ЕЩЕ ЗАМЕНА
На окраине города Тайгинска, рано утром, недалеко от заставы, в пустынном переулке остановился закрытый автомобиль. Очевидно, что-то испортилось в машине. Несколько мальчишек подбежали было поближе, но механик и его помощник, возившиеся у коробки мотора, так шуганули мальков, что они все рассыпались по сторонам и больше не лезли…
Несколько времени спустя из города мимо заставы промчался по шоссе другой открытый военный автомобиль. В нем сидел шофер и один пассажир, видимо, военный.
У застопорившегося автомобиля шоферы, видимо, добились в конце концов толку. Он запыхтел, задрожал. Шоферы быстро вскочили на свои места, автомобиль двинулся с места и, усиливая ход, помчался тоже в сторону от города по шоссе вслед первому.
У верстового столба с цифрой «13» военный автомобиль что-то скиксовал, закапризничал, а потом и совсем остановился…
— Что там еще случилось?
— Не могу знать, ваше высокородие. Сейчас посмотрю — слезу.
Солдат-шофер курбетом выкатился из-за руля и нырнул к мотору.
— Ну что? Надолго застопорились?
— Одним духом, ваше скородие.
— Поскорее, братец! Живо сделаешь — хорошо на чай получишь.
Послышался гудок. Нагоняла сзади какая-то машина.
Офицер встал в автомобиле и поднял обе руки вверх…
Международный автомобильный сигнал:
«Стоп! Дай помощь».
Второй закрытый автомобиль подъехал к военному вплотную рядом.
— Господа, нельзя ли просить вас помочь моему шоферу?
— С удовольствием! Сейчас все оборудуем.
Из закрытого автомобиля сначала вышли два механика. Подошли к солдату-шоферу, затем…
Не успел офицер оглянуться, как был схвачен сзади тремя неизвестными.
— Что вы делаете? Как вы смеете? Да вы знаете, кто я? — заорал он, стараясь вытащить браунинг, но уже было поздно.
— Что делаем? Помогаем! Не смеемся! А кто вы — знаем прекрасно.
Когда шофера военного автомобиля связывали два механика из закрытой машины, он бормотал им:
— Не очень, черти, старайтесь! Ишь, разыгрались!
— Ничего, товарищ, потерпи! Завтра все равно вчистую отделаешься. К себе в Орловскую губернию поедешь. Потерпи, миляга! На папироску — затягивайся.
— Не зубоскальте, черти! Теперь опять развязывайте. Готово с князем-то…
Офицера действительно во время этого разговора уже успели раздеть и втащили его в закрытый автомобиль, напялив на него какую-то хламиду.
Через час после этого происшествия, с аэродрома около станции Ланской в неизвестном направлении вылетел самый лучший аппарат эскадрильи. На нем, кроме пилота-летчика — сзади сидел, очевидно, наблюдатель…
А солдат-шофер Митюха, который привозил офицера, временно оставил машину на дворе отряда и пошел разыскивать своего земляка, друга закадычного Сашку Беспалого, тоже орловца.
— Ну, Саш, прощай! Кому в деревню кланяться?
— Да что ты, паря?
— Сегодня, брат, приеду, сдам машину и айда в Орловскую губернию! Пропадайте вы здесь пропадом! Будя с офицерами валандаться! В Рабоче-Крестьянскую Рассею поеду. Прощай, брат!..
XXIX«ЕВТИХИЙ БЕНЕВОЛЕНСКИЙ»
Часа в два дня около городской психиатрической больницы остановилась простоя деревенская телега, запряженная парой лошадей.
На телеге сидели человека четыре.
Один из них, старичок, видимо, псаломщик или дьякон, пошел в контору и спросил главного врача.
— Буйного привез. Сынишка сбрендил. На людей бросаться стал. О, Господи! Себя разными званьями называет. А околесицу какую несет, что не приведи Бог! Летать, говорит, по небу хочу! Ну и грехи! Мать убивается дома. Ревьмя ревет. Ведь единственный! Семинарию окончил. Думали, попом будет, а он на вот, аки Навуходоносор, взбесился. Волосы на себе выдирает, так мы его обрили. Связывали да обрили! Начисто и голову и бороду, и усы и брови. Все под окно. Под мышками хотели брить, чтобы не выдирал волосья и себя не терзал, да бросили — возня! Дерется больно!..
Дьячковского сына прямо принесли в приемную. Вне очереди. Лопотал он — не приведи Бог, а ругался — ужасти!..
Доктор велел надеть ему смирительную рубашку и привязать к стулу, а затем перевести в отдельную комнату.
Когда больного перенесли туда, главный доктор и все, как есть, ушли. С больным остался молодой врач, ассистент с простецким, скуластым лицом.
— Послушайте, князь, что я вам скажу! Не орите хоть несколько минут.
Больной сразу стих и стал слушать, сделав удивленное, вполне осмысленное лицо.
— Князь, вы в сумасшедшем доме! Вы понимаете это?
— Да, конечно! Я не дурак и ясно вижу, где я!..
— Тогда продолжаю вопросы. Вы когда-нибудь сидели в сумасшедшем доме?
— Никогда! Клянусь вам!..
— Охотно верю, но очень жаль!
— Почему жаль?
— Потому что знали бы здешние порядки.
— Не знаю и знать не хочу!..
— Теперь вам придется узнать. Слушайте. Сообщу вкратце. Во-первых, раз вы душевнобольной, то что бы вы ни говорили, ни писали — все это ваш больной бред. Все это будет вноситься лишь в вашу историю болезни. Во-вторых, все ваши письма, записки, дневники будут передаваться только мне и пришиваться к вашему больничному листу. Поняли?
— Черт знает! Это невероятно!
— Невероятно, а факт. Поняли?..
— Понял…
— Далее условия такие: будете орать, ругаться или драться, переведут в буйное. Будете паинькой — оставлю в тихом. Разницу вы узнаете, пробыв в этом доме час. Далее уже на выбор. Если будете называть себя вполне нормально сыном дьякона, студентом семинарии Евтихием Беневоленским, то можете считаться выздоравливающим, к вам будут допущены ваши родственники, а если будете величать себя князем, графом или императором, то положение ваше в смысле психики будет угрожающим и вас придется долго лечить.
— А если буду считаться выздоравливающим, то сколько времени вы меня продержите?
— Самый разумный вопрос! Вот видите, как я успокаиваю даже самых буйных, между прочим, это моя специальность…
— Хороша специальность!..
— Да. Какая есть!.. Итак, продолжаю. Вас, как выздоравливающего, мы можем отдать отцу на поруки месяцев через шесть, а может, немножко раньше.
— Это же безобразие, издевательство!..
— Не орите, так как буйного мы будем держать гораздо дольше. Ну, до свиданья! Пока я вас отправлю в тихое отделение.
Затем доктор наклонился к больному и очень тихо сказал:
— А что лучше, быть застреленным в упор в затылок и валяться на шоссе или переждать несколько времени в сумасшедшем доме? Ручаюсь вам, что в тот самый день, когда войдут сюда красные, вы будете свободны и я первым буду хлопотать, чтобы считать вас лояльным к Советской власти. Да… забыл! Как ваше имя и фамилия?
— Евтихий Беневоленский… — проскрипел сквозь зубы больной.
— Да нет, не это, а другое, как вы себя в бреду называли. Князь… граф…
— Князь Багратион-Мухранский!..
— Ну вот, видите, какая ерундистика! Я, например, прекрасно знаю, что князь Багратион-Мухранский сегодня в 10 часов по приказанию начальника штаба фронта генерала Попелло-Давыдова, своего дяди, на аэроплане улетел к красным и уже, наверное, там. А вы в бреду уверяете, что вы он. Вы мебель не ломайте!..
XXX«КНЯЗЬ» И ПОРУЧИК
А я сидел в аэроплане, как к санях, и был спокоен, как в корзинке. И теперь еще вспоминаю… знатно летел. Да что, в самом деле, было волноваться? Для генеральского племянника, да еще князя, дерьмовую машину не дадут, да и пилота-растяпу не посадят!..
Наверняка, самый лучший материал предоставили, и весь маршрут с местом посадки обмозговали — лети да посвистывай!..
Посмотрел я на часики, спасибо товарищу Ефремычу, свои на память подарил — браслетку.
Третий час в пути… Наверное, скоро приземляться будем.
Так и вышло…
Летели, летели еще немного и действительно чувствую — спускаемся…
Ура! Теперь, значит, наверняка у своих! На советской рабоче-крестьянской территории!..
И в двух естествах:
Его светлость князь Багратион-Мухранский, он же член Реввоенсовета Красной армии тов. Лисичкин!..
Ну и переплет!..
Спустились благополучно. Только товарищ Лисичкин немножко лоб стукнул, а князь Багратион-Мухранский мурлеткой перекладину изволил задеть…
А теперь за дело: учиним пилоту допрос. Начнем по-благородному.
— Позвольте вас, поручик, от души поблагодарить за благополучную доставку.
— Я только исполнял приказание, князь!
Мы пожали друг другу руки.
Я посмотрел при этом ему прямо в глаза.
Наверное, парень хороший. Главное, деляга. Свою специальность знает. Да-а, дела…
— Я бы хотел вас спросить, поручик… Объясните мне, где мы находимся, где ближайшее селение? Вам это, наверное, известно. Мне передавал дядя, генерал Давыдов, что маршрут будет выработан самим начальником отряда и вами, как лучшим летчиком всего отряда.
— Так точно, князь. Я хорошо знаю эту местность, так как часто делал в тылу у красных глубокие разведки.
— Укажите на плане, приблизительно, место нашего спуска.
— Извольте смотреть. Вот Тайгинск, откуда мы вылетели. Вот Красень, где стоит штаб армии большевиков. Вот Омулево, крайний пункт нашей железнодорожной линии. Эти три точки дают треугольник. По линии Красень-Омулево мы и находимся, конечно, в зоне красных. От Красеня верст двадцать. От ближайшей деревушки верст восемь. Здесь самое глухое место. Я раз даже здесь спланировал. Мотор испортился. Починил мотор, снова поднялся и никто даже и не подозревал.
— Какие были даны инструкции лично вам?
— Доставить вас приблизительно в эту территорию. В случае благополучного спуска вступить в ваше полное распоряжение, аппарат испортить, взорвать. Там под сиденьем есть заряд. Если вы не найдете нужным иметь от меня помощь, то мне приказано постараться перебраться обратно к себе. Явившись в отряд, сделать подробный доклад только начальнику отряда. А остальным объявить, что мы потерпели аварию во время глубокой разведки в тылу красных, что вы, князь, погибли, а я спасся.