– Да ты что! – закричала бабушка и тут же позвала, оторвавшись от трубки: – Катя! Катя! Хоть кто-то в нашей семье исполнил мою мечту!
Дома я подсела к ноутбуку и принялась изучать, как еще можно улучшить урок. Каждый совет, каждую рекомендацию я прикладывала мысленно к нашим занятиям, как мама прикладывает к своим клиенткам платья, выбранные для закупки на складе. К часу ночи я добралась до совета учить с детьми песни. Тут же вспомнилось, как Беатрис ставила нам, второклашкам, песенку про алфавит: ритмичную, в стиле латиноамериканских танцевальных мелодий, и как мы все любили подпевать: «А! Бэ! Це! Че-че-че!»
«Гениально», – подумала я, просматривая список песен, но глаза закрывались уже сами собой. Быстро скачав несколько композиций в телефон, я захлопнула крышку ноута.
Растянулась на кровати, сунула руки под прохладную подушку. Меня ждала ленивая спокойная суббота…
Кто-то все-таки посмел позвонить рано утром! С трудом приподняв голову над подушкой, я нашарила на полу мобильный и, не открывая глаз, пробормотала:
– Да?
– Маш, ты где? – послышался нетерпеливый голос Ольги Сергеевны. – Мы тебя ждем у входа в школу.
– Зачем? – ошарашенно пробормотала я, подскакивая на кровати.
– Мария, не до шуток. Ты подъезжаешь? Олимпиада начнется через полчаса!
Глава 23Мыши в тетрадке
В холле школы, где проводилась олимпиада, пахло капустой. Не вареной, а той, что мама по воскресеньям рубит на засолку. С кухни слышится «тук-тук!», и по коридору медленно ползет удушающе острый запах. Но кто квасит капусту в школе?
Желудок скрутило: позавтракать перед выходом я не успела.
Я и проснуться не успела. В автобусе слушала песенки, которые скачала накануне для Даны. Спросонья я плохо разбирала слова, только ритм. «Тум-тум, ча-ча-ча!»
Энергичные песни, как и сама Дана.
При виде хмурой Ольги Сергеевны и девочек в холле школы я быстро вытащила наушники и спрятала их в карман. Одну из девочек, высокую, очень худую, с длинным тонким носом, я знала: ее звали Таня Сорокина, и она училась в одиннадцатом классе. Мы виделись на чаепитии у Ольги Сергеевны.
Наша англичанка иногда устраивала у себя дома «файфо-клок»: делала бутерброды с огурцом, пекла кексы, в которых было столько изюма, что он даже вываливался на блюдечко, заваривала чай и приглашала тех, кто особенно отличился. Я запомнила Таню, потому что она, как и я, боялась вставить слово в умный монолог Ольги Сергеевны и налегала на кексы.
Сейчас Таня была бледной, ни на кого не смотрела и только шептала что-то себе под нос. Странная… Почему олимпиада вызывает такое волнение?
Ольга Сергеевна оделась во все серое, словно гувернантка из романа Шарлотты Бронте, который она читала нам вслух во время чаепития. Хмурилась она не из-за моего опоздания, а потому что нас не пускали в школу. Низенькая пухлая техничка в синем халате с выцветшим воротником, полная противоположность изящной Ольги Сергеевны, чья талия была перетянула черным блестящим поясом, сидела за конторкой охранника и ворчала:
– Не знаю вот. Нет на вас пропуска. Вот охранник придет и скажет вот. Пускать вас или нет вот.
– Как «нет пропуска»?! – с трудом сдерживаясь, восклицала Ольга Сергеевна. – Через пять минут начало олимпиады! Пустите!
– А вот не пущу вот! – яростно возмущалась техничка, и ее пухлые щеки шли красными пятнами. – Сначала вот таких вот пускают вот. А потом по школам ЧП вот!
– Володя! – закричала Ольга Сергеевна и кому-то отчаянно замахала.
По коридору, который соединял учебное помещение школы со столовой и спортзалом, брел лысоватый дяденька. Его держала под руку старушка. Смотреть на нее было жутко: на спине возвышался самый настоящий горб. Сразу захотелось распрямить плечи и глубоко вдохнуть.
– Володя! – нетерпеливо повторила Ольга Сергеева и помахала рукой в черной замшевой перчатке.
Дяденька, который внимательно слушал старушку, кивая ей, поднял голову и улыбнулся.
– Оля!
Он негромко извинился перед старушкой, которая, судя по кружевной блузке и черному пиджаку, была учительницей, и, высвободив руку, направился к нам. А пожилая учительница близоруко вглядывалась в нас и что-то ворчала.
Дяденька был тоже одет во все серое. Но если изящное пальто Ольги Сергеевны выглядело дорогим благодаря своему «благородному мышиному оттенку», как говорит моя мама, то цвет костюма у дяденьки, опять же по маминому выражению, «отдавал зеленью», отчего его владелец выглядел беднее и проще нашей англичанки.
– Ну что, привезла своих викингов штурмовать наши земли? – спросил он, приблизившись к турникету.
Две дрожащие одиннадцатиклассницы и я, витающая в облаках, – вряд ли мы напоминали рыжебородых свирепых завоевателей. Но между Ольгой Сергеевной и этим Володей продолжался какой-то давнишний разговор-игра, прислушиваясь к которому я поняла, что он преподает английский в этой школе.
– Не пускают нас, – пожаловалась Ольга Сергеевна.
– Да проходите, кому вы тут нужны, – проворчала техничка, не успел приятель Ольги Сергеевны повернуть голову. – Бахилы только наденьте вот!
Пожилая учительница покачала неодобрительно головой и двинулась дальше. Похоже, этот Володя тут всем нравился. Хотя глаза у него были как у богомола – огромные и навыкате, как будто ненастоящие.
– Прекрасно выглядишь, – негромко сказал он Ольге Сергеевне.
Она коротко улыбнулась ему, а потом велела:
– Веди же скорее нас в класс, Володя! Опоздаем!
– Я с тобой не сяду, – неожиданно прошипела Тане ее подружка. – Спишешь у меня, как в тот раз!
Я даже опешила: вот так пламя ненависти! А Таня лишь кивнула и заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Ее руки дрожали. Ольга Сергеевна представила нам своего приятеля как «профессора Коваленко», и мы помчались по коридорам – все дальше и дальше от запаха капусты.
Когда мы пришли, все парты были заняты, кроме первых. Понятно, дураков нет сидеть под носом у учительницы – молодой, но при этом одетой как бабушка, в темную клетчатую юбку, в черную жилетку, расшитую красными нитками. На голове ее красовался пучок, на носу – очки с толстыми стеклами. Ее хотелось назвать Катушка, сама не знаю почему.
Танина подруга углядела свободное место рядом с каким-то парнем на последней парте и, толкнув меня, ринулась туда.
– Сядешь со мной? – предложила я Тане.
Таня с обреченным видом кивнула и осторожно, будто боялась, что под ней рухнет стул, села за первую парту.
Ольга Сергеевна и ее профессор Коваленко оживленно болтали у двери.
– Если твои победят, приглашаю тебя на кофе венской обжарки, – любезничал профессор.
– Начинай варить его, – скупо улыбаясь, отвечала Ольга Сергеевна. – Я сегодня самых сильных привезла.
Таня скривилась.
– Ты чего? – не выдержала я.
– Я мало готовилась, – прошептала она.
– Ха! Я вообще не готова. И не переживаю.
– Ты не переживаешь, потому что в этой олимпиаде в основном то, что в десятом проходят, – возразила Таня. – Мы грамматику вообще не повторяли!
Покосившись на смеющуюся Ольгу Сергеевну, Таня добавила: «Она меня убьет».
Катушка глянула куда-то за наши спины, а потом обратилась к Ольге Сергеевне:
– Извините, не могли бы вы продолжить вашу беседу в другом месте?
И Ольга Сергеевна, и профессор Коваленко прыснули, как подростки, а потом, посерьезнев, кивнули и удалились.
Ольга Сергеевна на прощанье шутливо погрозила нам пальцем, отчего Таня еще больше помрачнела.
– Глупость все эти олимпиады, – тихо сказала я. – Только тешат учительское самолюбие.
Таня удивленно повернулась ко мне.
– Они проверяют, хорошо ли ты знаешь язык, – возразила она.
– Глупости, – повторила я. – Допустим, такое задание: перевести на английский язык звуки животных. Получается, если ты можешь сказать, что «овца блеет», а «собака лает», то владеешь английским?
– Ну да, – кивнула Таня. – Надо владеть языком так, чтобы быть в курсе всех мелочей.
– Все мелочи помнить невозможно.
– Учителя лучше знают, какой материал нам давать! – стояла на своем Таня.
– Не всегда, – тихо сказала я.
Тихо, потому что к нам приближалась Катушка с листочками в руках.
– Откуда тебе знать? – не унималась Таня. Катушка отошла, вручив нам задание. – Ты что, учительница?
– Да! – гордо сказала я. – И у меня неплохо получается преподавать язык.
Таня покосилась на меня с сомнением.
– И кому ты преподаешь?
– Не важно, – уклончиво ответила я. – Одной… особе.
– Давно?
– Ага, – легко соврала я.
Таня приподняла брови, а потом вздохнула:
– А я думала, только после института можно.
– Да это просто, – разошлась я. – Приходишь к человеку домой и болтаешь с ним на иностранном языке.
– Ого, – округлила глаза Таня, уставившись на меня и забыв о задании.
Не знаю, что на меня нашло. Мне хотелось произвести на Таню впечатление. А еще меня так все раздражало: и голод, и запах капусты, который проник и в класс. Больше всего раздражало кокетство Ольги Сергеевны с этим Володей. Ей, понимаешь ли, перед ним захотелось порисоваться, а мы, как рабы на галерах, должны писать ответы на дурацкие задания, остерегаясь удара кнута. Долой страх перед учителями!
– Так что учителем может стать каждый, – продолжила бахвалиться я, – стоит только захотеть!
Таня не сводила с меня глаз, и я наслаждалась ее вниманием.
– Страх перед учителем похож на шнурки на ботинках, – вещала я шепотом. – Завяжи потуже и иди себе спокойно куда хочешь!
– Девочки, – строго сказала Катушка, возвращаясь на свое место перед нами. – Что за разговоры?
Таня вздрогнула и уткнулась в свой листок. Я ответила Катушке спокойным взглядом, но она торопливо достала из кармана жилетки мобильный и принялась что-то на нем набирать.
Тогда и я придвинула к себе листок. Первое задание гласило: «Перевести на английский глаголы „лаять“, „блеять“ и „ржать“». Я картинно возвела глаза к небу. От Тани не ускользнула моя реакция, и она улыбнулась, не глядя на меня. Ее руки, сжимающие листок, перестали дрожать, и она углубилась в работу.