…
– Я имела в виду, с точки зрения Даниной матери! У меня своё отношение к результату! Свой подход! Свои критерии!
– Маш, даже если бы ты преподавала в школе, твои собственные критерии никто не брал бы особо в расчёт. Потому что есть определённые требования, предъявляемые к ученикам. Я понимаю, что ты её жалеешь. Но жалость тут – медвежья услуга.
Это было уже слишком. Я вскочила и швырнула в него поролоном. Он поднял руки, неуверенно улыбаясь.
– Знаешь, – процедила я, – про всё знаешь, тренинги у тебя, семинары… Погугли, нет ли семинара «Как разговаривать с людьми, чтобы им не хотелось от тебя сбежать?».
Он покачал головой:
– Ну чего ты…
– Ничего! Пока! Пойду лучше на географию. И «метку» свою сама буду заполнять. Даже если выиграю пари.
– Вот и правильно, – сказала мне вслед техничка в фиолетовой кофте, которая вышла на шум из подсобки и стояла в коридоре, покусывая булочку. – Иди лучше учись! Девочки – они завсегда умнее мальчиков в этом вопросе будут.
Вечером полетел снег, на лету превращаясь в дождь. Я бежала к Дане, перепрыгивая через тёмные блестящие лужи, и представляла, что в голове моей скачет один из рыцарей короля Артура. Он спешит защитить свою прекрасную даму от града ядовитых стрел, выпущенных неприятелем, укрыть её плащом и отразить удар. Стрелы – это Ромкины снова. Иначе их и не назовёшь.
Я так торопилась, что прискакала раньше на полчаса. Роза Васильевна, как всегда, встретила меня безмолвным взглядом, но мне было всё равно. Я спешила к своей прекрасной даме…
– Занима-аться? – разочарованно протянула дама по имени Дана, увидев меня.
Она сидела на кровати, поджав ноги, с планшетом в руках.
– А я ещё «Русалочку» не досмотрела…
Я бросила быстрый взгляд на экран. В голове прозвучал звон клинка: дзынь-дзынь! И я вмиг разобралась, как сплавить в единое целое тему урока («Звонкие и глухие согласные») и Данкин интерес.
– Кто сказал заниматься?! – изумилась я и рассмеялась так громко, как все рыцари Круглого стола вместе взятые. – Нет! Мы будем играть! В «Русалочку»!
– О! – Дана мгновенно спрыгнула с кровати, а потом потянулась, чтобы выключить планшет. – ¡Con mucho gusto![13]
Когда Данка хотела порадовать меня, переходила на испанский.
– Только сначала, – хитро улыбнулась она, – один секрет. Закрой глаза!
– Ну не зна-а-аю!
Дана, уже встав на колени у кровати, нахмурилась:
– Закрой! Протяни руку… Вот так! Не подсматривай! Отгадай, что это?
– Фу, Дана!
Я открыла глаза. Данка, хихикая, протягивала мне мокрый зонтик всё с той же Русалочкой.
– Зачем ты принесла сюда зонт? Он не высохнет!
– Ты же сама сказала, что вода всегда испаряется, – объяснила Дана. – Вот я и захотела проверить…
– Ты запомнила? – ахнула я. – Ты запомнила про круговорот воды?
– Да, но хочу проверить…
– Ты моя умница!
Я схватила Дану и закружила её по комнате. А в голове так и прыгало, так и скакало: «Вот тебе, Ромка! Вот!»
– А играть в «Русалочку»? – напомнила Данка.
– Обязательно! Ты ведь знаешь, что колдунья забрала у неё голос…
– Урсула!
– Да. И вот представь, что Русалочка хотела сказать звук «Б».
– Зачем? – не поняла Дана.
Я тоже не знала. Не подготовила этот момент…
– Я знаю! – воскликнула Дана. – Она хотела сказать: «Батюшки, какой ужас!» И вот «Б»!
– Да… Но голоса не было, и она сказала…
– «Б», – тихо произнесла Дана.
– Ты говоришь с голосом, – сказала я. – Убери голос совсем…
– «Б».
– Ещё немножко голоса осталось. Давай-давай! У тебя получится!
– «П». Ой! «П». Как это? – вытаращилась Дана. – Как это получилось?
– Волшебство, – развела я руками. – Урсула – она такая.
Мы долго ещё играли в «Русалочку». Перебрали все буквы. Дану простой фокус со звуками без голоса так увлёк! Она смеялась всякий раз, когда получался не звонкий звук, а глухой. А уж когда я сказала ей, что звуки называются «глухими», она совсем развеселилась.