Эльдар Рязанов. Расскажите о каких-нибудь случаях, когда он вас удивил, поразил, что-то сделал неожиданное.
Марина Влади. Это невозможно, это ежедневные случаи. Он поражал все время. Я не могу рассказать вам двенадцать лет жизни. Он был поразительно добрый. Щедрый очень. Больше всего меня поражали его выступления перед публикой, конечно. У него был особый шарм и огромная сила воздействия на публику, он ее так держал, даже в колоссальных залах, где стоял один, тоненький, маленький человечек. Ведь он был, в общем, довольно невысокий, ничего в фигуре такого особенного не было. Он был, если его встретить на улице, как обыкновенный, любой… А на сцене вдруг сразу же становился гигантом.
Эльдар Рязанов. Когда он придумывал стихотворение, он его вам сразу читал или же дожидался, когда сочинялась музыка, и тогда уже пел вам?
Марина Влади. Нет. Он мне читал сразу, он мне даже звонил ночью в Париж, когда меня не было здесь.
Эльдар Рязанов. И читал стихи по телефону?
Марина Влади. Да, да.
Эльдар Рязанов. А потом читал второй раз, когда сочинял мелодию?
Марина Влади. Иногда он сочинял первым делом мелодию. Кстати, про него как композитора очень мало говорят. А он чудесный композитор, у него очень красивые мелодии.
Эльдар Рязанов. Да, они сразу входят в душу. Значит, бывали случаи, когда мелодия возникала раньше и потом на нее писались стихи?
Марина Влади. Так бывало редко. Обычно сначала стихи, и на них он находил мелодию. Много писал по заказу, об этом люди мало знают. Для фильмов, для спектаклей…
Эльдар Рязанов. А он очень переживал и страдал оттого, что его при жизни не печатали?
Марина Влади. Очень. Он везде предлагал стихи. Он у всех спрашивал помощи. У всех поэтов. И никто не мог ему помочь, к сожалению. Он очень переживал, хотя это смешно, потому что его любила публика, как никого. И он это при жизни чувствовал. Он не был поэтом, которого никто не знает и который пишет для себя и всё в стол кладет. Он знал, что его слушают, что его пленки есть во всех домах. Я помню, как мы однажды ходили по улице, вместе гуляли немножко, влюбленные, молодые… Стояла летняя погода. И из окон домов доносился Володин голос: слушали его пленки. Звучала вся улица, и из каждого окна – разные песни. Он жутко гордился. Но в то же время и стеснялся. Он был очень… странный, вперемешку у него была большая актерская гордость и большая естественная человеческая скромность…
День-деньской я с тоской, за тобой,
Будто только одна забота,
Будто выследил главное что-то —
То, что снимет тоску как рукой.
Это глупо – ведь кто я такой?
Ждать меня – никакого резона,
Тебе нужен другой и покой,
А со мной – неспокойно, бессонно.
Сколько лет ходу нет – не секрет?!
Может, я невезучий? Не знаю!
Как бродяга, гуляю по маю,
И прохода мне нет от примет.
Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь:
Видно, сколько шагов – столько бед.
Вот узнаю, в чем дело, – покаюсь!
Эльдар Рязанов. А что он для себя считал наиболее важным, сочинение песен или актерскую работу?
Марина Влади. Конечно, поэзию. Я очень счастлива, что могу сказать об этом перед всей публикой России. Всего написал примерно 800 текстов. Когда он умер – всё это произошло внезапно – то у него все рукописи были в порядке.
Эльдар Рязанов. То есть он хотел, чтобы была книга?
Марина Влади. Да. Да. Все рукописи я сдала в Литературный архив. Все рукописи в России, все, не только поэзия. И проза, и его записки и так далее. Так что это важно знать публике, что всё то, что он написал рукой своей, всё это я отдала в ЦГАЛИ (РГАЛИ – Российский государственный архив литературы и искусства. – Э.Р.). Из этого можно сделать полное собрание его текстов. Я думаю, русская публика достаточно подготовлена, чтобы разобраться, что плохое, а что хорошее… В смысле морали, этики у него ничего скверного нет, он был человек очень чистый, очень честных убеждений. И он себя отдавал целиком. Он был щедрый и любил свою публику и свою Родину. Он вернулся в Москву, чтобы умереть, он не умер на Западе, он ведь и не жил на Западе. Он не уехал отсюда…
Нет меня – я покинул Рассею, —
Мои девочки ходят в соплях!
Я теперь свои семечки сею
На чужих Елисейских Полях.
Кто-то вякнул в трамвае на Пресне:
«Нет его – умотал наконец!
Вот и пусть свои чуждые песни
Пишет там про Версальский дворец».
Слышу сзади – обмен новостями:
«Да не тот! Тот уехал – спроси!.. »
«Ах, не тот?!» – и толкают локтями,
И сидят на коленях в такси.
Тот, с которым сидел в Магадане,
Мой дружок по гражданской войне —
Говорит, что пишу ему: «Ваня!
Скушно, Ваня, – давай, брат, ко мне!»
Я уже попросился обратно,
Унижался, юлил, умолял…
Ерунда! Не вернусь, вероятно, —
Потому что я не уезжал.
Кто поверил – тому по подарку —
Чтоб хороший конец, как в кино:
Забирай Триумфальную арку,
Налетай на заводы Рено!
Я смеюсь, умираю от смеха:
Как поверили этому бреду?!
Не волнуйтесь—я не уехал,
И не надейтесь—я не уеду!
Эльдар Рязанов. Когда вы жили в Париже, то тосковали о нем? Хотели увидеть, хотели приехать?
Марина Влади. Ну конечно. Я и сейчас тоскую по нему еще больше. Так что, естественно, я тосковала. Но это тоже, может быть, дало какой-то плюс нашей жизни, что мы не ежедневно находились вместе и друг друга не ежедневно видели. В этом смысле, у нас была очень сильная жизнь, всегда свежая любовь. Может быть, из-за того, что мы не ежедневно жили вместе. Хотя это сложно – так жить. Особенно для женщины.
Эльдар Рязанов. Я думаю, что это в равной степени трудно и для мужчины и для женщины.
Марина Влади. Нет, болтаться между двумя странами с детьми, без детей, два дома, две культуры, две политические системы – это очень сложно! И, тем не менее, остаться на каком-то здоровом психическом уровне.
Эльдар Рязанов. Но у вас, наверное, благодаря этому появилось много друзей здесь, в Советском Союзе?
Марина Влади. Естественно, я тут жила фактически двенадцать лет. У меня дом был открыт, ко мне всегда приходили люди, каждый день, к нам, не ко мне, конечно, – к нам с Володей. И жизнь была очень интересная в Советском Союзе для меня…
Эльдар Рязанов. То есть духовная, наполненная?..
Марина Влади. Я думаю, что нигде в мире такой тогда не было. Может быть, это такая эпоха была, те годы, 70-е. Не было вечера, чтобы кто-то не пришел показать картину, спеть песню, рассказать сценарий, пригласить на спектакль… Был период очень интересный, конечно. И потом, Володя все время творчески рос, и все время у него назревали какие-то новые этапы жизни.
Эльдар Рязанов. Он из певца улицы стал певцом страны. Вы это вдруг почувствовали или постепенно?
Марина Влади. Нет, это происходило на глазах. Рос не по дням, а по часам, как говорится. Просто удивительно рос.
Эльдар Рязанов. Расцвел творчески… Марина, а какие у него отношения складывались с чиновниками? Среди них у него были поклонники?
Марина Влади. Если бы у него не было среди них, как вы говорите, поклонников, он бы вообще никогда не выехал из Советского Союза. Он никогда не смог бы выступать. Были люди, которые его, тем не менее, любили и поддерживали. Но в основном ему, конечно, не давали спеть ни по радио, ни по телевидению. И он мало снимался почему-то. Для такого уровня актера все-таки странно, что он снялся не очень много. Нет, ему было нелегко, конечно. Ему было очень нелегко!
Эльдар Рязанов. Но это его не озлобило.
Марина Влади. Я, вы знаете, думаю, что надо все-таки слушать то, что он сам писал об этом, по любому поводу. Потому что он на все ваши вопросы уже ответил…
Я несла свою Беду
По весеннему по льду.
Обломился лед – душа оборвалася,
Камнем под воду пошла,
А Беда, хоть тяжела, —
А за острые края задержалася.
И Беда с того вот дня
Ищет по свету меня,
Слухи ходят вместе с ней – с Кривотолками.
А что я не умерла, Знала голая ветла
Да еще перепела с перепелками.
Кто ж из них сказал ему,
Господину моему, —
Только выдали меня, проболталися.
И от страсти сам не свой
Он отправился за мной,
Ну а с ним – Беда с Молвой увязалися.
Он настиг меня, догнал,
Обнял, на руки поднял,
Рядом с ним в седле
Беда ухмылялася…
Но остаться он не мог —
Был всего один денек,
А Беда на вечный срок задержалася…
…С тех пор прошло около десяти лет. И вот новая наша встреча. На этот раз во Франции.
Эльдар Рязанов (показывая на дом): Вы давно в этом доме живете?
Марина Влади. Да. Это мой дом. Я имела возможность купить его, когда мне было пятнадцать лет.
Эльдар Рязанов. Откуда в таком возрасте столь огромные деньги?
Марина Влади. Гонорар за двенадцать картин в Италии. Мы работали там по пятнадцать часов в день. Я начала сниматься с одиннадцати лет. Все заработанные деньги ушли на дом. Я совершенно ни на что не тратила, экономила: не одевалась, не ела в ресторанах и так далее. Но зато вся семья получила возможность жить здесь.
Сама Фурцева, министр Культуры СССР и член Политбюро ЦК КПСС, была рада пожать руку члену французской компартии, знаменитой актрисе Марине Влади