Кроме того, это непростое время стало предметом политических спекуляций потомков Петра, жаждущих доказать, что их предок занял трон по праву и принес много пользы Отечеству. Надо было убедить всех, что Нарышкины радели за интересы страны, стремились к ее процветанию, а Милославские оказались ужасными ретроградами. То, что Петр своими замашками напоминал кровожадного параноика Калигулу, скрывалось или упоминалось только мельком. Зачем акцентировать внимание на том, что он разорил страну, привел ее к демографической катастрофе и превратил в полицейское государство со страшнейшим крепостным правом. Как известный персонаж Салтыкова-Щедрина, он умел только «хватать и не пущать», а его хваленые демократизм и трудолюбие на поверку оказались дикими оргиями, пьянками, безграмотностью и навыками на уровне посредственного ремесленника.
Разве мог он тягаться с царевной Софьей, получившей наравне с братьями, которых Алексей Михайлович с младых ногтей готовил к управлению государством, блестящее по тем временам образование?
Когда же «Тишайший» захотел и младшего сына отдать в обучение Сильвестру Медведеву, то именно патриарх отговорил царя от этого решения, боясь, что сын Нарышкиной вырастет просвещенным государем, ориентированным на вхождение в Европу, куда потом Петр весьма странно «рубил окно», запретив свободный въезд и выезд из Московского царства, позволив сжечь книги Симеона Полоцкого и его сподвижников и заставив своих подданных курить неизвестный в России до того времени табак.
Многое из того, что приписывается Петру, было начато еще до него царями Федором Алексеевичей и Алексеем Михайловичем, но об этом стыдливо умалчивается. Да, он сделал в своей жизни гораздо больше Софьи, к но Петр, самодержец Всея Руси, принимал решения, не считаясь ни с чьим мнением, а его сестре, бывшей всего лишь правительницей, приходилось учитывать мнение Думы и Церкви, которая совсем не жаждала появления в Православной Руси протестантско-католической ереси.
Но даже в этих условиях Софья сделала много полезного, наводя порядок в делах управления, борясь с мздоимством, подписав Вечный мир с Польшей, упорядочив систему мер и весов и пр. Симеон Полоцкий мог бы гордиться своей ученицей, ставшей одной из лучших правительниц в истории Российского государства — выдержанной, умной, дальновидной, стремящейся вывести страну в ряд первых государств Европы.
Самое обидное, что даже историки и писатели, занимающие «промилославскую» позицию, все заслуги правления Софьи Алексеевны приписывают Василию Голицыну, а неизбежные жестокости и промахи — царевне.
Как видите, гендерный шовинизм, цветущий махровым цветом в XVII веке, продолжает цвести по сию пору.
Таким образом, при написании книги приходилось больше ориентироваться на внутреннюю логику событий, чем на канонический образ Софьи (кстати, ее реальный портрет тоже мало похож на творение Ильи Репина, висящий в «Третьяковке»), а ее поступки плохо сочетаются с характером, описанным Алексеем Толстым.
Не могла воспитанница «паписта» Полоцкого быть ретроградкой. Не могла! И если она была готова идти по трупам к власти, то почему не начала с убийства своего единственного соперника Петра Алексеевича? По-боялась? Конечно, нет! Когда она считала нужным, то ни перед чем не останавливалась. Казнь Хованских тому свидетельство.
Конечно, Голицын оказал на нее большое влияние, но если бы Софья слушалась его беспрекословно, то не приказала бы рубить Хованским головы, и не было бы ее правления. Оказалась бы девушка в монастыре, а то и в могиле.
Что касается самого князя, то его роль в жизни Софьи нельзя назвать ни позитивной, ни негативной. Да, его мысли и мечты, описанные в воспоминаниях Нёвилля, были прекрасны, но Голицын оказался кабинетным ученым и совершенно не годился на роль канцлера — человека, по-определению, энергичного, человека действия. Да и слишком часто совершал он поступки, от которых попахивало предательством, в отличие от Федора Шакловитого, российского д'Артаньяна, который был предан своей Софье до последнего, хотя прекрасно понимал весь ужас ожидавшей его участи. Кто ему мешал, подобно Медведеву, покинуть Москву? Да никто!
Но он остался рядом с Софьей, показав этим поступком величие своей души. На этом фоне очень странными выглядят «показания», полученные от него под пыткой. То, что Голицын писал покаянные письма — похоже; то, что «сума переметная» Цыклер оболгал Шакловитого и Софью, чтобы втереться в доверие к новому царю, — верю; а в предательство Шакловитого — нет, простите великодушно…
Давно уже покоятся в могилах участники тех событий, но не замолкают споры вокруг первой царевны, сумевшей вырваться за мрачные стены теремов, «утишить» измученное бесконечными бунтами и войнами Московское царство и красиво уйти со сцены, не замарав свои руки убийством брата. А очистить ее имя от грязи, набросанной на нее завистливыми Нарышкиными, ромодановскими и иже с ними, задача ее потомков, к которым принадлежим и мы с вами.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.