Или, к примеру, дома. Сидит он вечерами, телевизор смотрит. А Леночке охота поболтать с ним, кроссворды вместе поразгадывать, в шашки сыграть. Он отошел как-то по телефону поговорить, а она со вздохом облегчения телевизор-то и выключила. Ой, лучше бы она этого не делала, потому что он орал так, что впору было затыкать уши и бежать из дома:
– Ты что, не понимаешь? Я так отдыхаю! Мне так интересно! Сколько можно повторять? Займись чем-нибудь! Тебе что, делать нечего? Рубашки, в конце концов, погладь мужу! И не трогай ты меня, когда я телевизор смотрю! Сто раз говорил уже!
Леночка недоумевала в такие минуты: а зачем ему вообще нужна семья, если вечера он проводит у телевизора, толком не общаясь со своей молодой женой? Зачем она – молодая, красивая – вообще вышла замуж? Чтобы проводить все вечера дома? В бесконечном созерцании теледебатов, футбола и еще бог весть знает чего…
Правда, со временем вопрос с вечерними программами урегулировался сам собой. Родился сын, и все внимание, понятное дело, переключилось на него. Но для Леночки стало хорошим уроком: нельзя перечить мужу, нельзя идти против воли, нельзя его раздражать! Как-то потихонечку, в обход, на цыпочках. Где хитростью, где юмором… Но вся эта мудрость пришла с годами, а на первых порах тяжело ей с ним приходилось. И любить любила, и гнева его побаивалась.
Странное сочетание. Странное и не очень совместимое. Любовь и страх. Уж либо одно, либо другое. Но видимо, все же не страх, как таковой, а, скорее, опасение, что не угодит, что опять вызовет недовольство, что в семье, боже сохрани, случится разлад. И Леночка по шажочку шла к своей заветной цели – созданию идеальной семьи. Ну насколько это вообще возможно. И насколько так называемый идеал существовал в воображении Леночки.
Спустя несколько лет ей это удалось. Или, наверное, правильнее сказать, им это удалось. Поскольку союз – это дело двоих, и строится он стараниями обоих партнеров. Через несколько лет в семье подрастал смышленый сынок, Леночка превратилась в Лену, защитила диплом, устроилась на работу. Артем выглядел вполне респектабельно. Окруженный заботой и любовью жены, он всегда был безупречно одет, сыт и, казалось, должен бы быть доволен жизнью. Однако, невзирая на все внешние атрибуты успешности и благополучия, что-то точило Артема изнутри. Боялся он расслабиться и никак почему-то не мог допустить полного удовлетворения настоящим. Все ему казалось, что тут Лена не дотягивает до совершенства, там чего-то не дорабатывает. А иной раз специально раздувал скандал на ровном месте, делая из мухи слона или явно придираясь к какой-то мелочи. Лену такое отношение мужа обижало. Но она привыкла проглатывать обиды, все прощая любимому мужу. Он же, скорей всего, хотел лишний раз указать ей, кто в доме хозяин. Как будто кому-то эта истина была непонятна. Или подчеркнуто грубо заставлял себя уважать таким образом, чтобы, не дай бог, жена не расслабилась, не возвысилась, не возгордилась, чтоб опять же помнила, кто в доме хозяин.
В какой-то момент, по прошествии десяти – двенадцати лет, Лена вдруг поймала себя на неприятной мысли: а где любовь? Ее трепетная, искренняя, трогательная любовь – где она? В первый раз, когда эта мысль пришла, она буквально остолбенела: шла из магазина с покупками и вдруг остановилась посреди дороги, поставила сумки на асфальт и чуть не расплакалась… Тогда она просто отогнала от себя эту мысль, как случайную, лишнюю… Ну посещают иной раз людей глупые мысли. Что ж теперь, из-за каждой мысли расстраиваться?
А потом все чаще и чаще, причем в какие-то неподходящие моменты. Помнится, застолье какое-то шло, отмечали праздник у друзей, и тост прозвучал:
– Все влюбленные… Ну все, кто за нашим столом влюблены, целуемся!
На вечеринке присутствовало несколько пар, и все они, кто неловко, стесняясь, а кто, наоборот, уверенно и смело, повернулись друг к другу с бокалами шампанского… Поцелуи опять же получились разные: у кого с объятиями, жаркие, у кого еле коснувшись друг друга губами, кто-то и вовсе прижался щекой к щеке, избежав прилюдной ласки… И только Лена замешкалась. Только она одна из всех не отреагировала на слово «влюбленные» и не повернулась первая к Артему, а просто ответила на его порыв.
Он потом шипел на нее полвечера:
– Ты почему не кинулась меня целовать первая, как все порядочные жены?
Она оправдывалась:
– Ты опередил меня.
– Что значит опередил? А ты о чем думала?
– Артем, ну захотелось мне, чтобы ты инициативу проявил! Разве это плохо?
Видимо, такой ответ его как-то примирил с действительностью, и он успокоился.
Не успокоилась Лена. Это был уже не первый звоночек. И она была вынуждена задуматься и разобраться в своих чувствах. Но по-честному разобраться у нее не получалось. Слишком долго она выстраивала свои отношения с Артемом, слишком много сил вложила она в свою семью, слишком во многом перестроила саму себя, чтобы вот так, запросто что-то неприятное осознать, понять, проанализировать. Что-то такое, что явно из ряда вон, что не входит в ее систему ценностей, что способно подкосить основу столь тщательно выстраиваемого ею здания. Слово «нелюбовь» не годилось, оно даже внутренне не произносилось Леной никогда. Охлаждение? Возможно. И не так уж страшно звучит. Неприятно, конечно, тоже, но не страшно. Усталость? Да, вот оно! Что ж она раньше не догадалась?! Конечно, она просто устала. У ребенка в школе проблемы с дисциплиной, дома только-только ремонт закончили… В отпуск бы ей! В отпуск!
Отпуск, понятное дело, не спас, поскольку причина была не в усталости. Отдых помог переключиться, чуть отвлечься, но отнюдь не заглушить внутренний голос, который заявлял о себе вновь и вновь.
Артем, надо отдать ему должное, Лену любил. Только очень скрывал свое чувство. Любовь его выражалась в дорогих подарках, букетах по случаю и без, в том, что ни в каких материальных ценностях он супруге не отказывал. Так-то оно так, но ни слов любви, ни особой нежности Артем никогда не проявлял, поэтому Лене было тяжело жить в этой неопределенности и вечном вопросе: а как же все-таки муж к ней относится?
Спросила как-то:
– Артем, скажи честно: ты меня любишь?
Он ответил не задумываясь и будто бы не всерьез:
– Конечно! А что, у тебя сомнения есть по этому поводу?
– Есть! – осмелела она.
– Да? – он казался искренне удивленным.
– Ты никогда не говоришь мне о любви. Я честно говоря, даже не помню, признавался ли ты мне в любви хоть когда-то.
– Нечего зря болтать! – резко оборвал он жену. – Любовь надо поступками доказывать. А что зря говорить о ней? Только воздух сотрясать! Надеюсь, в моем искреннем отношении к тебе сомнений нет?
В отношении поступков у Лены сомнений не было. Дом – полная чаша, любые вопросы решаются, ответственность за семью – целиком на муже. Какие сомнения?
Внутренние сомнения были у Лены к себе самой. И сомнения, и вопросы, и неприятные предчувствия.
Петр Степанович был лаконичен, сух и краток:
– Артем Николаевич Богатырев, шестидесяти двух лет. Внешне выглядит моложе: подтянут, прямая осанка. Имеет небольшой бизнес – две автомойки, шиномонтаж, магазин запчастей. Женат вторым браком. Общих детей со второй супругой нет. Полгода назад были проблемы со здоровьем: гипертонический криз. Лечился в клинике. Сейчас восстановился, продолжает работать. Со стороны налоговой к нему претензий нет.
Он прервался.
– Это все? – спросил Дмитрий.
– Есть информация личного характера. Вы уверены, что хотите ее узнать?
Дмитрий удивился вопросу. И не столько самому вопросу, сколько своей реакции на него. Почему-то заволновался. Хотя что ему волноваться о совершенно незнакомом мужчине, которого он никогда не видел, с которым его нынешняя супруга разведена много лет назад. Вопрос, наверное, нужно было поставить по-другому: не «хочет ли» он узнать информацию, а «насколько ему нужна» такого рода информация? Наверняка и не нужна вовсе. Тем не менее он почему-то кивнул, мол, да, говорите.
Петр Степанович бесстрастно продолжал:
– Отдыхает с супругой два раза в год. Предпочитает активный отдых: яхты, большие экскурсионные программы, дайвинг, горы. Правда, последние полгода изменил своим правилам: после выхода из клиники почти месяц проходил курс реабилитации в санатории.
Информация казалась исчерпывающей. Петр Семенович замолчал. Повисла пауза. Дмитрий успел подумать: «Ну и зачем мне нужно было знать это? Ну живет человек своей жизнью и ладно! Куда я лезу?» Он хотел завершить разговор и даже уже слова начал произносить, типа «спасибо за оперативность» и прочее, но взгляд собеседника остановил его. Тяжелый, чуть исподлобья, взгляд человека, который знает больше, чем говорит.
– Есть еще кое-что… Думаю, именно то, что вас заинтересует…
– Да? – насторожился Дмитрий. – А почему же вы сразу не..?
– Не торопитесь, Дмитрий Матвеевич! Я выполняю свою работу беспристрастно и четко. Нам, я имею в виду службу безопасности, нельзя эмоционально реагировать на получаемую информацию. Иначе мы быстро «сгорим». А вы, ну… те люди, для которых, собственно, эта информация предназначена, могут сильно разволноваться. Да что там волнение? Жизни меняются, отношения рвутся…
– Послушайте, вы о чем? – вдруг завелся Дмитрий. – Я вас просил дать мне информацию о человеке, а вы мне читаете лекцию о каких-то непонятных вещах! Кто как реагирует! У кого как меняется жизнь!
– Простите! – Петр Степанович принял свой прежний облик: непроницаемое лицо, четкий голос, жесткость взора.
– Ваша супруга встречается с Артемом Николаевичем.
Дмитрий ничего не понял. Он даже головой замотал:
– Что? Простите! Я, видимо, не расслышал.
– Артем Николаевич периодически встречается с Еленой Васильевной, – повторил Петр Степанович. – Подробнее ничего сказать не могу. Времени на сбор информации вы дали мало. К тому же запроса на ведение от вас не поступало.