Так что я почти уверена, что это не помощь.
С порывом избавиться от браслетов, ограничивающих мои способности, я справилась быстро. Не потому что я такая гениальная и контролирую свои эмоции. Нет. Просто я трусиха. Стоило представить, что меня поймают на срезании — и душа в пятки ушла. Вот что больше напоминало профессора Илая — подкинуть мне лезвие, чтобы поймать "ведьму" на попытке побега и, как того "требовали обстоятельства", убить на месте. А я сомневаюсь, что один на один выстою против магистра магии. А с ограничением силы — так вообще.
Так что лезвие припрятала и вела себя, как самая примерная заключенная в мире.
Жаль, по его отсутствующему выражению лица не получилось считать — то ли он недоволен таким исходом, то ли рассчитывал не на это. То ли вообще ни на что не рассчитывал, а я чего-то да не понимаю.
Честно говоря, я была уверена, что суд будет проходить в здании академии. Чтобы не заморачиваться с перевозкой ведьмы. Да и опять же — на улице не май-месяц. Да и в академии хватает достаточно больших аудиторий, чтобы вместить всех обязательных участников процесса и добрую сотню зевак бонусом.
Однако, мы все-таки собирались на улице.
Осеннее, а скоро и вовсе зимнее, небо затянуло серыми тучами. Назвать погоду пасмурной было бы почти правильно. Разве что было все-таки немного мрачнее. Такое чувство, что дождь уже лил в полную силу, но его отчего-то никто не видел и не ощущал. Может, это мое ведьминское восприятие. Словно природа готовилась оплакивать очередную бездарно загубленную жизнь. Порывы ветра поднимали полы моей мантии, а его холодные укусы оказались совершенно неприятны для моей кожи.
Отличный день, чтобы умереть. Мы, ведьмы, любим, когда стихия бушует. Природа имеет голос, и когда это голос кричит вместе с нами — мы счастливы.
Поначалу я не наблюдала никакой публики.
На улице была только я и четверо магов, которых выделили для моего сопровождения. Честное слово, такое чувство, что особо охотливым запретили меня пытать, и от нечего делать меня решили слегка приморозить.
Перед трибуной, на которой я стояла, расположили несколько десятков складных стульев. Вероятно, стоит ожидать, что в скором времени каждый из них окажется занят. Еще четыре кресла стояли по левую руку от меня, прямо на трибуне. Полагаю, там собираются сидеть обвинители.
Процессия, при моем настроении и сложившейся ситуации, напоминающая траурную, начала свое шествие от академии в тот момент, когда от холода я перестала чувствовать пальцы на ногах. Само собой, что никто из них не торопился поскорее закончить весь этот балаган.
Интересно, хорошо ли нагрел лапу ректор, продавая билеты на представление? Наверняка на суд приглашали исключительных магов. А что? Такое шоу! Настоящая ведьма, что, правда, еще не доказано, но кому, к черту, нужны эти самые доказательства? Император, личной персоной. Если я все правильно поняла. У нас же как считается? Рядом — значит вместе. Сколько кто-нибудь из состоятельных семей заплатил бы за то, чтобы сесть подле великого монарха? Или понаблюдать, возможно, за последней в истории, казнью ведьмы?
Одеты почти все участники были одинаково. Все длинных черных мантиях, скорее всего, утепленных, чтобы никто не мерз.
Мне казалось, что прошла целая вечность, пока все приглашенные дошли до нашего импровизированного суда и принялись рассаживаться по своим местам.
Первыми, кого я заметила и узнала, оказались мои родители. Папа и мама. Отец был мрачнее тучи, он крепко держал маму под локоть, чтобы контролировать ее порывы. Заметила, как он одернул ее, когда та постаралась сделать шаг в сторону трибуны.
Мама выглядела плохо. Настолько плохо, что я не удивлюсь, что это она виновница той бури, что сгущается над академией. На бледном лице ведьмы выступили морщинки, которые мама обычно старалась скрывать. С нашей последней встречи родительница прибавила немного в весе, но при этом у нее совсем впали щеки. Под глазами, все еще красными от недавних слез, красовались темные круги. Мама точно колдовала. При этом вложила немало сил в заклинания. Вероятно, собиралась подготовиться на случай не самого благоприятного исхода…. Или хуже того — призывала бабушку на помощь. И так я даже не представляю, что будет происходить, если в магическую академию явится бабуля, уже есть взбешенная ведьма — моя мать. Ну и я, освобожденная от кандалов. Три ведьмы в самоубийственной миссии… Против целой своры магов. И при том что император будет тоже здесь. Отец на нашей стороне, тут никаких сомнений… Элмер? Он сам из "наших", но непредсказуем. Как и его папашка. Вдруг император тоже ведьмак?
Этот день не закончится ничем хорошим.
Нас перебьют. Многие погибнут или останутся искалеченными.
Если я совершу ошибку.
Крепче сжала бритву между своих пальцев.
Это все может быть провокацией. Чтобы выманить мать. И всех тех, кого она могла бы привести на помощь.
Вот зачем нужен суд.
И тогда бритва, что мне подкинули — лишь способ обострить конфликт. Ее найдут, попробуют заставить родителей действовать…
Непросто же так их посадили в самый первый ряд?
Поджала губы, до боли прикусила щеку.
Я не собираюсь тащить за собой на тот свет кого-либо, если речь идет о моих близких. Не дождутся…
Вторым я заметила Элмера.
Блондин шел подле высокого мужчины в дорогой черной мантии, расшитой шелковыми вензелями. Его отец. Корона на императоре была почти незаметна — тонкий золотой ободок утопал в густых светлых волосах, таких же как у его сына. Статный мужчина с идеальной осанкой вышагивал впереди Элмера, и было заметно, что сын не собирался отставать.
Император выбрал место в центре "зала", не слишком близко к трибуне, но и не настолько далеко, чтобы все решили, что он не собирается принимать участия в происходящем. Элмер устроился по правую руку от родителя, вокруг королевской четы уселись их охранники — во всяком случае, вся эта дружная братия очень походила на слаженную команду охраны.
Но, если честно, в сторону королевской семейки и смотреть-то не хотелось. Взгляд Элмера на себе поймала, но эмоции на его лице считать не могла. Он напоминал робота, отлично прятал любые свои чувства и мысли. А мне плевать. Он не пришел ко мне. Все время врал. Скрывается. А как докапывался ко мне по любому поводу? Еще и зельем отравил, чтобы поцеловать…
К черту Элмера.
Куда спокойнее было смотреть на родителей. Папа выглядел взволнованным и несколько растерянным. Понятно, что он не знает, чем все это кончится. Может, и пытался поначалу храбриться, но чем дольше мы смотрели друг на друга, тем больше он старался отвести взгляд в сторону и вниз. И вот уже мама крепче обнимает его руку, сжимает свои пальцы на его предплечье и потом мягко похлопывает.
Улыбнулась ей, давая понять, чтобы хоть она не нервничала.
А она, кажется, и не нервничала больше. Увидела меня и вроде как успокоилась. Будто верила, что я справлюсь. Или таким образом старалась меня поддержать, приободрить.
И у нее получилось.
За спиной словно крылья выросли. Лопатки свела вместе, плечи расправились.
Сдюжим.
А вот бритвой я все-таки воспользуюсь. Только осторожно.
Последним из всей процессии, шел ректор академии. Долион вышагивал величаво, даже как-то наигранно важно, будто он здесь — звезда программы, а не я.
Вот он сразу мне не понравился.
Ректор Долион прошел мимо всех сидящих и поднялся на трибуны, чтобы занять одно из кресел. Забавно. Для себя этот старый пройдоха выбрал неплохую такую сидушку. Императору, вот, трона не досталось, правитель сидел на таком же раскладном деревянном стуле, как и все остальные. В то время как ректор устроился на роскошном массивном кресле с резными подлокотниками и, уверена, очень мягкой спинкой.
Долион сидел и смотрел на всех собравшихся… получается, что свысока. Я как бы тоже, но я-то в кандалах, так-то. Так что не считается.
А вот ректор… Прям божок местного разлива.
Собиралась фыркнуть, вот только звук застрял где-то на полпути.
Какое-то нехорошее предчувствие у меня.
Прям очень нехорошее. Сердце аж закололо, а все внутренности начало крутить.
Что-то неправильное в том, что я вижу. Во всем, с чем я столкнулась, как попала в эту академию. Вот только картинка все никак не сложится.
— Мы собрались здесь, чтобы рассмотреть и оценить обоснованность обвинения ученицы моей академии в ведьмовстве, — начал Долион. Его голос звучал как-то лениво. Можно понять, наверное. Он-то прекрасно знает, что весь судебный процесс — фикция. Шоу для скучающих вельмож.
Фикция…
Да здесь все сплошная фикция.
— Я хочу узнать, кто выступает обвинителем моей дочери, — отец поднялся на ноги, обращаясь к собравшихся. — Мы не получили никаких документов…
— Сядь, Андрис, — велел ректор Долион холодно.
Заметила, что император наклонился в сторону сына и что-то ему прошептал, а Элмер ему ответил. Жаль, не слышу, что они там обсуждают.
— И все-таки я имею право знать, кто меня обвиняет, — заметила осторожно, но твердо. Без истерики, но с достаточной громкостью, чтобы все меня услышали.
— Мы не можем раскрыть анонимный источник, чтобы…
— Долион, — подал голос Император, откидываясь на спинку своего стула. Даже с моего места было заметно, что он испытывает дискомфорт. Вряд ли мужчина привык сидеть на столь дешевых стульях и, не исключено, что у него уже болит все тело. То ли это хорошо, то ли плохо — трудно оценить. Император может пожелать, чтобы все закончилось побыстрее… Но это далеко не значит, что закончится все в мою пользу. — Ты, должно быть, шутишь? Мой сын выдернул меня примчаться через половину страны, из-за анонимного доноса? Мне казалось, что мы давно ушли от тех времен, когда в ведьмовстве можно было обвинять анонимно…
— У меня нет оснований не верить источнику, — мрачно отчеканил ректор. Странно он как-то реагирует на все. Вернее, наверное, можно позавидовать его выдержке. Тебе император делает замечание, а на лице — ни единого сомнения, ни единого нерва не заиграло от понимания, что может ты прокололся.