– Снежка! – оживился он.
В тёмной шапке, низко надвинутой на глаза, густо обведённые чёрным, в длинном пальто с продолговатыми металлическими пуговицами-пулями, она надвигалась на нас не как снежная, а как грозовая туча. Рыжая коса напоминала сверкающую молнию.
– Ты пораньше пришла? – продолжал Ромка, приподнимаясь с места.
Она не отвечала. Сверлила меня взглядом.
Мне было не страшно. Я глядела на Снежану через своё слюдяное окошко, а это всё равно что смотреть фильм по телевизору. Зато техничка замерла, опираясь на швабру, в ожидании скандала.
– Что ты с ней тут делаешь?
– Снеж, ты чего? – добродушно спросил Ромка, поднимаясь. – Это ж Маша. Мой старинный друг.
Он взял рюкзак, сунул в него руку, намереваясь достать подарок.
– Да? – язвительно усмехнулась Снежана. – Знаем мы таких друзей.
У меня рот сам собой сложился в букву «О», а брови взлетели наверх. Страшно хотелось сказать ей какую-нибудь колкость. Например, что Ромка вообще-то звал меня на свидание, да я отказалась. Если б мы были одни, я бы так и сказала.
– Друг, говоришь, – продолжала Снежана. – А на такое твой друг способен?
Она перекинула рыжую косу на другую сторону. Я вздрогнула. На её щеке алело пятно, такое же, как у Ромки, только нарисованное румянами и карандашом для губ.
– Что это? – опешил Ромка.
Его рука так и застряла в рюкзаке.
– А ты не понимаешь? – сощурилась Снежана.
Ромка помолчал пару секунд, обдумывая что-то, и наконец покачал головой.
– Правда? – поразилась Снежана. – Это же твой… символ!
– Символ?
– Ром, ты меня удивляешь. Мы же говорили с тобой на днях, что пятно изменило тебя. Что ты стал другим. Понял, что важное в жизни, а что нет. Ты же сам сказал, что благодарен этой ситуации!
– Ситуации, а не самому пятну! – взорвался Ромка. – Я тебе объяснил, что понял, что такое дружба! Я говорил о Маше, если что!
– Да ты всё время говоришь только о Маше! – заорала Снежана.
– Ругаться-то на улицу идите! – велела техничка. – Тут вам не там!
– Что ты к нему пристала?! – напустилась на меня Снежана. – Зачем заманиваешь его сюда? Тебе мало, что Беатрис только на тебя и смотрит? Ты хочешь ещё и всех парней себе заграбастать?
– Прекрати! – Ромка схватил её за руку.
Она вывернулась и произнесла сквозь зубы:
– А ты вообще помалкивай. Тебя не спрашивали.
Ромка вытаращил глаза, а потом тихо, очень тихо, еле слышно сказал:
– Не надо со мной так разговаривать никогда. Никогда.
– Да я вообще с тобой разговаривать не собираюсь, – отмахнулась Снежана. – И на тренинги никакие больше не пойду. Выбирай. Или она, или я. Вот мой тебе ультиматум.
Снежана смерила нас обоих презрительным взглядом, развернулась и затопала прочь.
– Вот молодёжь, – вздохнула ей вслед техничка, принимаясь драить пол, – даже поругаться толком не умеют. Всё слова умные… Ультиматум, тренинги какие-то… Совсем очумели со своими экзаменами.
А я еле дышала. Мне было страшно смотреть на Ромку. Краем глаза я видела его руку, по-прежнему наполовину проглоченную рюкзаком. Ромка медленно развернулся ко мне.
– Что ж, – усмехнулся он, – похоже, День святого Валентина и не наш праздник тоже.
Даже расстроенный, Ромка продолжал изображать героя боевика. Мол, всё в порядке, детка! Как глупо… И как жалко.
Он сел, отшвырнул рюкзак в сторону и потёр лоб. Мне жуть как хотелось наговорить гадостей про Снежану. Я даже прикусила палец, чтобы не сделать этого. Человеку и так больно, от унижения… Боль за Ромку передалась и мне. Сработало моё вечное «дурацкое качество» – я подключилась к Ромке.
– Слушай, – начала я, – я не обижусь, если ты…
– Не надо, – прервал он и обхватил голову руками. – Бред! Всё это бред.
Я снова прикусила палец, пытаясь подобрать слова утешения, и не находила их. Такое ощущение, будто мне показывают что-то за моим слюдяным окошком, высвечивают фонариком, а я никак не могу разглядеть что…
– Может, ещё помиритесь? – спросила я.
Он пожал плечами и покачал головой.
– Я не хочу быть виновницей разрыва!
– Да дело не в тебе… Мне иногда кажется, что она меня совсем не понимает.
«Потому что она эгоистка!» – едва не сказала я. Снова сдержалась из последних сил. Вместо этого объяснила:
– Знаешь, моя подруга с ней дружила. Марина. Она сказала, что Снежана – максималистка. Ей или всё, или ничего. Мне кажется, это важно. Надо это понимать.
Ромка внимательно выслушал, а потом снова сделал вид, что ничего страшного не случилось, и только произнёс:
– Разберусь.
Я кивнула и похлопала его по спине.
– Хотя я не очень понимаю, что происходит, – добавил он.
Похоже, Ромка тоже стал видеть мир через слюдяное окошко. Ладно, могу и подвинуться, места хватит всем. Вдвоём даже легче ничего не понимать в том, что творится вокруг.
– Если честно, мы не встречаемся с Виталиком, – призналась я зачем-то.
– Значит, у нас с тобой есть шанс? – быстро спросил Ромка. – А тебе цветок в стекле точно не понравился?
– Крылов, у тебя совесть есть?
Я пнула его локтем, и он слабо улыбнулся.
– Подари вон той даме в фиолетовой кофте, – посоветовала я. – Ей приятно будет. Хоть что-то хорошее «эта молодёжь» сделает.
Роза Васильевна позвонила ровно через неделю.
– Получилось! – радостно сообщила она. – Так что, Машенька Николаевна, не приходите пока. В понедельник Ирэна ведёт Даночку на обследование. Совещание отменила! Ух, возмущалась! Вечно у неё Роза-то во всём виновата.
– Простите, – пробормотала я, – вы из-за меня…
– Да я привыкла уже, – довольным голосом сказала Роза Васильевна. – Я-то ей как мать родная. А мать вечно во всём у ребёнка виновата. Пусть ворчит. Главное – дело сделать согласилась.
– А как вы её уговорили?
– Ой, – мне показалось, Роза Васильевна махнула рукой, – делов-то. На пять копеек. Сказала ей, что, кажись, Пугачёва туда своих детей показывала. Или Киркоров. Кто-то знаменитый, в общем. Она и согласилась. Ей престиж важен. Им там это положено уважать. По бизнесу. В общем, Машенька, вы пока не приходите. Потом на чаёк позовём вас. Сами знаете, Даночка-то норовистая у нас. Как расщёлкает, что в центр заместо вас ездить будем, ураган начнётся!
Вот так я окончательно потеряла работу. Зато приобрела слабую надежду, что у Данки всё будет хорошо. Как будто кто-то прочистил маленький квадратик в моём слюдяном окошке и солнечный луч заглянул через него в комнату.
Кому: Марии Молочниковой
Тема: Ша-а-апки
Машка, здорово! Да, блог цветёт и пахнет. Разве это не круто? Мне задают столько вопросов в день, что иногда я падаю без сил вечером! Это если отвечаю. Если не отвечаю – не падаю. Ха-ха-ха!
Шапку не носи! Никогда! Лучше носить на голове змею, чем шапку! Ха-ха, смешно? Ладно, если серьёзно, – лучше парик. Розовый. Кроме шуток, дарю тебе лайфхак. Купи себе парик – лучше из натуральных волос, они реально греют – и носи как шапку!
Прикинь?! Моя сестра подписалась на мой блог! И лайкает, как самый крутяцкий лайкарь! Вот это странно, скажи? Но круто. У тебя так бывает: когда странно, но круто?
Глава 40Праздники-подарки и неудобные вопросы
Февраль шёл на убыль. Я купила в канцелярском магазине два ластика в форме танков – посмешить Ромку с Виталиком. А за подарком папе отправилась после уроков в супермаркет. Вместо уроков у Данки…
В магазине я долго бродила между рядами, вспоминая, как искала себе еду в испанском супермаркете и как за мной следил старичок-индус. Сейчас это казалось забавным, а тогда мне было не до смеха…
Что же подарить папе? Очередной крем для бритья? Или для рук? Руки у него очень сохнут, кожа трескается почти до крови. Всё потому, что он забывает надеть перчатки, когда днём гуляет с коляской.
А гуляют они долго, по два-три часа, чтобы мама поспала. Мишка в коляске тоже дрыхнет, потому что находится в движении. «Высыпается перед ночью», – шутит папа. Только это и правда так. Ночи у нас продолжали быть зажигательными в самом ужасном смысле этого слова.
Я направилась в отдел бытовой химии и косметики. У стеллажа со средствами для ванной стояла дама в красном пальто с капюшоном и чёрных лаковых сапогах. Она была из таких, кто живёт в Данкином доме. Интересно, что эта дама делает в супермаркете средней руки? Покупает подарок ко Дню защитника Отечества своему садовнику?
Засмотревшись на даму, я нечаянно задела плечом и смахнула на пол несколько упаковок с зубными щётками, висевших на крючках на краю стеллажа. Присела на корточки, чтобы собрать щётки. Перед моими глазами возникли сначала сапоги, потом красное облако, а потом и лицо дамы, которая зачем-то бросилась мне на помощь. Только это оказалась не дама, а…
– Катя? – не поверила я своим глазам. – Я тебя не узнала! Богатой будешь!
Катя засмеялась и поправила выбившийся из причёски локон.
– Плохо выгляжу?
– Отлично!
– Фух, хорошо. А я думала, в этом пальто я похожа на монстра из «Сонной лощины».
– Не из «Сонной лощины», а из «Таинственного леса», – засмеялась я. – Вечно ты их путаешь. Нет, пальто – высший класс. Пойдём к нам? Маме покажешь! Она оценит. Я очень хочу, чтобы оценила. Ей пора выбираться из приступа безумного материнства.
Катя снова засмеялась и, поднявшись, принялась развешивать щётки обратно на крючки.
– Маш… Никто не может выбраться из материнства, даже безумного. Родишь ребёнка – узнаешь.
– У меня не будет детей, – покачала я головой, направляясь к полке с кремами. – Я заведу сорок кошек и буду с ними жить, чтобы не скучно. А ты здесь по работе?
– Сначала была по работе, а потом думаю: дай-ка гляну подарок Коле и Гусе. Удачно тебя встретила. Подскажешь, какой гель для душа лучше твоему отцу взять?
– Если б я знала, сама бы и подарила, – уныло сказала я. – Кать… Может, всё-таки к нам? У нас суп есть… Из плавленого сырка. Я сама варила.