– Спасибо, – пожилая женщина протягивает руку, кладёт на мои, сжатые на коленях. – Спасибо вам.
– Не благодарите, – качаю головой. – Главное, чтобы всё прошло… хорошо.
По скрипучей лестнице на первый этаж я спускаюсь еле-еле. Чувствую себя совершенно измочаленной. Антон скинул мне сообщение, что у него всё в порядке, его отпустили на два дня, и он даже уже купил билеты – я успела сфотографировать Вовины документы и скинуть ему. Так что завтра рано утром они уедут, а на следующий день он вернётся, даже успеет до начала фестиваля.
А дальше.… дальше нам останется только ждать.
Конечно, мы не встречаемся в этот вечер, как планировали. Антон собирается, да и мне не до того. Но я ещё затемно еду провожать их в аэропорт, чтобы поддержать Вову.
– Да вы не переживайте, Алён Михална, – мальчик изо всех сил храбрится. – Всё путём будет! Жалко только, что выступления я наши пропущу… фестивальные.
– Вов, ты главное поправляйся, – на секунду прижимаю мальчишку к себе покрепче и сразу отпускаю. – Этих фестивалей в твоей жизни будет ещё – не сосчитаешь! И фестивали, и конкурсы, и всё будет! Только выздоравливай! И звони мне, слышишь? В любое время! Не стесняйся, не думай, что помешаешь – звони даже ночью, если будет не по себе или захочется поговорить! Понял? Пообещай, что будешь звонить! – строгий «учительский» тон даётся мне с трудом.
Лишь бы не зареветь сейчас, лишь бы удержаться….
– Обещаю, – Вова улыбается, поправляет на плечах рюкзачок.
– Алён, давай, любимая, – Антон отвлекает меня, обнимает, шепчет на ухо. – Не плачь, всё будет хорошо! Иди!
Стиснув зубы, улыбаюсь, машу им рукой, выхожу из здания аэропорта – и только тогда из глаз брызжут слёзы. Дотерпела….
Поглаживаю футляр со скрипкой, которую Вова отдал мне на хранение – не в столицу же её тащить с собой.
Ну ничего. Вдох, выдох, расправляю плечи.
– Всё будет в порядке! – слежу за взлетевшим в воздух самолётом.
Мне бы поехать во дворец. Репетиции оркестра сегодня нет, но нужно проверить партитуры, и поговорить с работниками сцены, и…
Но сил сейчас нет. Поэтому я еду в музей. И, закрывшись в архиве, достаю так пока и не расшифрованное письмо.
«Мой дорогой, бесценный друг…»
Кому она писала? Проглядываю письмо до конца, но обращения по имени нигде не нахожу. А это может быть и мужчина, и женщина… для того времени привычное обращение.
Цепляюсь глазами за ровные строчки, выписанные убористым почерком буквы. Погода, семейные дела... Дохожу до первого протёртого сгиба, вглядываюсь в написанное, и у меня перехватывает дыхание.
«…печальное, горькое известие. Наша младшая девочка, крепкий, сильный ребёнок, не пережила тяжёлого путешествия…»
Краткое сообщение, что все лекарства оказались бессильны. Ребёнка отпели в местной церкви, и она покоится теперь под небольшой плитой с высеченным на ней ангелом.
А дальше – снова новости… О том, как устроен дом, насколько она довольна бытом и житьём в городе…
Дочитав до конца, откидываюсь на спинку стула и глубоко задумываюсь. Да, в то время это воспринималось по-другому. Горе, конечно, но… привычное. Почти обыденное. Вспоминаю переписку композитора с его многолетней поклонницей. Она тоже вскользь сообщала в письмах, что у дочери её умер новорождённый сын, а за год до этого двухлетняя дочка – и тут же спокойно продолжает разговор о рукописях и расписании концертов, которые она хочет посетить.
Вот только я никогда раньше не слышала, что родители композитора оставили здесь могилу одного из своих детей! Вообще такой информации не было!
А это значит… это значит, что они могли приезжать сюда и потом, позже! Возвращаться в город время от времени! Это же полностью переворачивает известные нам факты!
Сосредоточившись, переписываю текст письма от начала до конца, фотографирую оригинал, и в этот же день, дома, перепечатав всё в файл, отправляю своему научному руководителю по электронке. Сопровождаю своими мыслями и идеей попробовать найти то надгробие с ангелом, о котором упоминается в письме.
А ещё позже, почти ночью, мне звонит Антон.
– Как вы?! – хватаю телефон, отвечаю чуть не с первого гудка.
– Всё хорошо, Алён, – слышу усталое. – Вова в отделении под присмотром моего бывшего однокурсника. Завтра с утра начнутся обследования, ну и дальше тоже. Дима будет держать меня в курсе.
– А ты как? – спрашиваю, помедлив.
– Ты знаешь.… неплохо, – Антон слегка усмехается. – Ты была права, кстати.
– В чём конкретно? – невольно улыбаюсь.
– В том, что настоящие друзья ни за что бы не отвернулись, – говорит негромко.
– Я рада, – отвечаю тепло. – И я соскучилась по тебе, – добавляю тише.
– Я тоже по тебе соскучился, любимая. Завтра рано утром прилечу, – мужчина явно с трудом сдерживает зевок.
– Ложись спать, – усмехаюсь в трубку. – Завтра увидимся!
Завтра у меня, правда, репетиция оркестра допоздна… Но это неважно. Всё равно, уверена, Антон будет ждать у входа. И от этого делается тепло на душе.
А на следующий день у служебного входа во дворец, куда я подхожу ко времени, вижу целую непонятно откуда взявшуюся делегацию.
– Что происходит? – бормочу себе под нос, пробираясь сквозь возбуждённо переговаривающихся людей.
– Вот она! – раздаётся откуда-то голос.
– Молчи, – рядом со мной, словно из-под земли, вырастает Иосиф Давидович.
Старый скрипач говорит тихо, практически мне на ухо.
– Молчи, всё будет в порядке!
А дальше… у меня под ногами разверзается ад. Словно в каком-то дурном сне, вижу возмущающихся людей, которые обвиняют меня вообще не пойми в чём!
«Моральный облик»… «Это такие учителя теперь учат наших детей»… «Как она может быть второй скрипкой в оркестре, за какие-такие заслуги»…
Все звуки как сквозь вату, я даже толком не вижу лиц людей. Только одно – ехидное и довольное – выплывает сквозь толпу. Аврора. А рядом с ней… как же её… та девушка, которую я видела в больнице у Антона. Александра? Кажется, так её зовут.
Две змеи нашли друг друга.
– Что здесь происходит?! – громыхает на весь холл гневный голос дирижера. – Что за базар вы здесь устроили?!
Один из людей выходит вперёд. Я смутно узнаю отца своей бывшей ученицы, девочку отчислили в прошлом году за прогулы и неуспеваемость.
– Мы требуем разобраться, почему в городском оркестре, можно сказать, основном коллективе, представляющем лицо города на международном фестивале, играет человек, который….
О, господи. Закрываю глаза, не в силах видеть и слышать всё это. Ещё бы уши заткнуть.
– Интересно, на основании чего вы сделали такие выводы? – звучит совсем рядом со мной голос, который я совершенно не ожидала услышать.
Открываю глаза и ошарашенно смотрю на… Жанну Вадимовну!
– Ах, видимо, потому, что ваша дочь жаловалась, что такие-сякие плохие учителя заставляют её заниматься, а она «не в ресурсе»? Напомните-ка мне, какие оценки у Дианы за прошлый год? Хотя не нужно, я и сама скажу, благо, как завуч, отлично помню – у девочки все тройки, кроме биологии, по которой каким-то чудом выставлена четвёрка.
Жанна Вадимовна прищуривается, глядя на мужчину, и тот, слегка смешавшись, делает шаг назад.
– О, знакомые всё лица, – продолжает завуч насмешливо. – Вижу и ещё нескольких родителей, у чьих детей проблемы не только в музыкальной, но и в общеобразовательной школе.
– Алёна! – растолкав людей, вперёд пробирается Антон.
Подбегает ко мне, обнимает за талию.
– Ты как?
– Всё хорошо, – выговариваю с трудом, потому что у меня язык во рту не ворочается.
Мужчина разворачивается и так смотрит на Аврору, что та как будто слегка бледнеет и, отступив назад, сливается с толпой. Александра уже вообще куда-то испарилась.
– А что вы скажете об этом?! – выкрикивает кто-то из толпы. – Предложение на весь город! Хорошо хоть, ничем на сцене не занялись! А ведь полный зал детей!
– Да вы, господа хорошие, совсем таки ошалели! – язвительно вступает Иосиф Давидович. – Я, конечно, понимаю, что в нашей деревне любителей в чужом белье покопаться всегда был целый вагон. Но берега-то не путайте! Молодой человек своей девушке предложение сделал!
– Та девушка со всеми подряд из оркестра гуляет! – возмущённое от кого-то.
– Кто сказал? – старый скрипач прищуривается. – Выйди и покажись, раз такой информированный. Свечку держал?
– Если речь обо мне, – вдруг говорит сбоку Влад, которого я даже не заметила, – то вы ошибаетесь. Мы с Алёной в хороших отношениях, не более того.
Замечаю рядом с Владом довольную Эльку, которая держит его за руку и подмигивает мне.
Это всё уже настолько начинает напоминать дурную комедию-водевиль, что даже сами участники понимают, что происходит какая-то ерунда! Люди потихоньку начинают расходиться – во всяком случае, заметно, что толпа редеет.
– Так, дамы и господа, – Павел Петрович крутит в руках дирижёрскую палочку и мрачно переводит взгляд с одного музыканта на другого. – У нас что, репетиция отменилась внезапно? Или, может, оркестровая яма провалилась в преисподнюю? Почему все не на местах?!
– Иди, – Антон подталкивает меня вперёд. – Я тебя дождусь. И.… разберусь тут кое с кем!
– Только никого не прибей, – пытаюсь шутить дрожащими губами.
– За этим я прослежу, Алёна, – Жанна Вадимовна царственно мне кивает. – Иди, милая, репетируй!
Мир точно сошёл с ума!
Глава 20
Антон
– Так, ну, значит, смотри, – Дмитрий быстро проглядывает бумаги, – парню мы всё сделаем в ближайшее время. Клиническая картина так себе, но шансы всегда есть, сам знаешь.
– Знаю, – киваю, кидая взгляд через дверь в палату, где на кровати устраивается юный скрипач.
– Не переживай, присмотрим за ним, – бывший однокурсник, выбравший своим направлением онкологию, слегка хлопает меня по плечу. – Пойдём-ка, поговорим?
– У тебя время свободное есть? – усмехаюсь криво.