— С кого?
— Ты что, «Гарри Потера» не смотрел?
— Не люблю кино. Так кто они такие, эти маглы?
— Обычные люди. Не маги.
— Внимание и логика, вот что тебе могло бы сейчас помочь. А не какие-то там сверхспособности. — И посмотрел на Ткачева с легким укором. — Страницы вырваны недавно. Не сто лет назад. А позавчера. Посмотри на края.
— Да, пожалуй, ты прав. Если бы дневник в этом виде лежал в подвале целый век, то они пожелтели бы, как и остальные.
— Вот именно!
— И что из этого следует?
— Догадайся.
— Вот хоть убей…
— Лена вырвала страницы.
— Почему она?
— Больше некому. Дневник был именно у нее, когда мы ездили в больницу.
— Но зачем ей это?
— У нее и спроси.
И тут из темноты раздался ее голос:
— Это сделала не я.
Мужчины обернулись. Хозяйка дома стояла в двери, ведущей в огород.
Как давно, неясно. Очевидно одно, последние реплики она слышала.
— А кто? — задал резонный вопрос Жека.
— Откуда мне знать? — Лена вышла из темноты.
Она вырядилась в кошмарный сарафан своей мамы, а то и бабки. Не тот, цветастый, по фигуре, другой. Несколько лет жизни в Москве не превратили ее в столичную штучку.
Как говорят? Девушку можно вывезти из деревни, а деревню из девушки никогда? Это именно Ленин-Лолошин случай.
Но Жека допускал, что она просто сама не желает этого. Она остается сермяжной, потому что в простоте находит гармонию.
— Я оставляла дневник без присмотра тут, дома, — продолжила девушка. — По хозяйству дела были, сами понимаете. Куча гостей, за всеми убрать и хоть что-то приготовить. А двери у нас не запираются. Каждый войти может. Горыныч, например, заявился с товаром своим. Предлагал купить оптом. Я отказалась. Еще Вика что-то приносила.
— Зачем кому-то из них страницы вырывать?
— Вика — праправнучка кухарки Катерины. Мало ли что дальше о ней написано было?
— Ты знаешь что?
— Я обнаружила отсутствие страниц позже. Есть у некоторых людей привычка, едва сев за чтение, заглядывать в конец книги. Я никогда так не делаю.
— А Горыныч тоже чей-то потомок? — поинтересовался Ляпин.
— Нет, пришлый он. Из васильковских старожилов не так много осталось. Вырождаемся.
— Все деревни вымирают. Вы ничем особо от других не отличаетесь.
— Наверное, — не стала спорить с ним Лена. — Я спать пойду. Устала смертельно. Спокойной вам ночи.
И снова скрылась в темноте. Вслед за ней ушел и Семен.
Ляпин предполагал, что для того, чтобы еще раз овладеть ей. Но он ошибся.
Ткачев упал в кровать и тут же засопел. Но даже если бы он явился к Елене, она не приняла бы его.
Закрывшись в спальне, она достала из-под матраса вырванные из дневника княжны Филаретовой страницы и стала их перечитывать…
Глава 2Прошлое…
«Сестренка» возвращалась в Васильки!
Это стало такой огромной радостью для Елены, что она даже с отцом начала разговаривать. Не просто откликаться на его приветствия или на вопросы сухо отвечать, а вести пусть не длинные, но беседы. Обсуждать флигель, например.
Иван Крючков закончил его реконструкцию месяц назад. Мог бы раньше, да не торопился. Хотел остаться подольше в усадьбе. Но даже когда все работы были сданы, князь Филаретов нашел ему другое занятие.
Ивану Федоровичу очень понравилась его качественная, пусть и неторопливая работа. А также спокойный нрав, смекалка и равнодушие к алкоголю. Мужика с золотыми руками найти нетрудно, но непьющего — практически невозможно.
А Ваня Крючков в рот вина не брал. Зато книжки любил. То есть был не просто обучен грамоте, а читал для удовольствия. Как-то князь его в библиотеке застал, хотел отругать, да дочка заступилась. Сказала, разрешила брать свои любимые книги. А среди них ничего стоящего: ерунда приключенческая да романчики пустые. На растопку печи не жалко пустить. А уж ценному работнику дать — тем более.
Елена встречалась с Иваном ежедневно. Не просто видела его мельком, они проводили хотя бы четверть часа наедине. Если повезет, то целый вечер. Ради этих встреч княжна жила. А если точнее, только ими.
Отношения между ней и Крючковым были сугубо платоническими. Они даже не обнимались, не говоря уже о поцелуях, а тем паче о сексе. Иногда держались за руки. Но Иван либо грел их, либо помогал пройти по подземному ходу — поддерживал, чтобы не споткнулась.
И все же Елена была уверена в том, что он любит ее. Просто держит дистанцию, потому что они не пара.
Княжна и сама это понимала. Мужчина с титулом может взять в жены простолюдинку, но благородной барышне непозволительно связываться с голодранцем.
В любовниках держать — пожалуйста, но Елена и сама не хотела опускаться до тайной интимной связи с кем-то, пусть и барином. Она хранила свою невинность до брака. Отец ее уже немолод и часто хворает, недолго ему осталось.
Если Иван дождется Елены, она выйдет за него. На общественное мнение плевать. На отцовское, собственно, тоже. Если бы он просто осудил, это не разбило бы княжне сердце. Но он запретит, а если они с Иваном сбегут, он поступит так же, как его предок: ее вернет домой, а Крючкова отправит на каторгу.
…«Сестренка» вернулась в Васильки душным июньским вечером. Поприветствовав родных и поболтав с ними, отправилась в усадьбу. В особняк не сунулась — не хотела встречаться с князем, а через калитку прошла к дальней беседке, села на лавку. Так ей велела сделать Елена, приславшая с дворовым мальчишкой записку.
Варвара сидела, ждала княжну, и та появилась. Да так неожиданно, что это напугало.
— Ты как из-под земли выросла, — воскликнула Варя и бросилась к «сестренке» обниматься.
— Ты почти угадала, — хихикнула та. — Скоро я тебе кое-что покажу. Ты поразишься.
— Как ты? — спросила Варвара.
— Хорошо.
— Похудела очень. Не болеешь?
— Только от любви, — и потупилась смущенно.
— Что я слышу? Ты влюбилась? И ни словечком не обмолвилась об этом?
Это было так. Лена в письмах не рассказывала «сестренке» о своих чувствах. Во-первых, опасалась, что отец может их перехватывать и прочитывать, а во-вторых, считала, что о ТАКОМ надо рассказывать лично.
— И кто же этот счастливец?
— Иван.
— Какой еще…?
— Крючков. — Она писала о нем. Но вскользь.
— Каменщик?
— Он мастер на все руки. И правнук того самого архитектора, что спроектировал усадьбу.
— Так у вас это наследственное, получается, влюбляться в мужчин этого рода? — В ее голосе не было радости за подругу, один сарказм.
— Ты не хочешь за меня порадоваться? — обиделась Елена.
— Я была бы счастлива, но… «Сестренка», он же работяга. Даже не архитектор, просто мастеровой.
— У него талант от прадеда, а тот, между прочим, самоучкой был.
— Этот Иван невероятно собою хорош?
— По мне — прекрасен. Но у него нос сломан и на щеке шрам.
— Час от часу не легче. Страшный, темный, наверняка вечно потный…
— Когда я вас познакомлю, ты поймешь, как ошибалась на его счет. — Лена ждала поддержки от «сестренки», но, не получив ее, не стала портить встречу. Варвара поверхностно судит. Она и конюха Филарета за человека не считала, а он оказался достойным человеком. — А как твои сердечные дела? Ты писала о том, что у тебя появился ухажер.
— Да, Андрей. Он влюблен в меня без памяти.
— А ты в него?
— Как человек он мне нравится, но не более того…
— Чем он занимается?
— Работает в мучной лавке продавцом. Простой парень, но славный.
Пока они болтали, небо стало свинцовым от туч. Духота предвещала дождь, и он пошел. Пока слабый, но не было сомнений в том, что он превратится в ливень.
— Мне надо возвращаться в Васильки, пока не полило, — сказала Варвара.
— Нет, постой. Я обещала тебе кое-что показать. Пойдем, — и, взяв «сестренку» за руку, повлекла ее к заброшенному склепу. Гроб из него давно достали и перезахоронили.
Зайдя в него, Елена нажала на два кирпича одновременно, и стена отъехала.
— Ой, мамочки, — испугалась Варвара.
— Здорово, правда?
— А там что? — и указала в темноту.
— Подземный ход, который ведет в библиотеку. — Елена зажгла свечу и поманила за собой «сестренку».
— Давно ты его обнаружила?
— Мне Иван его показал, и это было почти год назад.
— То есть ты все это время им пользовалась, и тебя никто не застукал?
— Нет. Отец никогда не любил в библиотеке бывать — в нашем роду только женщины начитаны… А после ТОГО вечера вообще ее стороной обходит.
— А прислуга?
— Сама знаешь, какой у нас тут народ. Стоило мне рассказать, что после темноты я вижу в библиотеке и флигеле, который перестраивал Иван, призраков, они носа не суют туда.
— Значит, прелюбодействуете вы в библиотеке или флигеле?
— Варвара, что ты такое говоришь? Я невинна.
— Надо же.
— А ты нет?
«Сестренка» замялась.
Княжна остановилась, обернулась, осветила пламенем свечи ее лицо.
— Увы, нет, — вздохнула Варвара.
— С Андреем спала?
— Нет, что ты. С сыном купца Митрехина. Я с его младшей сестренкой занималась. Была вхожа в дом. Парень очень мне понравился. А он в меня, как говорил, влюбился без памяти. Обещал жениться… Обманул.
— Сволочь, — в сердцах воскликнула Елена.
«Сестренка» кивнула. Да, тут не поспоришь. Но она дура, что поверила в его россказни.
Тем временем они достигли библиотеки. Усевшись на диван, продолжили разговор.
— Ты насовсем вернулась? — спросила Елена.
— Не знаю пока. Если мне найдется место в поселковой школе, то останусь. Нет — вернусь в Калугу.
— А что, если нам снова открыть твой учебный класс для местных деток?
— Твой папа разве позволит? Я так его обидела… — «Сестренка» тяжко вздохнула. — Как у него дела?
— Не знаю. Мы мало общаемся. Но хворает часто. А Катерину давно зажимать перестал.
Они долго еще болтали, пока сон не сморил их прямо на диване.