На этих словах он выключил свет и лег в постель. Через пару минут передумал: забрал подушку и пошел спать в гостиную на диван.
Через несколько дней Надежда затеяла генеральную уборку. И если обычно она опасалась что-то выбрасывать из кабинета Глеба, то на этот раз решилась все же более тщательно разобраться с сомнительными вещами. Старые журналы – явно на выброс, пустые коробочки из-под дисков – туда же. Календари прошлых лет, засохший клей, запылившиеся блокноты, сваленные горой в углу стола. Протереть настольную лампу, ведро освободить от мусора, проветрить комнату и поднять с пола упавшие бумаги.
Она, не читая, сложила стопку листов, но за один из них зацепилась взором и удивилась увиденному. Это было стихотворение, написанное от руки. Явно не Глебом. Его бы почерк она узнала. Значит, Глебу! Ни даты, ни подписи, ни обращения.
Надя прочитала несколько раз и ничего не поняла. Ну просто ни одной мысли из прочитанного не могла осознать, кроме разве что последней фразы…
Понемножку, потихоньку,
Не спеша
Шла к твоей душе моя душа…
Незаметно, ненароком,
По чуть-чуть.
Там табличка есть: «Не трогать!
Не спугнуть!»
Там при входе возле двери
У крыльца
Все ошибки, все потери без лица…
Там глаза от слез опухли,
Вниз глядят.
Примеряют, одевают честный взгляд.
А душе небезразлично,
С кем ей быть,
У нее своя привычка есть – любить!
У нее одна задача – отдавать!
У нее одна удача – принимать!
Не волнуйся,
Не тревожься,
Не грусти!
Сердце больше пусть не рвется!
Отпусти!
Мы же вместе, мы же рядом,
Оба-два.
Ты мне выпал, как награда!
Навсегда!
Кое-как закончив уборку, она рассеянно накрыла стол к ужину. После того разговора настоящего примирения так и не случилось. Они жили вроде бы привычной жизнью, вели обычный образ семейного существования, но напряжение не проходило, оба были зажаты, обижены, погружены в собственные переживания, и никаких особых шагов к примирению ни одна из сторон не делала.
После ужина Надя все же решилась спросить:
– Глеб, ты извини… Я случайно наткнулась… Уборку у тебя в кабинете делала.
Он не дослушал, закричал сразу:
– Зачем? Я же тебя просил: ничего не надо трогать! Надо будет, сам уберу! Ну и что ты там обнаружила? – Он был явно недоволен произволом супруги. Конечно, мыть полы и вытирать пыль – не мужское занятие, но выбрасывать что-то или просматривать свои личные бумаги Глеб не разрешал никому.
– Да я ничего такого… Проветрила и полы… Там просто бумаги на пол упали от сквозняка, когда я окно открывала.
– И что? – он тяжелым взглядом уперся в ее лицо.
– Я стихи увидела.
– Ну?
– Это ты писал?
– Нет.
– Тебе?
– Да!
– Может, ты объяснишь?
– Неужели ты готова к объяснениям? – с некоторой издевкой произнес Глеб. Впрочем, издевка была нарочитой, а горечь, скрывающаяся за ней, вполне искренней.
– Глеб… – у Нади опять упало сердце, и она вновь заколебалась: а надо ли ей знать? А хочется ли ей этой истины? Выдержит ли она ее? Задавая свой вопрос, она надеялась на какой-то другой ответ. Ну, мол, прочитал в журнале, понравилось, попросил секретаршу переписать. Или что-то подобное. Боже, как же все глупо! Как нелепо все получается!
Он ждал. Ждал ответа на свой вопрос. Хотя, похоже, в ее мечущихся глазах прочел все ответы заранее. Она сама их еще не сформулировала, а он уже понял, что она опять смалодушничала. Усмехнулся:
– Понравились стихи?
– Глеб, я ничего не поняла.
– Да это и не удивительно.
– Скажи только одно…
– Нет, Надя! Ничего я тебе говорить не буду! Ничего объяснять не буду! Потому что если объяснять, то все целиком и полностью, от и до, а не так, как тебе удобно – здесь надо, а тут молчи, про то говори, а вот об этом ни слова. Не дай бог твое сердце разволнуется!
– Глеб, ну послушай! Мы же живем вместе, под одной крышей, и нам надо как-то примиряться друг с другом.
– Да, Надя! Мы живем под одной крышей. Это ты правильно сказала. Но и только! А я бы хотел, чтобы мы жили с открытым сердцем. И близкого своего человека считали не просто партнером по браку или сожителем!
Он перевел дух и продолжил спокойнее и тише:
– Мне бы хотелось, чтобы у человека, с которым я живу, сердце было точно так же открыто навстречу мне. Может, звучит несовременно, но я хочу жить с душой нараспашку… Понимаешь?
– И что теперь? – она недоуменно разводила руками и вообще пребывала в каком-то беспомощном состоянии.
– Да ничего. Как жили, так и будем жить под одной крышей. Пока.
– Что значит «пока»? Глеб, что это значит?
– А это значит, что я жду.
– Чего?
– Не чего, а кого!
– Ну и кого же?
– Человека, который захочет и сможет жить так же, как и я, – нараспашку!
– А я? А как же я? Выходит, ты будешь использовать меня все это время, пока чего-то там ждешь?
Он засмеялся:
– Не больше, чем ты меня использовала все эти годы… А впрочем, если считаешь для себя невозможным жить так, как сейчас, всегда есть выбор…
– Пожалуйста, остановись! Глеб, остановись! Ты со мной, я с тобой! И никаких других вариантов быть не может.
Он невесело усмехнулся:
– Ты наивна, Надя! И выдаешь желаемое за действительное! Бог с тобой! Ты такая, какая есть. Я не в обиде. Я прожил с тобой вполне нормальную жизнь, но сейчас хочу по-другому.
– Кто она? – решилась на главный вопрос Надя.
– Ты уверена, что хочешь услышать ответ?
И опять она сникла, опять пропала куда-то ее решимость.
– Ладно-ладно! Не говори, не надо! – она чуть ли не руками замахала, лишь бы опередить своим возражением его ответ – Только одно мне объясни!
Он расхохотался в голос:
– Ты неисправима, Надя! Ну, что тебе объяснить?
– Раз она уже есть, раз она тебе стихи пишет, то почему же ты тогда не с ней? Что-то же тебя держит здесь?
Он взъерошил волосы, закинул руки за голову, встал на свое любимое место – лицом к окну – и проговорил тихо, но очень отчетливо:
– Жду, когда позовет…
:
Если кошку не гладить…
Сначала зачесались руки на сгибах. Она расчесывала их до кровавых полос, потом лечила царапины, сыпала присыпку, мазала какими-то старыми и, как она считала, проверенными мазями, найденными в холодильнике. Скорей всего, срок их годности давным-давно прошел и вряд ли они могли помочь, тем не менее иногда становилось лучше, и невозможно было определить, от чего именно. Может, ела по-другому или протерла руки новым лосьоном, или все же мазь вон та, пусть уже остатки, но зато вроде бы после нее чуть полегче…
Когда зачесались ноги, опять же на сгибах, она даже заплакала. Да что ж это такое? Наказание самое настоящее. Сестра сказала:
– Ленка, хватит дурака валять. Срочно к врачу!
Врач ей попался пожилой, усталый и, на первый взгляд, равнодушный. Но это только на первый, потому что помог он ей здорово. Правда, всколыхнул кое-что в душе. То, что она колыхать абсолютно не хотела и не собиралась даже.
– Э-э, милочка! – врач пристально осмотрел не только расчесанные места, но и все тело. – Это совсем даже не кожное заболевание.
– Не кожное? А какое же? – Лена округлила глаза и привычно потянулась к сгибу руки.
– Нервное. Вам бы к невропатологу. Я, понятное дело, предложу вам свою схему лечения и уверен, что она поможет. Однако специалисту покажитесь.
Он выписал рецепт, попутно объясняя, что и как применять.
– Ну, во-первых, можно применять болтушку. Закажите у провизора. Старый проверенный препарат. Есть и новые, современные средства, но, поверьте, стоят они намного дороже, а помогают ничуть не лучше. Значит, местно болтушка и мазь Ну и таблеточки. Это обязательно. Они не просто успокаивающие. Они стимулируют нервную систему, балансируют, приводят в гармонию ваш внутренний мир. Вы почему нервничаете? – без перехода спросил он Лену.
– Я? – она была изумлена вопросом. – Я не нервничаю. У меня все хорошо!
На эту реплику врач не отреагировал, а Лена, словно заезженная пластинка, повторяла одно и то же:
– У меня все хорошо! Зачем мне нервничать? Почему это я нервничаю? С чего вы взяли?
Доктор делал записи в истории болезни, ставил штампы на рецептах и, казалось, закончил прием. Но передавая бланки пациентке, очень внимательно посмотрел ей в глаза и со значением произнес:
– Ответьте сами себе на этот вопрос!
– На какой? – тупо переспросила она.
– Почему вы неспокойны? Только честно ответьте, по-настоящему. Потому что иначе что-то другое проявится. Я имею в виду болезнь. С вашими симптомами мы справимся. Но поймите, именно с симптомами, а причина-то внутри… где-то там… глубоко.
Ошеломленная столь необычным приемом, Лена всю дорогу до аптеки повторяла, как заведенная:
– И с чего это он взял? Зачем мне нервничать? У меня же все хорошо! Все хорошо… все хорошо…
Звонок прозвенел не вовремя. Лена находилась в магазине и собиралась примерить несколько выбранных вещей. Она уже зашла в кабинку, когда на экране телефона высветился незнакомый номер. Незнакомые номера Лена не любила. А за что их любить? Что в них может быть хорошего? В лучшем случае – кто-то ошибся номером. В худшем – какие-нибудь навязчивые молодые люди с предложением о страховке или о новых инвестиционных проектах, в которых настойчиво предлагалось участвовать. Лена терпеть не могла столь наглого вмешательства в свою жизнь. Она буквально ненавидела все эти елейные голоса с безупречно поставленной речью и излишними любезностями. Иногда, правда, случались и интересные звонки, но гораздо реже.
Лена в раздражении взяла трубку, готовая к отпору, но там были не страховщики, не налоговики и даже не уведомления о летних распродажах. В последнее время большинство бутиков стали оповещать постоянных клиентов эсэмэсками, хотя некоторые продолжали действовать по старинке, звоня и приглашая лично. Звонок был совсем другого рода и заставил ее остановиться. До этого она решительно направлялась в примерочную, где висело уже несколько нарядов, однако звонок сбил ее решимость…