Мы надеемся, выражаясь солдатским языком, что президент США получит свободу воли и решения в будущих военнополитических маневрах по «русскому вопросу» и преодолеет чрезвычайно опасный оперативно-политический кризис, способный вместо освобождения России и связанного с ним великого благополучия Америки и всего мира принести сначала моральный, а потом и материальный разгром западных демократий. Результатом этого будет на долгие столетия технологическое и социально-политическое рабство.
Что можно сказать тем русским, которые вместо того, чтобы помочь Америке разобраться глубоко в «русском вопросе», в погоне за долларом продают свою политику, продают национальное будущее России и ставят под вопрос само существование западно-демократического свободного мира? Во главе их теперь стоит социалист профессор Мельгунов. Я лично не знаю господина Мельгунова. На основании его книг и его прежних слов я относился к нему с уважением. Об этом я писал и говорил. Господин Мельгунов ответил одному из моих офицеров: «Быть может, Хольмстон и талантливый солдат, но он не герой моего романа». Это, конечно, правда, ибо в герои социалистического романа я меньше всего подхожу. Но мы оба русские. Мельгунов — политик, я — солдат, и каждый, идя своей дорогой, могли бы совместно работать во имя освобождения и восстановления великой национальной России. По понятным мне причинам, господин Мельгунов вместо того, чтобы идти по широким национальным русским дорогам, свернул на извилистые пути интернациональных, политических комбинаций. Этим он нанес ущерб всему русскому национальному делу. Что же, скажем ему словами великого Столыпина, изменяя их по форме времени: Вам, господин профессор Мельгунов, нужны великие политические партии, а нам нужна великая Россия. Вам нужны программы, а нам нужна освободительная армия.
Целеустремленность и железная воля — вот качества современного национального русского офицера. Он должен правильно понимать идею государственной операции, которой он служит и за которую будет воевать. С этой дороги он не смеет сойти, не смеют его соблазнить русские лжепророки или американские доллары.
Современная война ведется в четырех измерениях: на земле, в воде, в воздухе и в душах наших солдат. За их души мы будем бороться до конца. Перед вами, господа, не генералы 1917 года. За нами опыт революции, вашего «священного Февраля», двух мировых войн и одной гражданской. В этот раз вы смертельно ошибаетесь, если думаете, что вам позволят разбазаривать Россию так, как разбазарили вы ее во время «великой и бескровной».
Грядущая мировая война должна быть выиграна во всех трех измерениях, а еще перед ее началом — в четвертом. Америка, желая выиграть это четвертое измерение, должна не словами, а делами помочь нам.
Дела эти — первое: политическая подготовка к войне, священной и освободительной, а не экономическо-колониальной или лжесоциальной. К войне с русскими против коммунизма, а не атомной технологией против России. Второе — немедленная помощь в деле создания кадров Российской национальной освободительной армии. Всего этого требуют законы истории, геополитики и стратегии. Требует современная психологическая война. Другого решения в прошлом не было, в настоящем нет и в будущем — никогда не будет.
ВОЙНА И ПОЛИТИКА
«Государства, прибегающие к народной, партизанской войне, будут иметь огромный перевес над противником, который решит пренебречь данными методами борьбы».
«Разница в политических мнениях не должна быть разницей в применении военных доктрин».
«Искусство ведения революционной войны заключается в умении перевода — внешней, национальной, военнополитической борьбы во внутреннюю, чисто классовую».
«Советы сильны не силою военного оружия, а силою своей пропаганды. Политическими методами революционной борьбы».
«Партизанская борьба — это страшное оружие боя. И с ним нельзя бороться методами слепой репрессии».
То же мнение о мощи и ужасах партизанской войны мы находим почти во всех воспоминаниях выдающихся полководцев Второй мировой войны, как союзных, так и германских армий.
Вступление
Принципы военно-политических доктрин «малой войны» не изменит и наша атомная эпоха. Будущая атомная война, конечно, не будет технологической войною нажатия лабораторных кнопок. Кнопок в канцеляриях военных штабов.
Разбитие атома, как показали все послевоенные маневры, потребует, прежде всего, разбитие военного консерватизма.
Глубокой и широкой реорганизации войсковых соединений. Перестановки самой психологии боя. Изменения в работе тыла, Генеральных штабов и, прежде всего, самой тактики боя.
Атомный огонь отразится, конечно, и на оперативном искусстве.
Опустеют поля огневых сражений… Но вечные принципы войны, чистая стратегия — останутся неизменными.
И на этих опустевших тактических полях, на разряженном оперативном заплечье, в условиях отсутствия видимости противника и своих войск, а также чувства боевого локтя, партизанское движение получит новые и чрезвычайно выгодные возможности своего боевого развития.
Разбирая ниже этот принципиальный вопрос, мы увидим, что именно условия атомной войны с ее политическими и техническими последствиями и создадут ту новую историческую обстановку, которая поведет к усовершенствованию и развитию до максимума военно-политических доктрин и практики партизанского боя.
На основании исторического опыта трех кровавых войн, двух мировых и одной российско-гражданской, то есть на основании двенадцатилетнего боевого опыта, я беру на себя смелость заметить: партизанские действия были в прошлом только акциями местного тактического значения. Во время Второй мировой войны на германо-советском Восточном фронте «малая война», как мы увидим ниже, перешла уже в область оперативного искусства.
Партизанщина вышла на простор оперативных полей.
Поэтому можно с полной уверенностью предполагать, что в эвентуальной Третьей мировой войне партизанское движение своими могущественными военно-политическими акциями на необъятных восточных просторах, в горах, болотах, лесах и джунглях и при специфической политической обстановке сможет легко стать могучим оружием стратегического воздействия на волю противника.
На волю западного противника, не подготовленного к партизанскому способу борьбы и не умеющему отражать партизанские военно-политические удары.
Партизанское движение — это военно-политическое оружие будущего.
Генерал Хольмстон
Глава I. Стратегия и политика
Идеи рождают психику, а психика создает бойца и форму боя, а потому с выходом на историко-мировую сцену коммунистического движения появились новые общественно-экономические, социально-политические и, прежде всего, моральные взаимоотношения. Эти взаимоотношения и поставили перед военным искусством новые, чисто революционные задачи и потребовали нового, специального метода их разрешения.
Коммунистическая революция бросила в мир свою идеологию. Новое «евангелие» материалистической религии. Учение Карла Маркса потрясло Вселенную. Коммунизируя душу, психику и мышление человечества, оно провело глубокую переоценку всех ценностей. Изменило в корне всю форму жизни и, конечно, должно было отразиться на догмах военного дела.
Советская военная наука, выходя из недр революционно-политического движения, должна была, конечно, революционизировать свое военное мышление, свои доктрины и методы своего боя. Политика начала полностью доминировать над стратегией.
Дисциплина германского военного философа генерала фон Клаузевица, что «война является продолжением политики», приняла форму нового, расширенного и измененного догмата: что в государстве военная стратегия определяется, прежде всего, внутренней, а потом уже внешней политикой. Таким образом, стратегия стала окончательно слугою политики.
Здесь, в самом начале моего скромного труда, я считаю необходимым хотя бы в кратких словах разъяснить здоровые взаимоотношения, которые должны быть между государственной стратегией и государственной политикой.
Политика, конечно, является функцией жизненной воли и динамики нации. На протяжении всей истории нации политика указывает цели и задачи своей стратегии. Но, указывая вышеуказанные исторические цели и ставя задачи своей стратегии, политика не должна вмешиваться и непосредственно влиять на ход военных операций.
Оперативное искусство — эта «святая святых» военного дела — должно быть свободно в выборе средств, возможностей и плана при осуществлении поставленных ему военных задач.
Политика должна понимать принципиальную разницу между целью войны и задачами операций. В первом случае государственная политика не только имеет право, но и обязана указывать стратегии государственные цели войны и этим диктовать ей свою государственно-национальную волю. Во втором случае стратегия должна быть совершенно свободна. Трезвый профессиональный учет оперативных возможностей каждой кампании должен быть совершенно свободным в своих чисто военных решениях. Стратегия в своей оперативной части не может быть предметом политических спекуляций.
Государственная политика не должна переходить естественных границ, предназначенных ей законом истории, и размениваться на партийное политиканство.
История Второй мировой войны дает нам горький опыт, когда политика, переходя вышеуказанные границы, вмешивалась в непосредственное управление стратегии. Генерал-фельдмаршал фон Мольтке Старший учил, что ошибки, допущенные в первоначальном стратегическом плане развертывания, не могут быть потом исправлены в течение всей дальнейшей кампании.